Здесь пахнет солнцем

      Наоки прошмыгнула бледной тенью в спящий дом. Она знала, что с минуту на минуту придут служанки и попадаться им на глаза нельзя ни в коем случае. Оправдать следы росы на кимоно и небрежно завязанный пояс-оби никак не получиться. А если кто-нибудь из них догадается, что она была с Мадарой — конец! Девушка вошла в покои и плотно затворила за собой двери. Прислонилась спиной к сёдзи и зажмурилась, вспоминая согревающие прикосновения Мадары. Дрожь наполняла всё её тело, пока она тщетно пыталась стряхнуть волнение. Стало страшно, мысленно Наоки продолжала возвращаться к одинокому холму до тех самых пор, пока она не услышала сонную возню за тонкими стенами — дом просыпался. Наоки быстро развязала пояс, скинула верхнее кимоно и едва успела вернуться в холодную постель, прежде чем в комнату постучали. К счастью это была всего лишь Мидори. — Пора вставать, — сказала женщина заботливым тоном, раскладывая перед постелью новый наряд, надушенный чайной розой. — Ямогути скоро прибудет. Нужно быть готовой к его появлению. — Да. — Хагоромо сглотнула и отвела взгляд в сторону. Представила, как будущий муж пересекает порог дома и оказывается в её комнате. На его висках поигрывает преждевременная седина, тонкие губы плотно сжаты, он не улыбается лишний раз и всегда смотрит слишком строго. Дарит очередной подарок и осведомляется о том, что ещё желает его будущая жена. В последнее время даймё зачастил с визитами и, наверное, таким незамысловатым способом пытался завоевать расположение Наоки. — Красивое, правда? — спросила Мидори, разглядывая бордовое кимоно. — Твой отец раздобыл лучший шёлк и нанял первоклассных мастеров. Ямогути глаз с тебя не сведёт. В таком наряде ты очаруешь его. Девушка дотронулась до кимоно кончиками пальчиков и поняла, что не хочет надевать его ни сегодня, ни завтра. Она представила, как даймё будет разглядывать её, словно выставочный приз. Затем благополучно обменяет на деньги. И клан наконец-то рассчитается с долгами, а жизнь самой Наоки превратится в скучную череду обыденных дней. Она просидит всю жизнь в стенах дворца среди кучи податливых слуг, украдкой обсуждающих её. Станет распоряжаться домашними делами и растить детей от нелюбимого мужчины. И когда постареет, даймё найдёт себе новую женщину, а про неё забудет. — В чём дело, моя дорогая? — Мидори наклонилась к Хагоромо, — может быть, ты нервничаешь? Выглядишь уставшей. — Я плохо спала этой ночью… — Ками! Опять кошмары? Наоки вспомнила Мадару, его чёрные, как уголь, глаза и таинственную улыбку на тонких губах. В душе что-то перевернулось и всему телу стало невыносимо жарко. Хагоромо захотела рассказать всю правду, она не привыкла лгать Мидори, однако сейчас ложь была необходимой. — Да. Снова снился проклятый холм. — А как же травы? Я же просила тебя выпить настойку. Хорошо успокаивает, — служанка покачала головой и похлопала пару раз по сложенному бордовому кимоно. — Вставай, помогу тебе одеться.       Новое кимоно сидело превосходно, подчёркивало фигуру и контрастировало с бледной кожей, в то время как сама Наоки чувствовала себя в этом наряде ужасно. Мидори принялась возиться с её причёской, расчёсывая густые волосы безумно горячим гребнем, который время от времени опускала в кипяток. — Придётся терпеть. — Просила служанка. И Хагоромо закрывала глаза, мысленно возвращаясь на холм, и снова видела Мадару. Сбежать из дома было не так трудно, её телохранитель отлучался к лекарю снимать швы, и Наоки не раздумывая воспользовалась лазейкой. Но больше такого шанса, наверное, уже не представится. — Ямахара уже поправился? — Поинтересовалась девушка. — С сегодняшнего дня он вернётся к своим обязательствам. Будет снова оберегать тебя. В комнате образовалась неожиданная тишина, и служанка вдела в уши девушки перламутровые серьги-жемчужины, закончив с нарядом. — Дай Ямогути шанс, Наоки. Он хороший человек. Доверься ему. Хагоромо нервно вздохнула, поправила рукава кимоно и мельком осмотрела свою причёску: Мидори забрала волосы в пучок и воткнула пару золотых шпилек. Получилось красиво, но Наоки захотелось немедленно разрушить все её труды и сбежать прочь.       Ямогути прибыл после полудня. К визиту гостя подали чай в уютное тясицу. Здесь проходила уже четвёртая по счёту встреча будущих супругов. И с каждым новым разом чайный домик, казалось, уменьшался в размерах и подталкивал людей ближе друг к другу. Это было ужасно. — Вы сегодня особенно красивы, Наоки-сан. — Липкий голос даймё опутывал собеседницу и вселял неприятное чувство незащищённости. Перед девушкой сидел коренастый мужчина чуть старше сорока. С невозмутимо серьёзным лицом и прямодушным тяжелым взглядом. Глаза у него были бесцветно-серыми и всякий раз, когда Ямогути улыбался, он начинал щуриться, из-за чего под нижними веками образовывались глубокие мимические морщинки. Девушка улыбалась лишь по необходимости и чувствовала, как взгляд собеседника скользит по её шее и спускается чуть ниже, будто пробует на вкус, смакует и проглатывает. Ямогути давно приметил Наоки, лет шесть назад, когда Хагоромо была ещё ребёнком. Именно тогда он заключил с её отцом договорённость о браке и теперь мог вправе наслаждаться каждой минутой проведённой с будущей супругой, предвкушая то мгновение, когда обретёт её нежность в своих объятиях. Девушка знала, даймё ждёт слишком долго и от того по спине бежали крупные мурашки. Она представляла его грубые шершавые руки, горячие губы и хриплое дыхание, опаляющее ключицы. Вдобавок он, наверное, очень тяжелый и неповоротливый. Даймё не спеша провел пальцем по колючему подбородку. — Вы знаете, — задумчиво начал он, — известия о Сенджу дошли до меня только спустя трое суток. Враг перехватил письмо. Наоки внимательно склонила голову и принялась слушать, как учили. — Сенджу серьёзный противник. Оставаться здесь небезопасно, Наоки-сан. Я настаиваю, чтобы вы перебрались ко мне во дворец. Стены Одо¬варе защитят вас. Девушка с прищуром посмотрела на мужчину, ей показалось, что мимических морщинок на грубом лице стало вдвое больше. — Вы очень добры. Благодарю вас, но я уверена, люди Учиха обеспечат нам надёжную защиту. Для тревог нет повода. Ямогути криво улыбнулся. — Я наслышан об их легендарном шарингане. Говорят, эти глаза могут затуманить любой даже самый чистый разум… Хагоромо кинуло в жар, она сконфужено выдохнула, вспоминая сегодняшнюю ночь. Между тем даймё продолжал настаивать на своём: — В Одоваре у вас будет пятнадцать личных слуг в распоряжении, удобные апартаменты на третьем этаже, большой сад, где вы сможете гулять, не опасаясь за жизнь. Чистый горный воздух и прекрасный вид на всю Фуккутши. Наоки представила на секунду, как вся долина уместилась у неё на ладони, а кристальный воздух опоил её тело до такой степени, что она перестала соображать, что вообще происходит вокруг. Что ж, по крайней мере, у Ямогути большой дом и, выскальзывая по утрам из его горячей постели, ей хотя бы будет, чем любоваться. — При всём уважении к вам, — Хагоромо разлила по чашкам ещё немного чая и подумала, что неплохо бы уже закончить эту церемонию, — я не могу отправиться в Одоваре до заключения союза. Ямогути пристально поглядел на девушку, затем на её тонкие ручки, ловко управляющиеся с чайными принадлежностями. Наоки испугалась, что он вот-вот схватит её. — Ваше волнение мне понятно. Я уже обсудил этот вопрос с вашим отцом. Он не возражает. Тревожиться не о чем. Хагоромо вздрогнула, когда подумала о том, что ей придётся покинуть родной дом так скоро. Свадьба с Ямогути была назначена на конец августа и до того дня девушка надеялась вдоволь насладится свободой, привыкнуть к самому даймё и смириться со своей участью. Но ещё больший ужас охватил Наоки тогда, когда она подумала о Мадаре, и поняла, что перед отъездом хочет увидеться с ним ещё один раз. Хагоромо отчаянно вздохнула и решила строго стоять на своём. — Пусть отец и не против, но до свадьбы я хочу оставаться здесь. — Вы боитесь меня, Наоки-сан? — Нет, — девушка опустила ресницы, чувствуя, как ложь высасывает все силы, — просто я очень привязана к этому месту… Мужчина снисходительно улыбнулся, отдав должное возрасту. — Вы ещё очень юны, Наоки-сан. Я понимаю, для вас вхождение в новую семью — это самый важный шаг в жизни. Но ни я, ни ваш отец не можем рисковать вами, — даймё выудил откуда-то небольшую коробочку и протянул очередной подарок девушке. — Примите, я долго подбирал цвет и надеюсь, вам понравится. Хагоромо подняла глаза, но увидела перед собой не лицо Ямогути, а лицо Учихи: лукавые чёрные глаза, тонкие губы и лёгкую усмешку. «Лучше только потому, что кто-то обязывает?». — Мысленно проговаривала Наоки, вспоминая низкий тембр мужского голоса. Голос обволакивал и будоражил, заставлял дышать полной грудью, освобождал. Мадара говорил и говорил и говорил. До тех пор, пока рука Ямогути не легла на хрупкое женское плечо. — Наоки-сан?! — обеспокоился даймё, пытаясь немедленно растормошить побледневшую Хагоромо. — Что с вами? Вам нехорошо? Девушка очнулась, растерянно осмотрелась и замерла. Буквально пару секунд назад Наоки видела себя на том холме вместе с Мадарой, а теперь на неё снова таращился Ямогути. — Хотите вернуться в дом? — Мужчина уже стоял рядом, опасаясь, что его будущая супруга упадёт без чувств прямо здесь. Хагоромо помотала головой. — Не нужно никуда идти! — она схватила даймё за руку, словно предостерегая мужчину об ошибки. Рука его оказалась слишком грубой и горячей, сухая кожа напоминала кору. Наоки заставила себя крепче сжать ладонь, сейчас любыми способами нужно было избежать мыслей о Мадаре. — Не хочу разлучаться! — Без особых раздумий выпалила девушка. Ямогути обескураженно поморгал, и растрогано заулыбался. — Волнение украшает вас ещё больше, Наоки-сан, — даймё заботливо завёл за ушко Хагоромо выбившуюся прядь волос. А ей стало противно. И она изо всех сил попыталась это скрыть. Её ручка разжалась и избежала более тесных соприкосновений с Ямогути. Всей душой девушка рвалась прочь, а даймё, кажется, напротив — почувствовал непреодолимую тягу. «Лучше только потому, что кто-то обязывает?». — Вертелось у Хагоромо в мыслях словно проклятие. Даймё о чём-то рассуждал и, наверное, догадывался, что его не слушают. Но это не мешало ему заполнять остроконечную тишину словами и благосклонно улыбаться глазами. Без сомнений он был уверен, что завоёвывать расположение Наоки не нужно, потому что она уже принадлежит только ему одному. Мужчина сам распечатал подарочную коробочку и достал новое ожерелье, благополучно сомкнул его на тонкой девичьей шее, касаясь грубыми пальцами нежной кожи. Хагоромо терпела его чудовищную близость и не могла дождаться, когда же он наконец-то уберётся в Одоваре. «Лучше только потому, что кто-то обязывает?». — Пульсировало в мыслях. Дыхание даймё ошпарило Наоки, и она столкнулась с ним прямолинейным взглядом. Он вежливо улыбнулся, словно слышал все сокровенные мысли. — Вы привыкните, Наоки-сан. По крайней мере, я буду о вас заботиться. И тогда кто знает, может быть, со временем вы меня полюбите. Девушка не шелохнулась, только гордо глянула в сторону. И что-то больно щелкнуло у неё в груди. — Любить вовсе не обязательно. Мужчина мягко чуть ли не по-отцовски рассмеялся, и Наоки впервые заметила в его глазах печаль, скопившуюся за долгие годы. — Неужели вам смешно? — На самом деле грустно, — выдохнул Ямогути, — ведь девушке не стоит говорить так. — В самом деле? — Хагоромо склонила голову на бок и с прищуром осмотрела неожиданно смягчившееся лицо мужчины. — И какова же причина? — А причина очень проста — все те трепетные чувства, которые заполняют наш мир, приходят к нам через женское сердце. И поэтому только женщина может научить мужчину любить. Но если сама женщина отказывается от любви, что тогда остаётся? Хагоромо задумалась. — Не стоит держаться таких мрачных мыслей, Наоки-сан. По крайней мере, вам. Девушка обнаружила, что всё напряжение куда-то исчезло и дышать стало гораздо легче. — Вы ведь были женаты, — Наоки поджала губы, слова застревали колким комом в горле, и приходилось проталкивать их. — По любви? — Думаю, по самой большой любви, которая только может быть. С Саюри мы были по-настоящему счастливы. Хагоромо склонила голову, смотреть в глаза собеседнику оказалось почему-то страшно. — И что же случилось? Даймё задумчиво помолчал и не нашёл причин, по которым не стоило откровенничать с будущей супругой. — Саюри болела. И, тем не менее, мы заключили союз. Когда понимаешь, что в любой момент можешь потерять то, что дорого, вообще особо не думаешь. Просто урываешь от жизни как можно больше. Ей становилось хуже, болезнь прогрессировала. Я смирился с тем, что у нас с ней не может быть детей. У меня и в мыслях не было взять вместо неё другую женщину. Мы прожили в браке шесть лет, но однажды утром Саюри просто не проснулась. Наоки подняла глаза и увидела перед собой совершенно другого человека, даймё больше не казался таким жутким, сейчас она даже была готова посочувствовать этому мужчине. Он воспользовался удобным случаем — взял девушку за руку и посмотрел прямо в глаза, тайно отмечая, как сильно Хагоромо напоминает Саюри. — Может быть, всё-таки отправитесь со мной? Ямахара продолжит присматривать за вами. Наоки перевела взгляд на ухоженные ногти даймё и на рельефно выступающие вены, представила, как очень скоро эти руки охватят её подобно ловчим сетям и она запутается в них на всю оставшуюся жизнь. — Если вы уважаете моё мнение, так же, как я уважаю ваше, тогда не настаивайте. — Сорвалось с её уст. Ямогути крепче сжал горячую ладонь и теперь не спускал с девушки пристальный взгляд. Он улыбнулся ей только губами. И от его строгой улыбки по спине побежали колкие мурашки. — Хорошо, — ответил мужчина. — Тогда мне придётся выслать сюда своих людей. Я боюсь за вас и не хочу, чтобы что-нибудь случилось. Ямогути продолжал смотреть в глаза и ласково сдавливать руку. Такому как он никто не отказывал. Наоки вообразила, как по клану снуют чужаки и ей стало некомфортно. Люди из Учиха практически не напрягали, но вот люди даймё были другими: больше шумели и держали себя на голову выше остальных. Хагоромо вздохнула, ей стало интересно знать, что делает сейчас Мадара, чувствует ли он что-нибудь? Скорее всего, нет. Потому что он наверняка уже забыл об этой нелепой встречи и готовится к свадьбе, знакомиться с родственниками красавицы Сумика, которая не сегодня так завтра в конечном итоге обязательно очарует его. Наоки почувствовала себя как никогда одиноко и в каком-то совершенно дурацком порыве предложила даймё встретиться через пару недель и подняться к водопаду Кусиро. Он согласился.       Вечером после ужина Учиха никак не шёл у Наоки из головы. Она мерила комнату шагами, в третий раз перекладывала кимоно, сама взбивала футон, но не решалась лечь. Ей натерпелось как можно скорее увидеться с Ямогути, чтобы целиком и полностью переключить лишь на него одного. Она пыталась пробудить в себе хотя бы капельку нежности к этому мужчине, но всё что удавалось испытать, думая о даймё — это чувство полнейшего смятения. Наоки хмуро осматривала подаренное ожерелье, подарки продолжали накапливаться и покрываться пылью. Хагоромо допустила мысль — собрать всё в кучу и выкинуть. Неожиданно ей стало так легко на душе, что захотелось рассмеяться. Но секундой позже на неё налетела чудовищная тоска и обида. Ведь даймё покупает её точно так же, как любой другой мужчина покупает любую другую наложницу. Только в её случаи весь торг проходит через красивую свадебную церемонию и удовлетворённые формальные улыбки. Хагоромо крепко стиснула ожерелье из жемчуга, а через секунду раздался лёгкий перезвон и белые крупицы покатились по татами. Наоки минуту смотрела на перламутровые жемчужинки и думала о том, как хорошо бы выскользнуть сейчас за двери дома и снова оказаться далеко от обязательств. Хорошо бы надышаться вдоволь перед смертью.       Наоки сжала в ладони облезлый шнурок с тремя оставшимися на нём жемчужинками. И задержала дыхание, понимая, что никогда не сможет полюбить Ямогути точно так же как и он сам не сможет полюбить её. Дважды не окунётся в одну и ту же реку. Его любовь зачахла и осталась в памяти о Саюри. Дайме будет ласкать Наоки, но думать о той женщине. Хагоромо не сможет вытеснить её и однажды просто обезумит от горя. А возможно, они с Ямогути идеально подойдут друг другу — оба будут играть свои роли. И не станут осуждать друг друга за плохое исполнение. Поймут, но проживут всю жизнь во лжи. И однажды она скажет: «Как же я устала». По спине побежал холодок. Захотелось вырваться из этого жуткого кошмара, но он не отпускал. Тянул куда-то на самое дно, хоронил заживо. Хагоромо разжала ладонь — три последние жемчужины упали на пол, шнурок выскользнул. Наоки услышала, как что-то ударило в окно. Похоже на камушек. Она не торопилась посмотреть что там происходит. Но ещё один стук вынудил её выглянуть. И в тенях деревьев она приметила Мадару. Хагоромо вспомнила его давние проделки, в детстве она тот час же стремглав бежала к нему. А теперь сделать шаг навстречу оказывалось равносильно смерти. Мадара больше ничего не делал. Просто ждал. И глаза его выражали что-то очень личное. Наоки колебалась, но душа уже неслась вниз по ступеням и вылетала через дверь прямо к Учихе. Наверное, оба просто спятили и забыли, что прошло девять лет и они уже не дети, чтобы спускать с рук ночные встречи. Наоки вышла к нему, стараясь не озираться по сторонам. — Что ты тут делаешь? — Спросила шепотом. С волнением совладать не удалось, но оно доставляет удовольствие. — Я пришёл к тебе. — Ты же знаешь, если нас увидят вместе, начнется скандал. Мадара протянул девушке руку. — Тогда пойдём отсюда.