Здесь пахнет солнцем

      Тайные встречи возобновились, как только холодный северный ветер поменял направление, и в Фуккутши снова вернулась июльская жара. Несмотря на предостережение отца Мадара регулярно исчезал среди ночи и возвращался только под утро, когда весь дом ещё спал. Приходилось быть вдвое осмотрительнее, чтобы случайно не разбудить Таджиму. Любой шорох мог запросто вырвать старика из сна. Изуна упрямо делал вид, будто ничего не замечает, но сегодня не выдержал и всё-таки спросил: — Ты опять уходишь к ней? К девушке из Ран? Мадара потушил последний фонарик в своих покоях и оглянулся, брат стоял в густом полусумраке возле дверей и вид у него был несколько рассеянный. Словно Изуна был сейчас за тысячу километров отсюда. Мадара предположил, что это всё-таки из-за усталости. — Да, я обещал ей. — Ответил он. — Ты её любишь? Мадара молчал какое-то время, думал и прислушивался к внутреннему голосу. В душе всё клокотало, дрожало и кипело. Чувства не давали покоя и жгли изнутри уже не первый день подряд. — Не знаю. — Я ещё никогда не видел тебя таким. — Каким? В ночном сумраке было слышно, как Изуна улыбается. — Ты робеешь, когда речь заходит о ней. — Ничего подобного. — Учиха качнул головой и почувствовал себя слишком уязвлённым, чтобы открыто глядеть на собеседника. Наверное, Изуна прав, и он действительно робеет. Вот если бы вместо Наоки была какая-нибудь другая девушка, то Мадара не лишил бы себя удовольствия пооткровенничать с братом. — На тебя это не похоже, значит, девушка из Ран всё-таки особенная. — Изуна… — Она красивая? — Да, — Старший Учиха сдержал улыбку и смежил веки, появилось острое желание потрепать братишку по голове, назвать шкодником и простить ему его любопытство. — Эта девушка необыкновенная. Пахнет лотосами, совсем чуть-чуть чайным листом и солнцем… — Солнцем? — Изуна приподнял бровь, — Хм… странный ты, ниисан. Как это — солнцем пахнет? Мадара представил, как утыкается носом в шею и ключицы Наоки, а она в ответ замирает, обнимает его, обогревает. И тепло распространяется в их телах до тех пор, пока им обоим ни становится жарко. Да, эта девушка пахнет лотосами, чайными листами и всё-таки — вот же, как странно — солнцем. Учиха пожал плечами. Объяснить «как это» невозможно. Изуна шутливо посмеялся и как-бы только для вида прикрыл рукой рот. — Ладно, я понял. Пылью? Мадара терпеливо усмехнулся, подошёл к собеседнику и ласково ткнул его в плечо. — Дурак. Младший Учиха улыбчиво отмахнулся. — Иди уже. Опоздаешь. — Сказал с глубоко задумчивым видом.       После того как Мадара и Наоки встретились в условленном месте, Учиха неожиданно предложил отправиться прямиком к берегам Сенсоо. Недолго думая Хагоромо согласилась. Море располагалось неподалёку от клановых территорий, но в последний раз молодым людям доводилось бывать на песчаных берегах больше года назад, а вместе они вообще никогда там не были. Мадара легко коснулся запястья Наоки и переместился вместе с девушкой на побережье. Теплая морская пена лизнула Хагоромо ноги, и она рассмеялась, сжала горячую, как пламя, ладонь Учихи, дёрнула Мадару на себя. И оба едва успели отскочить от новой волны. Чтобы идти по мокрому пляжу, пришлось снять неудобные гэта и оставить их возле небольшого камня. — Мы всё равно забудем, где они. — Поняла Наоки. Мадара пожал плечами и не стал беспокоиться по этому поводу, ситуация показалась ему даже забавной поскольку он знал, что у Хагоромо очень чувствительные ступни. Песок был колючим и прохладным, но с каждым шагом Наоки привыкала к нему. — Это щекотно. Никогда не ходила по пляжу босиком. Отец боялся, что я непременно наступлю на морского ежа. Запрещал снимать обувь и ругался, когда я не слушалась и делала по-своему. Обычно на этом прогулки сразу же заканчивались. — На самом деле это ужасно больно. Будь внимательна. Но если уколешься, домой мы не пойдём. Мне просто придётся взять тебя на руки, — сказал Учиха и, посмотрев на девушку, испытал нестерпимый прилив взбалмошной нежности, — а впрочем… — Мадара приобнял Наоки за спину и ловко подхватил хрупкое тело. Девушка почти и не весила ничего. Она растерянно засмеялась. Её волосы заструилась на ветру, а глаза горячо и смущённо вспыхнули. — Поставь меня на место! Здесь нет никаких ежей! Мадара усмехнулся. — Я знаю. Хагоромо попыталась вывернуться, но безуспешно. И тогда, не отдавая себе отчёта, коснулась лица Мадары тонкими пальчиками, медленно провела вдоль губ и так же неторопливо поцеловала. Учиха жадно прижал к себе «пленницу», Наоки была маленькой, хрупкой и невероятно горячей. Словно целые сутки её одолевала высокая температура. Через минуту Мадара всё-таки отпустил девушку, как того она и желала, но вдруг обнаружил, что Хагоромо вовсе не спешит отстраняться. Теперь она прижималась к нему и загадочно молчала. Её дыхание участилось, а глаза потемнели, как будто в них отражались грозовые облака. Он понял её. Обнял за талию, запустил руку в волосы, как можно нежнее обхватывая за затылком. Молодые люди целовались чуть настойчивее, чем прежде. И от таких откровенных поцелуев у девушки по телу бежали мурашки. — Нас могут увидеть. — Пробормотала Наоки, задыхаясь от томительного желания. Она знала, что нельзя терять невинность, но так хотелось, чтобы именно Мадара, а не старый даймё был первым мужчиной в её жизни. Учиха продолжал целовать и прижимать Хагоромо к себе. Остановить себя он уже был не в силах и ему безумно нравились её нежные попытки к сопротивлению. — Кто нас увидит? Морские ёжики? Здесь никого нет… Не бойся. Его руки возбуждали и будоражили сознание. Девушка подставляла обнажённую шею под горячие губы и взволнованно дышала, понимая, что её тело откликнулось мгновенно и стало каким-то непослушным. Оно уже подавало понятные сигналы, и Хагоромо ничего не могла с этим поделать. Задрожала, а Учиха понял, что на ней нет нагадзюбан. Молодой человек с трудом удержался, чтобы не подколоть девушку в такой предусмотрительности.       Всё шло как-то само собой, естественно и просто. Казалось ради вот этих тягучих минут они сбегали из дома и лгали родителям. Что эта договорённость — отдаться друг другу — существовала между ними с самого начала, и они осознанно к ней шли. Молодые люди были отделены от внешнего мира и только ужасно колючий песок окружал их. Лежать на нём обнаженными было невозможно, Мадара скинул с себя хаори и уложил на него девушку. — Не честно, — прошептала она, когда Учиха развязал тугой пояс-оби на её кимоно, — я почти уже раздета, а ты — нет. Не честно. — Повторилась Хагоромо и хмуро улыбнулась. Мадара скользнул взглядом по девичий фигурке, затем склонился над ухом и горячо выдохнул. — Тогда попробуй раздеть меня. М? Руки у Наоки подрагивали, она делала всё порывисто и нетерпеливо, но с осознанием дела. Мадара пристально наблюдал за тем, как его раздевают, и заинтриговано улыбался, наслаждаясь чужим волнением. Его чёрно-угольные ресницы были опущены, а взгляд становился невыносимо жгучим. Учиха поддел полы женского кимоно гораздо раньше, чем Наоки успела до них добраться и по чистому рефлексу прикрыться. Его горячие руки водили по её обнаженному телу. Хагоромо самозабвенно поддавалась ласкам, прикусывала губы и дышала… Дышала так глубоко и так часто, что у самого Мадары кружило голову. И Учиха чувствовал, как им всё яростнее овладевает желание, но он понимал, что необходимо оставаться терпеливым. Взору открывались хрупкие женские плечи, выбеленная лунным светом упругая грудь и плоский живот. Хагоромо смутилась. А Учиха с интересом продолжал рассматривать её и, заметив родинку прямо у левого ореола, усмехнулся: родинка была похоже на томоэ шарингана. Но почему-то Наоки взбрело в голову, будто он смеётся вовсе не над родинкой, а над её робостью. Меньше всего ей хотелось выглядеть беззащитной и, чтобы доказать Учихе, что они могут быть на равных, Хагоромо привлекла Мадару к себе поближе и поцеловала в губы строптиво и напористо, словно спорила с ним. Учиха обескуражено хлопнул глазами, но такой порыв понравился ему: он любил чуть-чуть побороться в постели, а уже потом прийти к «перемирию». Поиграв ещё минуту, Мадара сдёрнул с Наоки кимоно, скатал из него валик и подпихнул под спину Хагоромо. Она засуетилась, но, кажется, поняла для чего всё это нужно. Девушка замерла, когда почувствовала его совсем рядом, он прижался к ней пахом, но не спешил. Прикусывая губы и ожидая его действий, Наоки терпеливо молчала. Он входил медленно, сначала показалась, что никакой боли вообще не будет, а через мгновение Хагоромо вздрогнула, и что-то обожгло ей внутреннюю сторону бёдер. Теперь она практически была уверена, что на хаори Мадары останется маленькое пятнышко её крови. Свидетельство любви и преступления. Девушка сглотнула, откуда-то взялись слёзы. Ресницы намокли. Всё нутро скрутило, и по телу разлился нестерпимый жар. С губ слетел скомканный какой-то даже совершенно растерянный стон. — Прости… — Прошептал Учиха, целуя Хагоромо в шею и ключицы. Она забралась пальчиками в его жесткие волосы на затылке и крепко сжала пряди, понимая, что возможно, это их первая и последняя ночь. — Всё нормально… — пробормотала Наоки, задыхаясь от странных ощущений и растущего желания. — Совсем не больно… Мадара скользнул рукой вдоль бедра Хагоромо и запрокинул её тонкую ножку себе на поясницу. Медленно поцеловал, он знал, что она солгала ему из лучших побуждений. — Потерпи немного… — Ласково прошептал Учиха. Наоки выдохнула прямо в губы молодому человеку, доверчиво хлопая тяжелыми, как сон, ресницами. Она знала, что боль утихнет уже через пару минут. Его движения были уверенными, аккуратными и такими правильными и нужными, что девушка попросту не могла сдержать рвущийся наружу голос. Она обхватывала Учиху за шею, прижималась теснее, старалась не расцарапать ему плечи и закусывала собственные запястья, боясь быть услышанной кем-нибудь ещё. Изредка Наоки откидывала назад голову, судорожно схватывала ночной воздух. Ей казалось, что от восторга она вот-вот задохнётся. И в эти секунды всё, что могла — это горячо шептать имя Мадары. И уж тогда у него окончательно сносило крышу. Прибрежный песок, биение морских волн и перегибы чистых стонов — всё смешалась воедино. Сознание блуждало в бесконечно длинных лабиринтах и откликалось лишь на соприкосновения с чужим телом. Наоки была для Мадары всем, и во всём мире не существовало для него ничего другого. Лишь эта хрупкая и нежная женщина. Он любил её, любил всем сердцем. Влечение к ней было головокружительным, и когда он отрывался от неё с безудержным немым криком в миг наслаждения, мир вокруг вновь начинал пылать.       Они долго лежали на берегу под звёздным небом и не смели взглянуть друг на друга. Она положила голову ему на грудь и прижалась всем телом, он хорошо чувствовал, как её стройные прелестные ноги обессилено дрожат. Наоки смущённо призналась, что они немного онемели и что это скоро должно пройти. Мадара улыбнулся. И молодые люди снова замолчали. Учиха медленно перебирал всклубленные пряди её волос и довольно много времени ни о чём не думал. Голова была лёгкой и какой-то пустой, а телом завладела приятная истома, клонило даже в сон до тех пор, пока Мадара ни почувствовал ночную прохладу и вдруг осознал что нужно возвращаться. Учиха поцеловал Наоки в висок и прошептал: — Нам пора, уже рассветает. Девушка вздохнула, её горло свела мучительная судорога, и Хагоромо едва совладала со своим голосом. — Да. — Ответила чуть слышно. Она знала, что расставание неизбежно и теперь, после того, что случилось этой ночью, разлука с Учиха будет даваться ещё тяжелее. Уже через пару недель он жениться на Сумика, а она выйдет за даймё. И хуже всего то, что она так ничего и не расскажет Мадаре. Возможно, он узнает об этом спустя месяц или даже два. Но тогда всё это уже не будет иметь никакого значения. Молодые люди одевались молча, Мадара помог девушке завязать тугой пояс-оби и обнял со спины, целуя в шею. Впервые почувствовал такую сильную зависимость и потребность в другом человеке. Сердце застучало, а слова стали неподвластны. На мгновение он растерялся. Просто не знал что говорить и нужно ли вообще нарушать тишину. Наверное, он не должен был прикасаться к Наоки и позволять ситуации выйти из-под контроля, но милосердные ками! Ведь всё с самого начало только к этому и шло. В конце концов, они оба понимали, что их непреодолимо тянет друг к другу. А раз он не может бороться со своими желаниями, то в таком случае, не лучше ли наплевать на выгодные партии и вместо Фуума жениться на Хагоромо? — Наоки? — Всё нормально, Мадара, ты не говори ничего, ладно? Просто пойдём домой, нам лучше поторопиться. — Хагоромо взяла Учиху за руку и переплела пальцы, как делала в детстве.       Они вернулись на холм под щебет просыпающихся птиц. Оттуда Мадара провёл Наоки до границ её клана. Тени уже начали исчезать, над долиной поднималась красноватая дымка пыли, молодые люди обменялись короткими взглядами, Учиха поцеловал Хагоромо, но она достаточно быстро отстранилась, скользнув руками по груди молодого человека. «Приходи через день, я буду дома». — Сказала Наоки, прежде чем исчезнуть в утренних сумерках между деревьями. И у Мадары остался во рту лишь сладковатый привкус лотоса и страх потерять Наоки уже навсегда.