Здесь пахнет солнцем

      Следующим днём в доме главы клана Учиха произошёл маленький инцидент, поднявший на уши всю семью. Рано утром Таджиму разбудил женский крик и грохот в одной из спальных комнат. Мужчина не сразу сообразил, в чём дело, но накинул юкату и, кое-как запахнув пояс, поторопился на шум. Он ещё даже не успел приблизиться к покоям Изуны, а звук исходил именно оттуда, как из дверей выбежала наложница, подаренная им же младшему сыну буквально вчера, и кинулась прямо к нему. Что есть сил вцепилась в плечи, а потом затряслась как осиновый лист. — Никогда! Больше никогда! — Только и смогла выкрикнуть девушка, плотно запахивая своё кимоно, чтобы скрыть стыдливую наготу. Заслонила руками раскрасневшееся от слёз лицо и помчалась прочь из дома. Таджима обеспокоенно глянул на двери комнаты Изуны и неловко поскрёб висок. Одним всевышним ками только известно было, что этот юнец пытался вытворить со своей первой наложницей. И по вполне понятным причинам глава клана не мог заявиться к сыну и спросить о проблеме напрямую. Его младший отпрыск никогда не проявлял особого интереса к любовным утехам, несмотря на то, что возраст уже подходил, и вокруг него вились весьма обворожительные персоны. Таджима прекрасно видел, какими глазами на Изуну смотрят розовощекие девицы, но максимум, что позволял себе мальчишка в их сторону — это объятия, дружеские прикосновения и улыбки. Немного странно было смотреть на всё это. Наверное, правду говорят, что первый сын от брака вбирает в себя всю страсть и жажду любви, а последнему уже ничего не остаётся. Мадара всегда необузданный в своих желаниях и порой, как дикий пёс, бросается на женщин. Изуна совершенно другой, робкий и нерешительный. Одним словом, он боится этой самой любви.       За завтраком Таджима, как и предполагал, не обнаружил младшего сына, зато старший сидел напротив и с удовольствием ел. Наверняка сегодняшней ночью снова болтался в чайном домике и до самого утра развлекался с этой проклятой юдзё. Ясное дело — откуда такой неутолимый аппетит. И Таджима подумал, раз уж Мадару никак не отвадить от этой женщины, то будет не лишним взглянуть на девицу самому и предложить ей некоторую сумму денег, чтобы она навсегда забыла о его сыне и уехала куда-нибудь на побережье. Исчезла. И чем раньше это случится, тем лучше. — Ты виделся с Изуной сегодня? — Спросил Таджима. — Да, — Мадара не поднял глаз, ожидая совершенно иного вопроса. — Он в саду на тренировочной площадке. Сказал, поест чуть позже. — И ты думаешь это нормально? Мадара пожал плечами. — Что именно? Старший Учиха строго глянул на сына и начал разливать по чашкам чай, мужчина специально выкроил небольшую паузу, чтобы начать деликатный разговор. — Мне кажется, у твоего брата есть некоторые затруднения в общении с противоположным полом. Дело в том, что его наложница отказала ему. Она опытная женщина и ко всякому привыкла. Я не просто так подарил именно её… Мадара проглотил шершавый кусок риса, ставший вдруг очень тяжелым, и поднял на Таджиму любопытный взгляд. — Я его отец, но даже при всём родстве просто не могу прийти к нему и спросить о проблеме напрямую. В конце концов, это поставит Изуну в неловкое положение, а мне не хочется его смущать. Ему уже четырнадцать, очень скоро он, как и ты, свяжет себя узами брака. И совершенно не нужно, чтобы он переживал из-за своих неудач. Понимаешь? Мадара помолчал совсем чуть-чуть, ему показалось, что из-за собственных авантюр он и понятия не имеет о том, что творится в семье. Почувствовал себя неловко. — Иными словами ты просишь, чтобы я поговорил с ним. Так? — Верно. Младший Учиха подцепил горсть риса палочками для еды. — Хорошо. Отец искоса посмотрел на пустое место за столом и принялся пить чай. Пар медленно поднимался из его чашки и закручивался кривыми полукольцами. Таджима Учиха чем-то напоминал дракона, старого расхворавшегося дракона, утратившего способность выдыхать огненное пламя, но по-прежнему жаждущего всё контролировать. — Кстати, — сказал он, поднимая на Мадару серьёзный взгляд, — ты поранился? — Что? — На твоём хаори пятна крови. Слуги отнесли одежду в прачечную. Вот я и спрашиваю, ты поранился? Мадара недовольно прищурил глаза, снова нужно было врать и всё из-за этих проклятых служанок. От их пытливых глазёнок не могла ускользнуть даже самая крохотная деталь. — Да нет, царапина. Наверное, о ветки поранился. Таджима как-то странно глядел на сына, казалось, ещё секунда и старик раскусит, чья эта кровь и как именно она оказалась на одежде сына. Младший Учиха невольно вспомнил Наоки, её стройные и не обласканные солнцем ноги, хрупкую линию ключиц и чудесную робость. Сглотнул и нахмурился. — Что такое, отосан? Не веришь? Таджима напряженно улыбнулся. — Верю… — Ответил он, но Мадара готов был поклясться, что отец всё знает и только лишь ждёт чистосердечного признания. Это было невыносимо.       Сразу же после завтрака Мадара застал Изуну на тренировочной площадке в дебрях сада. Мальчишка до сих пор отрабатывал удары катаной, а мишенью ему служил набитый соломенной трухой манекен. Когда браться были поменьше, они представляли на месте этого манекена кого-нибудь из клана Сенджу. Врагом Изуны всегда был Тобирама, а Мадары — Хаширама. Но если честно, Мадара блефовал. Он никогда не представлял Хашираму на месте соломенного чучела. А вот отца — запросто, но только если очень обижался или злился на старика. Изуна двигался бесшумно, словно тень. Он будто скользил по воздуху. Занёс клинок над головой, приготовился бить и, вот ведь проклятье, промазал. Промазал как будто никогда и не брал в руки настоящего оружия. — Ух, — выдохнул Мадара с лёгкой издёвкой, — замечательный удар! Научишь этому приёму старшего брата? Изуна вздрогнул, едва не выронил катану из рук и нервно оглянулся. — Ками! Это ты, ниисан! И давно прячешься за моей спиной?! Старший Учиха ласково рассмеялся. — Всего-то пару секунд. Но думаю, тебе пора отдохнуть. С самого утра тренируешься. Не хочешь немного пройтись? Проверим границы? Младший Учиха пожал плечами, а потом согласился. Шли медленно, оставляя позади шумные улочки поселения, пересвисты лесных птиц, детский хохот и собачий лай. Спустились к рисовым полям, миновали последних людей, работающих под солнцепёком в круглых соломенных шляпах. Повеяло диким воздухом, свободой и чужими землями. На границах было спокойно и тихо. — Я хотел спросить, — начал Мадара, он особенно никогда не умел подводить собеседника к нелёгкому разговору и поэтому всегда полагался на свою интуицию, а в данном моменте она подсказывала ему, что можно действовать напрямую, — как с наложницей дела? Изуна смутился, глянул куда-то в сторону. — Так и знал. Тебя отец подослал? — В общем-то, да… Но я делаю это в первую очередь не потому что он просил. Младший Учиха похмурился, суетливо провёл вдоль затылка и попытался дерзко усмехнуться, показать всем свои видом, что ему ни капельки не стыдно и всё у него в порядке. Да только почувствовал себя очень глупо. — Мы с ней довольно много общаемся, она неплохо танцует, умеет играть в сёги[1]. Мадара замедлил шаг и в отличие от брата расслабился. — И это всё, чем вы с ней занимались? Изуна мгновенно вспыхнул. Казалось, можно услышать, как в его груди грохочет сердце. Мальчишка опустил черно-угольные ресницы и принялся разглядывать собственную тень. — Ниисан… — Сердито прошипел Учиха, не желая ничего обсуждать. — Что такое? Я же твой брат. Расскажи мне, что у вас случилось? Изуна пнул маленький камушек и помотал головой. — Не хочу, — через пару минут абсолютного молчания парнишка искоса глянул на Мадару, и робость быстро сменилась упрямством, — я не знаю. Сначала всё шло хорошо, а потом я занервничал. Мы выпили немного вина, поболтали. Через какое-то время она встала прямо передо мной на колени и зачем-то коснулась меня губами прямо… ну не там, где обычно. Понимаешь? — мальчишка запнулся и поёжился. — Не знаю, что именно она пыталась сделать, но я ударил её. Не сильно, конечно. Она всё равно отшатнулась. Мадара понял о чём идёт речь и успокоился. — Ниисан, какая нормальная женщина, даже наложница, будет делать такое? И что это вообще значит? — Ну, это когда… — Учиха улыбнулся и наклонился к младшему брату, тихо шепнул на ухо. — Фу! Какая мерзость! Зачем?! — Изуна весь раскраснелся, накуксился и стал очень серьёзным. А его брат умилённо расхохотался. — Просто тебе нужно попробовать, это приятно и вовсе не страшно. — А ты откуда знаешь? — Изуна забегал глазами, слишком поздно понимая, какие глупые вопросы задаёт, ведь его ниисан перепробовал не одну женщину. — Из чайных домиков, конечно. Юдзё многому обучены. И я, пожалуй, знаю, как исправить твою нелёгкую ситуацию. — Ну и как же? — Этой ночью мы просто отправимся в Ран вместе. — И ты думаешь, я просто так возьму и соглашусь? — А в чем дело? — Мадара ласково улыбнулся и с интересом глянул на идущего рядом мальчишку, — мой младший брат стесняется? — Нет! — Изуна нахмурился, представляя совершенно незнакомых ему девушек, абсолютно голых и безотказных, от подобных фантазий защипало лицо и захотелось провалиться сквозь землю. — Я не стесняюсь.       Чайный домик располагался на нейтральной территории и служил своеобразным маяком для уставших с дороги путников в основном вассалов. На первый взгляд — вполне приличное заведение, где подают хорошую еду и предлагают недорогие спальные комнаты. Но стоило заплатить владелицы такого чудного домика чуть больше, и она любезно пропускала гостей в глубины этих волшебных владений: выводила в сад, где за решетками сидели красиво напудренные девушки, на них разрешалось смотреть сколько угодно, и можно было даже купить их. Хозяйка просила за них совсем немного, как за обыкновенный мешок риса. Одна из таких прелестниц кинула на Изуну жгучий и дикий взгляд, сковала его по рукам и ногам. — Ох, нет-нет, отоота, нам дальше. — Мадара подтолкнул брата под спину и провёл следом за хозяйкой в двухэтажный небольшой дом с золочёными колоннами. Тут начиналась совершенно иная жизнь, люди забывали свои имена, свои обязанности и просто расслаблялись. Хозяйка кокетливо улыбалась и говорила: «Можете выбирать любую юдзё. Молодые девушки готовы исполнить любой ваш каприз». Мадара оглянулся на брата и подмигнул ему. — Пойдём, выберем. — Постой, а твоя девушка, которая солнцем пахнет… — Ох, да не тревожься ты об этом. Ты её здесь не встретишь. Торговки весной[2] кокетливо выстроились в ряд, все в разноцветных кимоно, красивые, словно мираж. Мадара не дал себе отчёта в том, что ищет среди девушек ту, которая наиболее всего похожа на Наоки. Никто не удовлетворял его вкусам, но одна всё-таки приглянулась. Он взял её за руку и вывел из общей линии, улыбаясь как-то по-особенному. — Ладно, иди сюда. Изуна не торопился следовать примеру брата, выбирал гораздо дольше и, наконец, вывел из ряда девушек понравившуюся юдзё с тонкой талией и в нежно розовом кимоно. На губах Мадары проскочила лукавая улыбка, мысленно он отметил, что у брата неплохой вкус и шкодник всё-таки придирчив. Разбившись на пары, молодые люди устроились в соседнем зале, куда в скором времени подали саке и горячую закуску. Юдзё были обучены светским беседам и могли болтать о чем угодно, мастерски делая нагримированное личико очень умным и выразительным. Но чаще всего просто шутили и очаровательно смеялись. И в прицепе Мадаре нравилось эта утончённая пустая красота, но чего-то в ней уже не хватало, он заметил это не сразу. Алкоголь довольно быстро вскружил голову, а симпатичные девушки не прекращали щедро рассыпать ласки и были очень покорными. Когда бутылка принесённого саке начала иссякать Мадара понял, что пора расходится по комнатам и оставить брата наедине с женщиной. Он обнял свою избранницу за талию так, словно они были знакомы много лет подряд, и тихо шепнул ей что-то на ухо. Она кивнула, и в знак прощания поклонилась Изуне. Братья обменялись взглядами, понятными лишь им одним и разлучились.       Комната была небольшой, но очень уютной: на стенах висели глупые сюнго[3], по углам стояли вазы с цветами, а у изголовья расстеленной постели дымились благовония. Юдзё, не задавая больше никаких вопросов, отвернулась от Мадары и начала раздеваться, но Учиха остановил её. — Я чем-то расстроила господина? — Девушка обернулась и виновато смотрела через плечо, но её алые губы чуть приоткрылись, ожидая поцелуя. Учиха взял её за плечи и развернул к себе лицом, придирчиво осмотрел, словно перед ним стоял не человек, а призрак. Мадара попросил девушку распустить волосы. У этой юдзё были очень густые блестящие волосы, но не такие длинные как у Наоки. — Ты умеешь играть на кото? — спросил молодой человек. — Сыграй мне что-нибудь. Девушка смутилась. — Боюсь расстроить ваш слух, я не слишком хорошо играю. — Плевать, — развязно выдохнул Мадара и удобно расположился на приготовленной постели, — по крайней мере, ты говоришь об этом честно. Давай. Хочу послушать. Юдзё села напротив, положив перед собой цитру. Опустила ресницы, её тонкие пальцы рассекли воздух и погладили напряженные струны. Девушка начла играть не сразу, но уверенно. Играла вполне себе сносно, даже хорошо. Учиха подпёр голову рукой и закрыл глаза. Непонятно почему, но эта музыка возвращала его на берег, где он провёл с Наоки ночь. Мадара услышал шелест песка и биение волн, почувствовал запах солёного моря, лотоса, наконец, и солнца. Он открыл глаза, чтобы взглянуть на девушку перед собой: слишком пухлые губы, слишком тонкая талия, слишком правильные движения — всё в ней было слишком. В иной раз Мадара набросился бы на эту красавицу, ни капли не раздумывая, а теперь что-то тяготило его. У него не возникало немедленного желание раздеть её, сжать упругие ягодицы, дотронуться до крепкой груди, поцеловать в ямочку между ключиц — вообще ничего. Она была очень хороша собой, но его совсем не возбуждала. Он попытался представить вместо неё щуплую, как оса, Сумика. И от этого стало только хуже. Даже если бы дочь Тетсуо-сана сейчас играла перед ним абсолютно голая, у него всё равно не возникло бы никакого желания. А вот если бы перед ним сидела Наоки… Учиха решил, что с него довольно игр в прятки, он непременно должен расторгнуть помолвку. Пусть до неё и осталось всего пару недель. Но нужно высказать в лицо отцу всё то, что он думает по поводу выгодной партии. Почему нет? Слишком долго Мадара во всём слушался Таджиму. С него довольно. И пусть старик кричит о том, что его непутёвый сын опозорил честь семьи, пусть запугивает, что изгонит из клана. — Достаточно. — Прервал игру Мадара. — Вам не понравилось? — Девушка обеспокоенно посмотрела молодому человеку в глаза, но не нашла в них никакого упрёка, только вздорный блеск и удовольствие. Мадара рассмеялся, запрокинул голову и расслабленно упал на кровать, принялся смотреть в высокий потолок и представлять голубое небо, по которому бегут белые облака. — Глупая юдзё, ты Хорошо играешь… — выдохнул Учиха.       Утром от саке, как обычно, побаливала голова, и хотелось пить. Мадара покинул покои девушки и вышел на прохладную энгава. Утренний воздух бодрил, на траве поблёскивала роса, и вокруг трещали лесные птицы. Учиха опёрся ладонями о резные периллы и, опустив голову, сладко зевнул. Ночка выдалась так себе, особенного удовольствия и не было. Юдзё пару раз пискнула, поприжималась и финишировала. Они поговорили о чём-то, потом уснули и за всю ночь ни разу не пошевелились. Учиха усмехнулся. Наверное, это был худший секс в его жизни, если не считать тех раз, когда он был настолько пьян, что вообще ничего не помнил. Нужно было идти растормошить Изуну, быстренько перехватить чего-нибудь в дорогу и возвращаться домой. Мадара провёл против жестких волос рукой и подумал что его брат вряд ли поднимет голову с подушки не то чтобы встать. Тогда придётся задержаться здесь ещё на часик. Учиха сдержал усмешку и прошёл обратно в дом. К своему удивлению обнаружил Изуну уже на ногах в главном зале — вид такой, будто всю ночь таскал тяжесть. Он разглаживал на себе помятую одежду и ненавязчиво озирался по сторонам в поисках ниисана. И как только заметил Мадару, то шкодливо улыбнулся ему. Оба завтракали с диким аппетитам, возмещая потраченные калории. Практически не разговаривали друг с другом. — Как прошло? — Только и всего спросил Мадара. Его брат кивнул, собрался было что-то ответить, но слишком сильно хотел есть. Издал что-то вроде одобрительного «Угу» и снова вернулся к трапезе. Мадара обратил внимание на то, как стремительно у Изуны пустеет тарелка с горячим тамаго-яки[4] и усмехнулся. Да, после хорошего секса всегда нужно хорошо поесть Мадара вспомнил прикосновения Наоки и невольно взглянул в окно. Ему стало интересно, чем она занимается в данную секунду и думает ли о том, что было между ними. Изуна перехватил настроение брата, заметил в его лице какую-то странную тоску. — Неужели ты не хочешь сходить к ней пока мы здесь? — Что? — К той девушке, что пахнет солнцем… Мадара замолчал и на мгновение вообразил будто Наоки, в самом деле, здесь работает, и каждый проходимый мужчина, желающий получить её ласки, может себе это позволить и всего за пару рё. Учиху затошнило, он разозлился на самого себя за столь грязные мысли. Глянул Изуне в глаза и удивился, почему до сих пор не рассказал ему правду. Ведь брат не похож на того, кто будет выдавать чужие тайны. Да он ни за что бы на свете не выдал Мадару. — Прости, — Изуна смутился и отвёл робкий взгляд, — я, наверное, спросил что-то лишнее… Мадара расслабленно вздохнул и слабо помотал головой. — Нет, отоото, всё нормально. Никакой девушки из Ран не существует. Я солгал, потому что каждую ночь встречаюсь с Наоки. Изуна сглотнул, расслышав всё правильно, он поднял на брата растерянный взгляд. — Ты с… — поднёс к губам согнутый указательный палец и притих, — отец разбесится. Старший Учиха очень хорошо представил, как Таджима замахивается. И хотя он уже изрядно постарел, но рука у него ещё тяжелая. Мадара усмехнулся. — Да плевать я на него хотел. — У вас с ней всё настолько серьёзно? Мадара вспомнил, как Хагоромо смеётся. К ней не переставало тянуть даже после того, что случилось между ними прошлой ночью. Хагоромо хотелось разгадывать не торопясь, наслаждаясь каждым открытием. С ней всё было как-то иначе, немного запутано, но по-настоящему. И самое главное — правильно. Учиха кивнул. — Ты расскажешь отцу? — Спросил младший брат, напрягаясь и мрачнее только при одной мысли о том, какой страшный позор их будет ожидать. А если ещё и Тетсуо услышит неприятные известия и его самые лучшие чувства будут глубоко задеты. Он разгневается и вряд ли станет искать пути примирения. Просто плюнет Мадары в лицо у всех на глазах и никогда больше клан Фуума не заимеет общих дел с Учиха. Мадара пожал плечами. — Не знаю. Это сложно. Если я расскажу о ней, придётся расторгнуть помолвку с Сумика. А ты знаешь, чем это грозит. Изуна поджал губы. — Ты осуждаешь меня за то, что я с ней? — Нет, ниисан, не осуждаю. Ты, похоже, счастлив. Но я считаю это жестоко с твоей стороны — завлекать девушку, чтобы потом её, в конце концов, бросить. Пару секунд в комнате стояла абсолютная тишина, с улицы доносилась только ленивая и приглушённая стенами трель цикад. Мадара безрадостно улыбнулся уголками губ. — Ты умеешь правильно расставлять приоритеты. Изуне стало неловко, и он нахмурился. — Послушай, я не обижусь на тебя, если ты обо всём расскажешь отцу. Младший Учиха вздрогнул. — Ниисан! — вскричал он, вскакивая из-за стола, — кто я, по-твоему? Стукач?! Мадара почему-то почувствовал себя как никогда легко. — Нет, просто ты хороший сын. — А ты тогда кто? «А я просто унаследовал характер матери. Шлю правила и традиции клана ко всем бесам на свете и получаю от этого удовольствие. Поганый несносный и ненавистный характер. — Подумал Мадара, цитируя слова отца, сказанные им когда-то в глубокой горячке. Но произнести их вслух сейчас было бы ошибкой. Лучше Изуне никогда не слышать подобного и продолжать думать, что мать и отец любили друг друга. — Если я не расскажу о Наоки сам, то рано или поздно отец спросит тебя, и тогда просто не лги ему, Изуна.