Здесь пахнет солнцем

      Встреча Сенджу и Фуума состоялась под покровом ночи через трое суток на нейтральной территории. Буцума появился перед Тетсуо в условленном месте в сопровождении небольшой группы охранников. И прежде чем вернуть Сумика лидеры кланов долго разговаривали с глазу на глаз. Сумика ничего не слышала, но догадывалась, что мужчины обсуждали перемирие и неизбежную казнь Мадары. Чуть позже она стала свидетельницей нелёгкой сцены: Буцума в свойственной ему манере назначил Тетсуо встречу в его же собственном доме через пару недель. А Фуума, не имея прав отказаться, медленно кивнул головой. И вслед за этим в груди Сумика что-то больно оборвалось. Девушка никогда прежде не видела отца таким податливым. И это не давало покоя до самого дома. Она думала о том, как будет оправдываться, но не могла подобрать нужных слов. Боялась, что Тетсуо даже не захочет её выслушать. И по существу будет прав, ведь она нанесла ему смертоносный удар. Однако как только оба оказались за пределами внешнего мира в уютной и тёплой гостиной родного дома, Тетсуо первым обратился к Сумика. — Моя глупая дочь, что же ты нашла в этом альбиносе? — Отосан, — девушка удивилась, с какой простотой слова срываются с её уст и весь страх мгновенно уходит, а сама она буквально растворяется в одном единственном желание — оправдать Сенджу, — Тобирама хороший человек! Он по-настоящему любит и заботится обо мне. Он спас мою жизнь. Ведь если бы не вмешался, то Мадара, наверняка, убил бы меня! — Да если бы не Тобирама, девочка моя, ты бы никогда не попала в такую унизительную ситуацию! — Да, ты прав, отосан. Прав как всегда! Я виновата перед тобой. И нет мне прощения! Но мои чувства к этому человеку — это всё, что делает меня счастливой. Я люблю его, потому что для меня он особенный! И если ты считаешь, что мне лучше умереть, — девушка запнулась, сглотнула и глянула на мгновенно побледневшего отца, поняла, что впервые в жизни сможет безнаказанно закончить фразу, — так пусть мы умрём все вчетвером: я, Тобирама, Мадара и Наоки — все. Фуккутши вздохнёт с облегчением! Тетсуо стиснул зубы, бледнота на его лице стала в два раза насыщенней. — Безмозглые дети. Что вы о себе возомнили?! Сумика задрожала, ощущая странный прилив приятного волнения и трепета. Потеряла контроль и просто была счастлива говорить вслух что думает. — Ты всегда командовал мной, отосан. Делал так, как считал нужным, не советуясь со мной. Я росла в тени, не имея прав на собственную жизнь. Мне было тяжело. Иногда я всерьёз подумывала сбежать. Жить где-нибудь в уединении. Все эти мужья, которых ты подбирал, были омерзительны. С самого начала я знала, что у меня одна роль — принести тебе как можно больше выгоды. Стать женой немощного старика из клана Гэндзи или жестокого убийцы из клана Учиха. Моя жизнь превратилась бы в сущий кошмар. Ты же всё понимал, отосан. И благополучно закрывал глаза. А я ведь просто хочу быть счастливой. И прости, если моё счастье мешает быть счастливым тебе. Мужчина глянул в сторону и похлопал глазами. — Бестолковая… Ты ещё совсем ребёнок. Мир устроен не так просто. И в жизни многим приходится жертвовать. В первую очередь тем, что любишь. Может быть, я и решал за тебя, делал твою жизнь, как ты говоришь, несчастной, но уж точно никогда не желал смерти. Я всегда тревожился о твоём будущем! Однако пойми меня правильно, помимо родительских обязанностей у главы клана существуют и другие немаловажные требования — забота об общем благополучие. Буцума предлагает простое решение проблемы, брак с Сенджу бесспорно сохранит твою жизнь и наше честное имя, но ты хотя-бы соображаешь какое это унижение для меня? Эгоистка! — Но, отосан, что плохого, если мы положим конец войне? Тетсуо раскрыл было рот, чтобы дать немедленный ответ, а потом Сумика услышала совершенно другой голос. И он показался ей до дрожи знакомым: «В глазах Таджимы мы будем выглядеть предателями, переметнувшимися к врагу из страха перед Чиноике». Сумика сглотнула пересохшим горлом и оглянулась через плечо, увидела в дверях молодого мужчину в сером кимоно с рисунками журавлей. Левой руки у него не было, и рукав свободно болтался вдоль худого тела. Он выглядел больным. Еле-еле держался на тощих ногах и, судя по всему, страдал от боли где-то в боку. Сумика с трудом узнала в этом замученном незнакомце своего брата. И тут же прикрыла рукой рот, не дав себе вскрикнуть. Тетсуо нахмурился, бегло осмотрев сына. — Ты ещё очень слаб. Зачем встал? — Да просто услышал как вы ругаетесь, — пробормотал Субаро и хромой, но уверенной походкой направился прямиком к сестре, — ведь если продолжите выяснять отношения в том же духе, весь дом узнает об этом нелепом браке, а мне так и не удастся уснуть. Сумика стояла, сражённая прямо в сердце, не имея возможности пошевелиться. Происходящее пугало её и она не верила собственным глазам. — Ты жив! — Вот и всё что девушка произнесла, когда брат подошёл к ней и коснулся остриженных волос. Тепло его дыхания было настоящим, а тело осязаемым. Тетсуо вздохнул, поочередно смотря на своих детей. — Мне вообще-то стоило сказать тебе сразу, Сумика. Подонки из клана Чиноике продержали твоего брата в плену около месяца, пытали. Хотели узнать наши слабые места. Но Буцума похлопотал, чтобы его отпустили. — Не бойся, Сумика-чан, я ничего не рассказал этим ублюдкам. — Субаро взял тощими пальцами сестрёнку за подбородок, потом мягко потёр щеку и улыбнулся. Двух задних зубов у него не оказалось на месте, на шее от верёвок ещё виднелись слабые кровоподтёки. Из глаз девушки брызнули слёзы. Ей вдруг стало стыдно за то, что всё это время она считала брата мёртвым и с каждым днём вспоминала всё реже. А он, вероятно, не прекращал думать о ней. — Что стало с твоими волосами? — Спросил Субаро. Тетсуо насторожился, тот же вопрос мучал его уже несколько часов подряд. Сумика смутилась, почувствовав, что на неё внимательно смотрят. Она быстрым движением руки смахнула слёзы и помотала головой. — Ничего. Так… полная ерунда. — Это Сенджу сделал или Учиха? — Субаро прищурил глаза, и девушка уловила во взгляде брата что-то зловещее и жадное, чего прежде никогда не замечала. В животе у неё скрутило и похолодело. — Это… — Сумика запнулась, вспомнив с какой лёгкостью Мадара отсёк её волосы и почему-то только сейчас поняла, что его руки чуть-чуть, но всё-таки дрогнули. — Учиха… — догадался Тетсуо, наморщив лоб и сдвинув брови, — отстричь женщине волосы всё равно что прилюдно её обесчестить. Бессовестный сукин сын. Думает ему всё на свете дозволено. Субаро искоса посмотрел на отца. — Я с самого начала говорил тебе, что Мадара слишком груб и своеволен. Ничем не отличается от варвара. Не нужно нам с таким кровь мешать! Тетсуо тяжело выдохнул, очевидно, выказывая своё согласие. Зубы у него заскрежетали, и он нервно перекинул взгляд на дочь, а с дочери обратно на сына. — И что с ним будет теперь? — спросила Сумика, оробев от глупости собственного вопроса. Её замутило, когда она представила на месте Мадары Тобираму и, наконец, с лёгкостью увидела себя, — может быть, достаточно просто изгнать его? Тетсуо помотал головой. — Это уже не в моей компетенции, совет старейшин вынесет ему приговор. В любом случае Мадаре лучше умереть, чем позволить себе жить в позоре. И если он не трус, то сам примет такое решение. Не стоило переходить мне дорогу. Я не прощу подобного отношения. Даже если Мадара сын самого Таджимы. — Но это жестоко! Я ведь тоже перед тобой виновата, отосан. — А вот этого уже Фуккутши вовсе знать необязательно, глупая. Я не для того растил тебя все эти восемнадцать лет, чтобы в один день посмотреть как над тобой сверкнёт клинок и ты умрешь. Да, я мог бы позволить тебе отвечать за свои ошибки, но чтобы с этого имел кроме позора и разочарования от потери? Довольно! Отныне просто знай своё место и не поднимай отцу нервы! Сумика инстинктивно прижалась к брату и опустила глаза. А Тетсуо всё никак не мог уняться: — Я поступаю не вполне честно и жестоко — это правда, но таков наш мир. И мы должны сохранять своё имя непорочным, чтобы остальные кланы продолжали уважать нас. У меня нет выбора. Нам придётся породниться с Сенджу. Сумика сглотнула, ощущая, как резко поменялся ветер. И нужно бы радоваться, но мысли о Мадаре вышибают почву из-под ног. И Фуума не знает, что именно она вообще сейчас испытывает. Но кроме страха, кажется, ничего. — Совет состоится через неделю, — говорил Тетсуо терпеливо, — старейшины соберутся в нашем общем храме. Я и Таджима тоже будем там.

***

      Порывистый ветер с берегов Сенсоо разметал по небу остатки кучерявых туч и в Фуккутши ненадолго вернулись солнечные дни. С утра ещё лежала холодная роса, но к полудню воздух уже разогревался, и под солнцепёком становилось так жарко, что кожа быстро покрывалась липкой и противной испариной. Таджима достал из кармана асэфуки и протёр им мокрый затылок. Сидеть в этом душном храме и принимать участие в совете было для него настоящим испытанием. Ещё до того как покинуть стены поселения и подняться на эту вершину он беспокоился о том, как пережить судебное разбирательство и остаться спокойным до самого конца. Но то, что приходилось тут выслушивать, противно хлестало по нервам. — Вам нехорошо? — Спросил подслеповатый старикашка с плешивой головой из клана Гэндзи. Таджима только сейчас заметил, что старый мешок с костями слишком часто поглядывает на Тетсуо. А тот в свою очередь упрямо избегает его взгляда. Но всё равно существует между ними какой-то тайный диалог. Впрочем, все здесь перешептывались друг с другом, не раскрывая ртов. — Я в полном порядке. — Ответил Учиха, сдерживая эмоциональный напор. В стенах храма стало совсем душно. Воздух сгустился как эфир, и слова плавали в нем, медленно достигая ушей. — Если вам нужен перерыв… — не унимался старикашка, потирая ноющее колено, — мы всё понимаем, Таджима-сан. Мадара остаётся вашим сыном чтобы ни случилось… Таджима нахмурился и обвёл всех присутствующих взглядом: это были седые сварливые старики с гордыми осанками и непринципиальными лицами. В этот солнечный день они собрались в одну кучу, чтобы решить судьбу человека, которого ещё вчера не стеснялись уважать. А теперь это дряхлое и упрямое старичьё должно было осуществить над ним своё священное правосудие. Их было всего четверо, старейшин от клана Хагоромо не нашлось по уже известной всей Фуккутши причине. А у Таджимы и Тетсуо попросту не было права голоса. — Ни к чему затягивать процесс. Продолжим. — Сказал Таджима, предчувствуя заранее, чем кончится дело. В душе поднимался ураган, нервы накалялись до предела и он прилагал все усилия, чтобы ни один мускул на лице его не дрогнул. Этот кошмар начался ещё в четыре часа утра, когда Таджима снарядился в дорогу и прежде чем отправиться, столкнулся с честным и непреклонным взглядом сына. Ему запрещалось быть на этом совете. И хотя Таджима волей неволей неосознанно пытался найти оправдание Мадаре, но в этом его взгляде окончательно всё понял: Мадара просил отца не унижаться перед «стариками» и не вымаливать за него прощения. Он, как и полагалось настоящему мужчине, хотел уйти гордым, даже если в спину тыкали пальцем. И сейчас Таджиме оставалось только смиренно дожидаться приговора. Мужчина стиснул зубы и попытался не думать о том, что произойдет после того, как он услышит решение суда, выйдет из храма и вернётся домой. Он искоса глянул в сторону Тетсуо, который вот уже как целый час не прекращал сжимать в руке веер, лишь изредка обмахиваясь им. По коже Фуума бегали крупные мурашки, хотя в помещении стояло градусов двадцать не меньше. И это под тяжестью совести Тетсуо так лихорадило. — Так вы утверждаете, что существует некий свидетель, который видел Сумика вместе с Тобирамой? Но не можете назвать его имени. Мы правильно поняли вас, Таджима-сан? — Проговорил уже другой старикашка из клана Накатами. Учиха закусил внутреннюю сторону нижней губы, думая о том, что сделает со свидетелем Тетсуо, когда узнаёт его имя. — К сожалению, я не могу. — Потому что такого человека попросту не существует. Моя дочь никогда бы не позволила себе подобной низости. Она высоких моральных принципов и верна клану. Тем не менее, всё это не смутило Мадару и он воспользовался ей, словно обменной монетой. Его поступок не достоин мужчины, — Фуума презренно нахмурился, упрямо избегая смотреть в сверкающие глаза Таджимы, — я не побоюсь поклясться предками, что Сумика никогда не состояла в связи с Тобирамой Сенджу. И да будет всем присутствующим известно, что она чиста. Женщины из любой окия смогут подтвердить это, если только понадобится. Вам всем известно, что моя дочь уже не первый год признана самой красивой девушкой в Фуккутши. Бесспорно, сейчас она желанна для многих. И Мадара предложил Тобираме выгодную сделку с учётом падения клана Хагоромо, поскольку Наоки потеряла свою ценность. И, разумеется, Сенджу не видели причин, по которым им стоило бы отказаться. Нам пришлось приложить немало средств и усилий, чтобы выкупить Сумика обратно. Она была напугана и долго не могла прийти в себя. Таджима мрачно усмехнулся. — В рё Сенджу никогда не нуждались, что они ещё вам предложили? Тетсуо осыпал град обжигающих кожу мурашек, и Фуума столкнулся с Учиха режущим взглядом. — Да, последовали и другие предложения, от которых я был вынужден отказаться с силу своих принципов. Мадара поставил меня в очень неловкое положение и подверг опасности будущее всего клана. — И, тем не менее, — влез очередной старейшина, задумчиво скребя висок желтыми ногтями, — мы не можем отрицать тот факт, что Мадара в конечном итоге всё-таки во всём сознался вам, Тетсуо-сан. Это так? — Да, конечно. По крайней мере, после всех его безрассудных выходок он нашел в себе совесть прийти ко мне. — Расскажите всё с самого начала. Тетсуо почувствовал, что Таджима искоса наблюдает за ним и ждёт момента улучить его во лжи, но он и не собирался привирать. — Мадара появился в нашем клане двадцать первого числа, поздно вечером. Он сказал, что хочет поговорить с будущей супругой. Мы не стали возражать и позволили ему пройти в её покои. Молодые люди разговаривали подозрительно долго, я забеспокоился и проверил комнату, но она оказалась пуста. Я был возмущён и обеспокоен, потом получил письмо от Учиха. И вот оно, — Тетсуо вынул из внутреннего кармана кимоно свиток, развернул его и продемонстрировал людям, — в нём сообщалось, что с Сумика всё хорошо. И она побудет с Мадарой какое-то время. Я имел неосторожность довериться, поскольку они были практически уже мужем и женой. И накануне свадьбы наши обычаи не запрещали молодым проводить время друг с другом. Мадара назначил встречу через пять дней на нейтральной территории. И рассказал мне обо всём, оклеветав мою дочь в высшей степени невежества! Он заранее спланировал каждый свой шаг. — А что же вы можете сказать по этому поводу Таджима-сан? — плешивый старикан уставился на Учиху. — Вы знали о том, что затевает Мадара. — Нет. Старейшины тихо о чём-то пошептались друг с другом. Лица их наполнились тревогой и растерянностью. — Значит, Мадара действовал в одиночку? А что на счёт Наоки и её отца? — Всё это время Химура находился в тяжелом состоянии. И с Мадарой никак не контактировал. С Наоки, как известно, тоже. — Их дальнейшая судьба, вероятно… Таджима не позволил старейшинам договорить. — Они переходят под нашу защиту и становятся частью клана Учиха. Вот их дальнейшая судьба. — И вы это решили в одиночку, Таджима-сан? — Плешивый человек качнул головой, намереваясь выказать своё недовольство. Он нервировал куда больше остальных. — Во-первых так решил не я, а сам Химура. А во-вторых по каким-то странным и непонятным мне причинам, мы были единственными во всей Фуккутши, кто пришёл Хагоромо на помощь когда на них напали Сенджу и Чиноике. Именно поэтому Учиха дадут им пристанище и позаботятся о дальнейшей судьбе. Есть ещё вопросы относительно Хагоромо или же мы всё-таки вернёмся к основной теме? — Таджима обвёл пристальным взглядом всех собравшихся. Старики лениво покачали головами, а вот Тетсуо даже не шелохнулся. — Однако Наоки, так или иначе, является частью данной темы. Вся Фуккутши знает, что Мадара и эта девушка были неравнодушны друг к другу с самого раннего детства. — Сказал Фуума чуть погодя. Таджиму в жар бросило, как только он понял, что противник просто провоцирует его на скандал и подливает масло в огонь. — Да, конечно, но Наоки не похищала вашу дочь, не удерживала её силой и не отдавала в распоряжение Сенджу. Наоки здесь не более чем жертва обстоятельств. Вопрос снят. Тетсуо сдвинул брови и до хруста сжал в руке веер. — Полагаю, точно так же, как и вопрос касательно свидетеля? Учиха заскрежетал зубами и задержал дыхание, принимая своеобразные условия этой гнусной игры: он забывает о свидетеле, а Тетсуо в свою очередь оставляет Наоки в покои. По храму прокатилась удушающая тишина. Затем старики зашептались и яростно закачали головами. До Таджимы и Тетсуо долетали только их невнятные отголоски, хмыкания и вздохи. — Ты же знаешь, что твои предки смеются над тобой сейчас, — сказал Таджима полушепотом, не глядя на Тетсуо, — твоя вина куда страшнее, чем вина Мадары. Это твоя ложь… — Разница между нами, Таджима, заключается лишь в том, что ты никогда не растил дочерей и не знаешь что это такое. — Ответил Тетсуо, полагая, что позор с сына смыть гораздо легче, и он не передаётся из поколения в поколение. Плешивый старикан из Гэндзи откашлялся и обратил взор к лидерам кланов, сидящих напротив всей группы совета. — Таджима-сан, так вы можете подтвердить существование свидетеля или нет? Если да, мера наказания будет снижена. Учиха сдвинул брови, вспомнив о ещё не рождённом ребёнке. Где-то глубоко-глубоко в груди его защекотало, закрутило и забилось. Он почувствовал себя обречённым и в то же время преисполненным чувством долга. Нельзя было допускать, чтобы к этому суду привлекли ещё и Наоки. Поскольку в её ребёнке заключалась частичка Мадары. Таджима стиснул зубы, но взгляд не отвёл. — Я ничем не могу доказать существование этого свидетеля. Старейшины робко переглянулись. — В таком случае мы склонны считать ваше заявление недействительным, Таджима-сан… У сторон есть ещё какие-нибудь вопросы? — по храму прокатилась тяжелая тишина, — в таком случае мы вынуждены просить вас удалиться и возвращаться через пятнадцать минут.       Таджима окинул слепым взглядом сад возле храма, раскурил трубку и сделал одну короткую затяжку; липкий дым быстро ворвался в его лёгкие. И мужчина долго смаковал этот горький привкус, думая о Мадаре. Он не сомневался, что совет приговорит его к казни. И даже не надеялся, каким-то чудом выкрутиться. Всё играло против Учиха. И на мгновение Таджима подумал даже, что зря не разоблачил свидетеля. Может, всё-таки и стоило приволочь его сюда и заставить говорить правду при всех, включая самого Тетсуо. В конце концов, вдруг каким-то чудом признание смогло бы на что-то повлиять и Мадару помиловали бы? Таджима усмехнулся, он знал — это не так. Его вероломный отпрыск сам во всём сознался и сам же вычеркнул себя из жизни. Мужчина искоса посмотрел на Фуума, стоящего всего в шести шагах от него у перил энгава. — Не могу перестать удивляться, как тебе до сих пор удаётся выглядеть таким самодостаточным. Ради выгоды ты готов предать кого угодно, даже меня. Тетсуо прищурился, чувствуя, как сыроватый ветер касается его век и от этого вообще хочется закрыть глаза. — Не говори так, будто бы эта ситуация никаким образом не удручает меня. Я должен заботиться о своём клане, Таджима. И уверен, как бы зол ты ни был, но всё-таки понимаешь меня… К тому же твой сын опозорил моё имя. Ни один уважающий себя человек не позволит этого. — Мне кажется, твоя дочь опередила его… Тетсуо устремил на собеседника провокационный взгляд, пожевал губы, а потом выдохнул. — Ну, так утверждает только Мадара. Таджима поморщил нос, будто уловил что-то в воздухе. — Трус. — Знаешь, когда дело касается жизни наших детей мы все хоть немножечко, но боимся. — Может быть, ты хотел сказать, когда дело касается нашей репутации? Это больше похоже на тебя.       Температура в храме поднялась ещё на пару градусов, и дышать становилось нечем. Старейшины пригласили лидеров кланов занять прежние места. И теперь для Таджимы началось самое тяжёлое испытание: он считал секунды до вынесения приговора. И уже зная всё наперёд, сокрушительные слова эхом звучали в его голове. — Мы склонны считать действия Мадары некорректными и выходящими за рамки его прав, — заговорил кто-то из стариков степенным голосом, — Мадара отдавал отчёт своим действиям и целенаправленно заключал сделку с врагом, подвергая жизнь Сумика опасности. Несмотря на то, что предметом обмена являлась дочь Химуры, это не избавляет Мадару от ответственности. За подобные нарушения наши традиции обязывают нас казнить Мадару Учиха в чане с кипящем маслом. Однако, как мы уже говорили, мы не можем отрицать тот факт, что Мадара самостоятельно сознался в содеянном… Его признание позволяет нам смягчить приговор. Казнь состоится через отсечение головы. Таджима сжал ладони в кулаки и почувствовал, как его самого будто только что кипятком обдали. Воздуха в храме категорически перестало хватать, но он всё ещё дышал глубоко и ровно. — Наше решение окончательно. Мадара должен воспользоваться услугами кайсяку[1] и достойно принять свою смерть. В противном случае наказание понесут его ближайшие родственники. С этого дня ему так же запрещается покидать пределы поселения и общаться с кем-либо вне круга семьи. Ответственность за выбор подходящего человека для кайсяку ложится на плечи самого Мадары. Это может быть его ближайший родственник или ученик. Но, насколько нам известно, у Мадары нет последователей. Это так? Таджима расправил плечи, чувствуя, как тело каменеет и становится сильным, будто он вот-вот должен был упасть с громадной вышины прямо в пропасть — Это так. — Тогда обязанность кайсяку переходит к его брату или к вам… Учиха проскрежетал зубами, представляя, как маленький Изуна возьмёт меч в свои ещё тощенькие ручонки подростка и, если только хватит смелости, ударит по шейным позвонкам брата. Раздастся тот звонкий хруст, которого не должно быть. Изуна всегда бьёт слишком слабо. Таджиму чуть передёрнуло, сердце истошно забарахталось, а телу стало холодно. Он опомнился, ведь если законы такие жестокие, то это не означает, что его дети должны убивать друг друга. — Я сделаю это. — Сказал Учиха. Старейшины обменялись быстрыми и напряжёнными взглядами. — Хорошо. У вас будет неделя, прежде чем мы пошлём в ваш дом доверенное лицо. Этот человек зафиксирует смерть. И инцидент будет считаться исчерпанным.