— Господин Чон, — Юнги максимально серьезен, — сегодня много работы, поэтому удачи!
Хосок не поднимает на начальника взгляд и проходит в свой маленький серый кабинет. Он совсем не чувствует себя. Он давно понял, что не выдерживает, у него просто нет сил нести этот тяжелый груз под названием — тоска. Буквально пару недель назад ему казалось, что жизнь начинает меняться, что наконец после стольких дней проведенных в сырой, склизкой темной камере, он наконец вышел в небольшой освещаемый коридор. Но нет, его вновь отвели обратно, в камеру без малейших просветов.
Стук в дверь немного отвлекает.
— Хосок, проверишь эти бумаги и отнесешь ему? — Юнги спрашивает аккуратно, прощупывая каждый миллиметр почвы под ногами.
— Хорошо, — фраза выходит с трудом, цепляясь за горло сухими боками.
Юнги понимает, что почва рыхлая и не решается ступить дальше. Его до ужаса пугает поведение Хосока, нет, не то чтобы раньше он вел себя иначе, но все же не так. Хосок до этого старался принять помощь Юнги, с трудом, но все же опирался на подставленное плечо, а сейчас… Сейчас Хосок всем видом дает понять, что ему больше нечем помочь, это последняя стадия, неизлечимая, поэтому пытаться расковыривать душу, тем самым как бы перерождая ее, не поможет и крайне глупо.
— Чего ты хочешь? — Тихо спрашивает Мин.
— Ты правда хочешь это услышать? — Хосок поднимает измученный взгляд, — умереть, Юнги, я хочу умереть. Как бы ты не пытался вложить мне, что это не выход, для меня это по прежнему единственное решение, я ничего не хочу, кроме смерти.
На минуту в кабинете воцаряется тишина.
— Хосок, сейчас это прозвучит очень глупо, может покажется насмешкой, но прошу, расслабься, отпусти хотя бы чуть- чуть. Ты слишком зациклился на своей утрате, кроме нее у тебя больше нет спутников.
— Для меня она единственная, кто понимает и поддерживает мои желания.
— Хосок, — Юнги кладет бумаги на край стола и отходит обратно к двери, — я не хочу тебя убить, я лишь пытаюсь помочь.
— Я знаю, — в глазах виднеется маленький проблеск благодарности, которую пожирает отчаяние.
Юнги видит, что Хосок ушел глубоко в себя. Он знает, что это борьба только Хосока. Но он тот человек, которого нельзя бросать на съедение одиночеству, просто потому, что становится действительно страшно. Сейчас он совершенно один, у него нет ничего, за что бы он цеплялся, он ненавидит как окружающий его мир, так и самого себя, поэтому терять нечего.
— Хосок-и, попрошу лишь об одном, — Юнги переводит дыхание, — не издевайся над собой, не мучай себя и запомни, в тебе еще нуждаются, пусть и такой ничтожный человек, но он нуждается…
— Насколько смогу, — вылетает обрывок фразы и Хосок берет пару бумаг из стопки.
Небольшая картина перед глазами единственное яркое пятно, которое хоть как-то отвлекает от жуткой головной боли. Ким не знает, что делать. Почему-то именно сегодня нутро выворачивает с такой силой, что двигаться и тем более что-то говорить кажется роскошью.
— Бумаги, — сухо оповещает Хосок, стараясь не смотреть на ссутуленное, худощавое тело в кресле.
— Какое право ты имеешь портить мою жизнь? — еле слышно хрипит Ким, медленно поднимаясь с кресла.
— Господин Ким, у меня нет ни малейшего желания вступать с вами в спор, — Чон отходит на два шага назад.
— Это не спор, Чон Хосок, ты правда влез в мою жизнь…
Хосок всматривается в ненавистного парня. Его взгляд мечется, как загнанный зверь. Становится не по себе.
— С вами все хорошо? — с неохотой спрашивает мужчина, в душе надеясь, что с ним все плохо и скоро он навсегда исчезнет с его глаз.
— Ты правда беспокоишься? — Тэхена ведет в сторону и он цепляется за край небольшого рабочего стола, смахивая бумаги.
— Тэхен? — мужчина делает шаг вперед, но видит соответствующий жест.
— Не нужно, тот, кому уже не помочь, не сможет помочь другим, — парень делает шаг на встречу всматриваясь в лицо мужчины.
— Вы правы, мне не помочь, но я думаю, что вы не так безнадежны, как я, в вас нуждаются, в отличии от меня, поэтому обратитесь к врачу, пока не поздно, — Чон делает глубокий вдох, он чувствует как ком раздражения надавливает на горло.
Эти слова почему-то больно врезаются в грудь. Тэхен не понимает почему ему так больно и из-за чего на языке вертится такая не знакомая фраза «Извини». Ее невыносимо хочется сказать и он сказал бы, если бы ноги не задрожали и рука бы не сорвалась с надежной опоры.
— Боже, да что с тобой? — Хосок подхватывает падающего парня, на шум слетаются работники, — Разойдитесь и откройте окна, -приказывает Хосок.
Он хлопает Тэхена по щекам, пытаясь привести в чувство, но не выходит, парень все так же безмолвно лежит на его коленях.
— Вызывайте скорую, — кричит Хосок, продолжая пытаться привести парня в чувства.
Страшные мешки под глазами, впалые щеки, почти неощутимый вес, все это заставляет табун мурашек пронестись по коже. «Что с этим надменный куском дерьма? Он совсем не спит? Он болен? Да, Хосок, в точку он болен на голову, ты и до этого знал этот факт, но посмотри на себя, вы ничем не отличаетесь, ты тоже убиваешь свое тело, только остается узнать причину его издевательств над собой. Хочешь ему помочь?». Чон встряхивает головой, впиваясь взглядом в бледно- голубые губы.
«Неужели он умрет?».
***
— По проведенным анализам, мы выявили большое количество алкоголя в крови, это не дало бы такого эффекта если бы организм был здоров, а поскольку организм полностью истощен, господин Ким проведет в больнице как минимум две недели, — врач переводит дыхание, — и еще, если ваш друг продолжит такой образ жизни, то в следующий раз окажется этажом ниже.
— Спасибо, — Хосок делает поклон.
"Друг?" от этого слова зубы невольно начинают скрежетать.
— Вы тоже выглядите неважно, вам стоит проверится.
— Я сам разберусь со своими проблемами, всего доброго.
***
— Расскажешь, что с тобой? — Чон спрашивает не отходя от двери.
— Тебе интересно? — хрипит Тэхен, еле разлепляя сухие губы.
— Давай так, я бы не спрашивал если мне было бы совсем насрать на тебя, если я спрашиваю, то меня каким-то боком касается сложившаяся ситуация. И вообще, язвить в таком положении крайне не выгодно, господин Ким, — Хосок напряженно потирает веки.
— Ты же считаешь меня куском дерьма? Что же, могу сказать, что это так и есть, — Тэхен прикрывает глаза, — я правда кусок дерьма, и знаешь, как бы я не пытался это исправить, у меня ничего не выходит. Я не могу относится к тебе хорошо, просто потому, что ты не вписываешься в рамки моего стандарта красоты и мне не важно насколько ты добрый, я просто не могу сломать в себе принципы. У меня нет сил бороться со своей лживой сущностью, поэтому я выбрал такой путь…
— Путь смерти? — Хосок вопросительно изгибает бровь.
— Не совсем….
— Весьма неплохой способ сдаться, — мужчина подходит к Тэхену, — Господин Ким, вы обычный ребенок, я не оскорбляю вас, просто такое поведение характерно только для детей, обычно, когда на ребенка не обращают внимание, он пытается всячески изгаляться, например он начинает унижать более слабого, тем самым привлекая внимание сверстников. У вас идеальная внешность, вы талантливы, стоит лишь показать, что вы лучше и внимание ваше. Вы сделали что-то и привлекли внимание, долгое время купались в нем, но, дайте угадать, теперь вам это не нужно? Вы уже устали держать марку, но приходится. Что же, должен сказать, вы ничем не отличаетесь от обычных людей, от меня, вы уродливы внутренне. — Хосок смотрит с презрением, ему еще больше хочется забыть и не видеть этого человека.
Тэхен смотрит пронзительно, ничего не произнося. В голове сотни мыслительных процессов, приносящих терзающую боль. Совсем нет желания отвечать тому, кто при каждой встрече по какой-то причине заставляет душу вставать на дыбы. Хочется просто смотреть, смотреть через боль и нежелание, хочется побороть себя, но хотеть не вредно.
— Когда я вернусь, мы продолжим наше хорошее общение, — парень закрывает глаза.
— Надеюсь, вы больше не вернетесь, — обрывает мужчина и выходит из палаты.
— Я бы хотел, но я лишь марионетка.
