Искра

      Для Саши Головина конец света начался тогда, когда он после неудачной передачи мяча на отрядной тренировке почувствовал неожиданную боль в области лодыжки. Как спортсмен он, конечно, понимал, что травма несерьезная — вывих или растяжение, но как человек Сашка просто не мог поверить, что из всех присутствующих судьба решила сыграть свою злую шутку именно с ним. Сейчас, когда пробежка по утрам стала для него неотъемлемой частью каждого дня и не только из-за полезности для здоровья.       Он бы с радостью обменял бы это растяжение в течение смены на перелом в городе, только вот жизнь не терпит сослагательного наклонения. В медицинском пункте полноватая средних лет женщина осмотрела его ногу, трогая в разных местах и хмуря брови, прежде чем вынести свой вердикт вместе с парой каких-то мазей ускоряющих эффект заживления: «Растяжение первой степени. Ничего страшного. Прикладывать холод на отек и как можно меньше ступать на больную ногу. Никаких физических нагрузок первые три дня точно, а потом посмотрим. Больничный выписать или справишься?»       От больничного Головин отказался: все-таки подводить свой отряд хотелось сейчас меньше всего. Однако исключение из его режима утренних пробежек, предобеденных тренировок и вечерних спортивных игр вычеркивало и возможные встречи с Ерохиным, который стал одним из немногих, с кем, несмотря на свое смущение, Сашка нашел общий язык.       Саня также выслушал наставления доктора и после отвел расстроенного Головина в его корпус, откуда пошел в столовую за льдом. Ерохин предложил помочь с компрессом, но Саша с красными от неловкости ушами заявил, что разберется самостоятельно. Не маленький вроде бы.       Уже настало время тихого часа, но, как не странно, Феди не было ни в комнате, ни в коридорах, а ребята вроде бы и вправду занялись своими делами. — Уверен? Просто я могу помочь, — не унимался куратор, наблюдая за тем, как Головин неумело обматывает охлаждающий пакет в полотенце. — Да. Все хорошо, — Головин ободряюще улыбнулся. — Тогда скажи мне, почему ты не обработал кожу кремом? — Ерохин сам не смог сдержать усмешки от действий товарища. — Тебе его специально выдали. — Черт, — Саша вымученно сел на кровать и облокотился на стенку. — Ладно. Хорошо. Ты прав. Делай, как считаешь нужным.       Ерохин быстро нашел тюбик, выданный при осмотре, смазал кожу вокруг отека и приложил холодный компресс, чем заставил Головина, неотрывно следящего за движениями его рук, облегченно вздохнуть.       Сашке казалось, что кожа на ноге в том месте, где его касался куратор, не охлаждается, а, наоборот, горит. Когда Ерохин резко поднял взгляд от приложенного к травме полотенца, Головин не ожидавший этого, свой взгляд отвести не успел. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Сашка обреченно откинул голову на подушку и выдохнул. — Я пойду, — Саня неуверенно встал с чужой кровати. — Оставь минут на 15-20. И так каждые два часа, иначе обморозишь. Не забудь! — Слушай, может останешься? — голос полным надежды задал вопрос Головин, скромно по-детски поправляя торчащие во все стороны волосы. — Феди нет, и я не знаю, где он и когда придет, а за детьми только глаз да глаз. Только я вот за ними уследить сейчас точно не смогу.       Ерохин пожал плечами, сел обратно и готов был поклясться, что Сашка при этом широко улыбнулся.       В течение беседы они договорились, что на время травмы Головина по утрам просто будут сидеть на лавочке, наслаждаясь первыми утренними звуками и запахами и ведя какие-нибудь непринужденные разговоры ни о чем. Ерохин рассказывал о различных случаях в лагерном болоте за все те года, что он бывал в «Искре», донося до Саши, что его растяжение точно не первое и явно не последнее.       Наверное, в этот день в тихий час немало детей из отряда Головина и Смолова смогло пробраться в вожатский душ и по-крупному затусить у себя в комнатах. — Я одного не понимаю, откуда они это взяли! — Взяли что?       Илья, перед ужином выслушавший в сотый, скорее всего, раз за день о привидении, живущем в кустах рядом с их корпусом и тренировочным комплексом и выходящем по ночам, чтобы красть светлые воспоминания ребятишек, от своих подопечных, уже мог взвыть от отчаяния.       Та история, которую он выслушивал половину своего дежурства сегодня ночью, за день успела обрасти новыми пугающими подробностями и свидетелями, доказывающими, что видели все своими глазами. Сейчас это уже было привидение-девочка с пустыми глазами, сальными черными волосами и бледной кожей, которая хотела уехать отсюда уже очень давно, но ее собственная мать забирать ее не планировала. Поэтому бедняжка от горя повесилась в корпусе, где сейчас и обитал отряд Кутепова и Зобнина, и приходит при наступлении тишины, чтобы заставлять обитателей страдать.       Однако страдали сейчас от этой девчонки не ребята, а вожатые, вынужденные развевать эти нелепые страхи перед наступлением ночи.       За ужином Илья решил, что пришло время обсудить историю всем ОРГ комитетом, пока(Не дай Бог!) она не дошла до Саламыча. — Взяли что? — спросил Игорь, внимательно следя за тем, как Дзюба слезливо просит кусок хлеба у маленького мальчика. — Артем, успокойся. Я тебе свой отдам. — Я его уже взял, — просто ответил Тема, возвращаясь с победным трофеем обратно к общему столу. — Илья, продолжай. — Вы не слышали «ужасно страшную» историю о приведении-девочке, прохлаждающейся рядом с нашим корпусом? — спросил Зобнин. — Нет, — в один голос ответили Леша с Тошей, хитро улыбаясь. — Мы те, кто ее придумали.       Их былое уныние и молчаливость, преследующие их первую половину дня, как рукой сняло. — Зачем же? — после неловкой паузы спросил Смолов.       Рома даже подавился от неожиданности их заявления и с тревогой посмотрел на Кутепова, явно не считающего их идею великолепной. — Ну, в смысле, — начал Антон. — Мы ее придумали еще тогда, когда детьми сюда ездили. — Нас просто отправили тогда в разные отряды из-за нашего шумного тандема, так сказать, — продолжил за братом Леша. — Терпеть такой произвол мы не собирались, поэтому придумали привидение, чтобы нашим вожатым жизнь сахаром тоже не казалась. — Сейчас же, — снова встрял Тоха. — Понятия не имею, кто ее вспомнил, но мы уже не раз слышали ее от ребят своего отряда. — Господи, лучше бы вы мозги развивали, — Смолов вскинул брови, смотря за реакцией братьев. — То есть это неправда? — Марио неуверенно переводил взгляд от Дениса на авторов творения, что стало причиной всеобщего хаоса. — Конечно же, нет.       Уже после ужина, направляясь на вечернее мероприятие, бразилец все же снова поднял тревожащую его до сих пор тему. Денис удивленно посмотрел на своего товарища, будто не веря тому, что такой солнечный и улыбчивый человек как Фернандес может бояться чего-то такого детского.       Хотя временами он мог казаться настоящим ребенком: когда, например, просил Дениса на дежурстве не выключать свет, пока он не уснет, или, когда поддерживал самые глупые детские идеи и искренне ими восхищался. — Денис, ты веришь в привидений? — Не-а, — Черышев вдруг остановился. — В нашем мире и так полно плохого, чтобы верить в то, что этот мир не единственный. — Просто, — Марио замялся. — Я правда боюсь.       Денис взял теплую руку товарища в свою холодную и несильно сжал ее, от чего бразилец стеснительно улыбнулся. — Тебе не надо бояться, — в ответ ему Черышев тоже улыбнулся. — Я же всегда рядом, чего ты боишься? — Прости, Денис, — Фернандес отпустил взгляд. — Это глупо. Я знаю. Веду себя, как меленький. Просто, пожалуйста, никому не говори, ладно? — Для тебя все, что угодно, Марио.       Руку товарища Черышев так и не отпустил, пока они не дошли до развлекательного комплекса, откуда уже доносилась громкая музыка и шум детских голосов. Всё время их небольшой прогулки Фернандес чувствовал себя как никогда защищенным от своих же страхов.