Искра

      Все в лагерях ждут в последнюю ночь каких-нибудь сюрпризов, проделок или чего-нибудь еще хуже. Обычное прощание устраивают сами вожатые, разрешая своим подопечным гулять на территории базы гораздо дольше комендантского часа, а потом, когда усталые ребята валятся в кровати, мажут их зубной пастой или зеленкой.       Многие, боясь такой участи, пытаются вовсе не спать в последнюю ночь, но, к их удивлению, может оказаться, что именно в эту смену вожатые сами решили выспаться и оставить детские забавы на следующий раз.       В последнюю ночь можно ожидать чего угодно. От простой полевой мышки, запущенной в комнату девочек, до громкой пожарной тревоги, оповещающей о неизбежной опасности, надвигающейся к лагерю, и просящей всех незамедлительно покинуть корпуса и построиться на форуме. В итоге, конечно, оказывалось, что никого пожара вовсе нет, а это вожатые пугают детей, оставляя в их светлых головах воспоминания на всю последующую жизнь.       Действительно, последняя ночь таит в себе слишком много интересного и непознанного. Никогда не знаешь, что тебя может ждать в следующую секунду, а проснуться с лицом, разрисованным зеленкой, не очень-то хочется.       Последняя ночь смены — та самая ночь, в которую вожатым можно не заступать на надоевшее дежурство, когда случается что-то неожиданное после затянувшейся дискотеки, когда измученные дети, начинающие грезить о мягких домашних кроватях и нормальном домашнем душе, забывают об опасностях, ждущих на каждом углу.       Естественно, вожатые могли устраивать что-то свое для каждого отряда, могли объединиться и планировать что-то общее, но обычно Ерохин с неподдельным весельем в глазах позволял им самим организовывать такие мероприятия так, как хочется, и с интересом наблюдал со стороны за крутыми и не очень идеями.       В последнюю ночь в лагере нужно оторваться, чтобы смена в «Искре» навсегда отпечаталась в твоей памяти.       Но Смолов никак не ожидал, что ему запомнится предпоследняя ночь, перед тем самым днем, когда проходят концерты, закрывающие смену, когда отличившиеся отряды, участники, вожатые получают свои заслуженные награды в различных номинациях и дисциплинах.       А запомниться она Феде по причине двух ненавистных идиотов, так нагло постоянно врывающихся в его жизнь и выламывающих все двери вместе с замками.       Отчасти это была и вина Головина, который, заступивший на дежурство в эту проклятую, по мнению Смолова, ночь, мирно посапывал на коленях Ерохина, развалившись на узкой скамейке холла. Саня, невесомо гладивший вечно торчащие во все стороны волосы младшего, тоже вскоре провалился в сон, облокотившись на стену и положив руку на мирно вздымающуюся грудь Сашки.       Возможно, не спи они, Миранчуки бы не пробрались нахальным образом в вожатскую, чтобы выполнить последний пункт плана «Как достать соседа-вожатого за одну смену». По стечению обстоятельств близнецы без проблем оказались в небольшой комнатке со спящим Смоловым и, нахально переглянувшись, приступили к делу.       Все могло бы пройти «хорошо», если бы не братья, а кто либо другой решился бы на это. У Миранчуков просто не могло что-то пойти по плану. Вселенная бы обязательно перевернулась в этот момент.       Намазать усы зубной пастой Феденьке тогда, когда он точно ничего не ждет — отличная идея. Случайно сделать так, что зубная паста затекла ему в нос — издержки, за которые Антон с Лешей, кажется, получат не только по затылку.       Спросонья Смолов даже не сразу понял, что происходит. Какого хера в носу так горит, будто туда перец засунули, будто у него там собственный ад? Что, блять, случилось?       Резко открыв глаза, увидев неясные в темноте два силуэта одинаковых макушек и услышав хриплые смешки, он был уверен на более, чем сто процентов, что убьет обоих и закопает где-нибудь в лесу за базой или даже прямо здесь, напротив своего корпуса.       Федя не дурак — не раз бывал в лагерях, чтобы понять, что так сильно жжется и чем два придурка могли его помазать. Зубная паста, от которой с утра отмыться будет настоящей проблемой, от которой у него, блять, сейчас в носу естественный вулкан разразился. — Сука, вы что, блять, делаете? — шепот рядом сразу же прекратился, стоило Смолову яростно прошипеть и вскочить с кровати в поисках полотенца. — Блять. — Упс, братик, мне кажется, у меня есть смутные подозрения, вероятно, скорее всего, я предполагаю, что нам пиздец.       Леша с Антоном, наконец, осознав свою ошибку, отпрянули от разгневанного товарища, выпуская его из комнаты и позволяя громко хлопнуть дверью так, что оба Сани, вероятно, в холле тут же проснулись.       Близнецы понимали, что здоровски накосячили, но сейчас не самое лучше время просить прощение.       Злой Смолов — он ведь и реально может сделать так, что они потом не то, что в зеркало будут бояться посмотреть, но и на задницы сесть не смогут. Поэтому, пока Феденька был занят своими проблемами с запахом мяты, братья поспешно унесли свои задницы в свой корпус, для пущей безопасности закрывшись в вожатской на крючок и занавесив окна.       Мало ли. — Илья, что читаешь? — «50 и 1 отличный способ закончить жизнь», — ответил, не задумываясь, Кутепов, закрывая книгу и переводя взгляд на стоящего перед собой Рому, как-то по-детски улыбающегося. Заметив, что лицо товарища исказила гримаса непонимания, вожатый поспешил добавить до того, как Рома бы задал очевидный вопрос: — Джек Лондон. Еще вопросы?       Зобнин отстраненно и даже с некой обидой почесал затылок, не зная, как дальше продолжать разговор. Илья — живое воплощение истинного непостоянства. В одну секунду он обнимает тебя и говорит, что никуда не отпустит никогда; в другую же искусно делает вид, что едва ли помнит твое имя и каждый раз измученно закатывает глаза.       Но Рома был бы не Рома, если бы в сотый раз не пытался бы пробить эту кажущуюся монолитной стену и заполучить долгожданную и необходимую редкую улыбку своего напарника, предназначенную только для него. — Не хочешь прогуляться? — Зобнин криво усмехнулся. — В 12 ночи? — Да. — Самое крутое время для прогулок, Зоба, — Кутепов только сильнее укутался в плед, одаривая товарища скептическим взглядом. — У меня дежурство как бы. — А мы тут рядом, у корпуса, — Рома, кажется, решил бороться до последнего и все-таки добиться желаемого результата, а именно — выведение Ильи на чистую воду в более уединенной обстановке, чем холл корпуса. — Там дождик моросит. — У меня зонт есть и, да, он совсем маленький. — Можно заболеть. — Эпидемия уже прошла. Ну, пойдем, пожалуйста.       Илья подозрительно взглянул на настойчивого Зобнина. Рома часто нудил и просил его заниматься тем, что ему вовсе не нравилось, но сегодня друг был как-то по-особенному активен. То ли сказывался подход конца смены, то ли ему кто-то вколол что-то сильнодействующее. Кутепов уже давно понял, что мотивы действий Зобнина не нужно искать в глубинах сознания, а где-нибудь на виду. Он слишком иногда прямолинеен, от чего Илье часто становилось не по себе из-за своих подозрений.       Но тут. Наверное, даже дошколята бы без особых усилий раскусили бы его сложный план. — Зоба, если ты хочешь поцеловаться, то здесь никого нет, — вожатый небрежно пропустил пальцы сквозь волосы и сдержался от излюбленной привычки закатывания глаз. — А…, — Зобнин запнулся, осмотрелся и продолжил: — А можно? — А нужно? — Да? — нервно сглотнув, Рома наклонился к Кутепову, который, в свою очередь, приблизился настолько, чтобы прошептать тому в ухо хриплым шепотом: — А ты разве не хочешь? — Илья внутренне возликовал, ощущая, как товарищ напрягается будто струна. — Ты уже два дня меня глазами пожираешь, Зоба. Думаешь, я не заметил, как за ужином ты на месте усидеть не мог и весь издергался? Зоба, что это с тобой? Влюбился что ли?       Рома покраснел и уже собирался отстраниться, чтобы хоть как-то скрыть от самодовольного и слишком уверенного Ильи свое смущение, но тот придержал его за воротник спальной футболки и продолжил: — Ко мне сегодня Костя подошел, да тот самый, что пас неудачно в игре последней отдал и ногу подвернул, и спросил, как правильно подкатывать к девушкам. Знаешь, что я ему ответил?       Зобнин упрямо промолчал, хотя догадывался, что напарник, скорее всего, послал юного любовника в корпус, в свою комнату, восстанавливаться после несерьезной травмы, вместо последних лагерных дискотек. — Подойти.       Кутепов лбом уперся в лоб друга, мягко, почти невесомо проводя неожиданно вспотевшими ладонями по нежной коже шеи, едва ли на касаясь носами с Зобниным, ощущая такой необходимый цветочный аромат. Ромашка чертова. — Так правда и сказал? — совсем неуверенно прошептал Рома. — Конечно, нет. Отправил латать рыцарские доспехи в корпус, чтобы не повадно было. Он же шустрый такой, что пришлось самолично доставлять его до опочивальни. — Слушай, — Зобнин беспокойно облизнул губы и выждал неопределенную паузу прежде, чем договорить с подрагивающими ресницами. — Я похоже это… — Не говори мне, что тоже хочешь подкатить к девушкам, иначе я закажу для тебя место в лазарете, серьезно. — Нет, — Рома вновь сглотнул, случайно дернувшись так, что их носы, наконец, соприкоснулись. — Я похоже это, ну, глаза у тебя красивые. — Надеюсь в них отражается смерть. — Что? — У тебя тоже говорю.       Сказать, что Миранчуки боялись идти на завтрак в последний день, ничего не сказать. Они даже хотели позвонить Ерохину и предупредить, что начнут собирать сумки вместо зарядки и приема пищи, чтобы потом точно ничего не забыть, но Саня не брал трубку, а звонить Черчесову уже совсем наглость.       Зарядку они все же благополучно проспали, но вот на завтрак привели свой отряд в полном сборе и уже собирались затеряться в толпе, когда Смолов окликнул одинаковые кудрявые макушки. — Поговорим?       Федя быстрым шагом привел их в свою вожатскую, где какие-то пару часов назад братики думали, что лишатся какого-нибудь нужного органа, и закрыл дверь, слава богу, не на ключ. Близнецы все же, пребывая в немом шоке, отметили наличие ковра на полу и пару брошенных вещей Головина, но, конечно, большая часть их внимания была уделена одному из хозяев комнаты. — Что вы от меня хотите? — Смолов стоял напротив, буравя обоих недобрым взглядом. — Вообще, — начал Антон. — Именно сейчас я хочу завтракать, ибо там йогурты, и нам может не достаться, что не есть хорошо. Ну, а еще я хочу Коржа побольше на дискотеке на последней, а то как-то совсем скучно. — Полностью поддерживаю братика, — закончил Леша. — Так, разговор вообще не об этом, — Федя по горло был сыт их ребяческими бесконечными замашками. — Что вы от меня хотите? — Мы тебе и говорим, что хотим побольше Коржа от тебя на дискотеке, диджей. Что-то еще? — Кроме Коржа. И, блять, я его включаю чаще, чем любого другого исполнителя.       Близнецы переглянулись и одновременно выдохнули, от чего у Федора мурашки по телу пробежали, ибо выглядело это крайне мило что ли. Но об этом Смолов предпочитал бы умалчивать. — Федь, тут такое дело, — Антон то ли для поддержки, то ли просто по привычке слишком нежно сплел свои пальцы с пальцами брата и сжал. — Какое?       Федя еще до конца не решился: хочется ли ему оказаться на месте Леши или просто оказаться как можно дальше от представленной картины, чтобы впустить в легкие горьковатый дым излюбленных сигарет. — Господи, Федь, ты дурак или да? — неожиданно встрял Леша, уверенно делая пару шагов вперед и таща за собой близнеца. — Совсем слепой или прикалываешься? — Сейчас не понял, — Смолов с вызовом взглянул на Миранчуков, так резко появившихся рядом. И как только им это удается? — Что тут понимать? — не унимался старший. — Ты что, не видишь очевидного? — Того, что вы меня убить хотите? Не мог не заметить. — Ты нам нравишься, — выпалил младший и быстро отвел взгляд на стену, продолжительно выискивая там что-то очень интересное на одноцветных обоях.       Смолов хотел ответить что-то вроде «очень смешно, а теперь серьезно», но вовремя понял, что серьезнее уже некуда. Леша с Тошей говорили, наверное, в первый раз в своей жизни чистую правду, как подумал Федя, не кривили и не отшучивались.       Может быть и ему стоит тогда сказать правду и прекратить прятаться за маской сарказма, иронии и полнейшего безразличия? Чем они заслужили такое отношение к себе? Простыми детскими проказами? Только тем, что старались хоть как-то наладить контакт с не больно-то общительным вожатым, который, по факту, нравился и не одному, а сразу обоим.       Неизвестно, сколько еще они бы простояли бы так в полнейшей тишине, боясь посмотреть друг другу в глаза и увидеть там разочарование и отвращение. Просто дети. Не более. — Сегодня последняя ночь, — протянул, прерывая молчание, Федор и улыбнулся уголками губ, направляясь к входной двери.       Близнецы одновременно (боже, это точно сведет его с ума) подняли взгляд и непонимающе посмотрели на него, пытаясь уловить смысл последней фразы. — Не против, если я переночую у вас?