Искра

— Тема, нет и еще раз нет, — ответил Игорь, усаживаясь за общий стол, приветливо кивнув при этом уже собравшимся членам орг. Комитета. — Ну почему?! — негодующе простонал Дзюба, секундами позже присоединяясь к их компании и с удивлением замечая, что на завтрак сегодня любимые им сырники. — Хорошо, — Акинфеев остановил свой взгляд на более-менее серьезном представителе всего лагерного мракобесия — Ерохине, который, к его счастью, присутствовал за завтраком сегодня, а не как обычно. — Саша, как ты думаешь, хорошая ли идея спрятать вещи у детей ночью, чтобы с утра они словили инфаркт вместе со мной от ужаса?       Александр перевел сонный взгляд (чем он только ночами занимается?) с не менее сонного Головина, сидящего напротив, на двух конфликтующих вожатых и прокашлялся. — Или может быть, — продолжал Игорь. — Дети будут в восторге, если вместо обычной зубной пасты мы маркером напишем им что-нибудь приятное на лице или на постельном белье, учитывая тот факт, что постельное белье выдает лагерь? — От последнего дети может быть и будут счастливы, — протянул Ерохин. — Но не уборщицы и точно не Саламыч, как никак порча имущества, хотя идея-то неплохая. — Вот видишь, Игорек, кто-то меня недооценивает, — Артем с полным набитым ртом сырников попытался широко улыбнуться, но получилось оно, конечно, так себе, на что его партнер устало закатил глаза и вернулся к своему завтраку.       Вот он — предпоследний полноценный завтрак в его последней смене в спортивном лагере «Искра». Следующий год несет получение последних зачетов, сдачу нескольких экзаменов и нормативов и написание важной дипломной работы, а после преподавание физкультуры в какой-нибудь местной школе по распределению от ВУЗа.       Для Игоря «Искра» гораздо больше, чем просто спортивный комплекс и возможность набраться опыта для будущей карьеры; для него «Искра» давно настоящая семья. Громкий девиз «Гори, чтобы светить» как тату выведен пылающими буквами на сердце и в голове. Дети буквально за двадцать один день становятся теми, за кого переживаешь порой больше, чем за себя.       Сейчас же Акинфеев прекрасно знает, что все для него в последний раз, а по ощущениям — как в первый. Да с Артемом в отряде всё впервой. — Саш, может есть у тебя идеи насчет последней ночи? — как-то уж слишком расстроенно спросил Черышев, бросая косой взгляд на пустующее место рядом.       Марио, отдувавшийся на ночном дежурстве за болеющего Дениса, совсем выбился из сил и уже не первый раз пропускал начало рабочего дня. Он и сам рад бы уже приступить к полному графику своих обязанностей, но бразилец строго качал головой, целовал в лоб на ночь и тут же исчезал за дверью. В холле же Черышев находил его с книгами и засыпал, поудобнее пристроившись под боком Фернандеса.       Ерохин вновь задумался, подмечая интересный факт для себя, что на эту ночь у него имелись довольно-таки приличные идеи только в довольно-таки неприличном контексте себя и Головина. Из ступора его вывел неожиданный пинок под столом от героя тех самых грез. — Не знаю, если честно, — Александр ухмыльнулся, когда заметил легкий румянец на щеках Сашки. — Спросите у братьев. — Что спросить у похожих? — к столу присоединился Смолов со слишком радостным лицом для завтрака в девять утра.       Миранчуки, что-то оживленно обсуждая шепотом, заняли свои места несколькими секундами позже и озадаченно осмотрели присутствующих, будто увидели их впервые. — Артем, бл…, — однако Игорь все же вовремя сдержал себя, чтобы в сотый раз за эту смену не потерять лицо дисциплинированного до мозга костей вожатого. — Что ты делаешь?       Дзюба в это время поднял сырник, упавший на пол, и, подув на него, откусил, как ни в чем не бывало, и взглянул на удивленного Акинфеева, который отчаянно отодвинул свою тарелку и сложил руки в замок. — Игорек, это закон «5-ти секунд», не слышал никогда? — Игорь нахмурил брови, но, к его удивлению, многие из ребят-вожатых утвердительно кивнули. — Да ладно, расслабься, Игорек, ты терпишь меня последний день.       И Игорь знает, что, наверное, пора сказать доверчивому и обаятельному Дзюбе, что он действительно терпит его в последний день в лагере «Искра».       Что он и сделал сразу после завтрака, когда отправил детишек попытаться самим уложить свои многочисленные вещи в огромные чемоданы, заверяя их о том, что позже обязательно поможет, если что-то не получится. Все-таки даже самым младшим участникам нужно почувствовать себя немножко взрослыми.       Акинфеев сам, не теряя времени, укладывал в сумку теплые вещи, надеясь, что сегодня и завтра они ему не пригодятся. Артем тем временем доставал свои разбросанные носки из-под кровати, матерясь каждую секунду по поводу низких кроватей с твердыми матрасами. — Тема, — резко выдал Игорь, убирая в сумку термос. — Ты знаешь, что это моя последняя смена в «Искре»?       Дзюба со своими немалыми габаритами мгновенно вытянулся во весь рост перед напарником и негодующе осмотрел его с ног до головы, прежде чем потеряно выдать: — В смысле? В этом году? — Акинфеев молчал, поджав нижнюю губу. — Ведь, да, Игорь?       И как сказать ему правду? Игорь не врет никогда, ну или старается избегать тех ситуаций, где ложь «во благо» может быть необходимой, но, кажется, Артем становится именно тем человеком, ради которого все принципы идут на три красивые буквы. Дзюба, конечно же, не подарок, но расстроить его — самое настоящее преступление. — Да, Тем, последняя, — вратарь горько усмехнулся. — Староват я уже для таких поездок. — Чушь, — возмутился Артем. — Это из-за меня, да? Я могу не ездить, серьезно. Игорек, тебя же все дети обожают! Многие ради тебя сюда ездят как в Париж ради Эйфелевой башни! — Тем, а ты знаешь, что в этом году я поехал из-за тебя? — Акинфеев повернулся спиной, понимая, что сболтнул лишнее, и прикусил язык. Сзади Дзюба угрюмо хмурил брови, пытаясь распутать клубок неясных мыслей в голове, сложить два и два, не заблудиться в трех соснах, но, естественно, безуспешно.       Игорь пару раз ругнулся про себя на удачу и, повернувшись, привстав чуть на носочки, коснулся чужих губ своими, незамедлительно получив в ответ напряженный выдох и довольно-таки мощную хватку на своих плечах. Артем действительно сжимал его, в каких-то тщетных попытках слиться воедино, будто доказывая отчаянно что-то важное для него самого, для всех. — Игорек, никаких «но»! — Дзюба, никакой зеленки и пасты ночью! — Посмотрим.       Акинфеев точно не гомофоб, потому что уверен более, чем на сто процентов, что ему нравятся не только нелепые шутки своего напарника, но и его медвежьи объятия с пьянящим шепотом, щекочущим кожу за ухом. Его следующая смена в «Искре» все еще под вопросом, но вот безоговорочная влюбленность в двухметровый беспорядок уже обеспечена.       Денис умеет собирать чемоданы и сумки так, что образуется из ниоткуда взявшееся свободное место. Марио настолько неудачлив в этом деле, что сбор вещей для него начинается и заканчивается сваливанием всего в кучу и заталкиванием ее в огромную спортивную сумку с редкими ругательствами на излюбленном португальском.       Бразилец правда старался на этот раз сделать все правильно, повторял за Черышевым, но сбился на стадии укладывания полотенец и обреченно опустился на свою заправленную кровать.       Ребята шумно о чем-то спорили в холле, но идти разбираться не было ни сил, ни, честно говоря, желания. Все мысли сходились к неизбежному приближению конца, когда нужно будет попрощаться с лучшим коллективом, лучшим отрядом и пообещать обязательно вернуться, чтобы «засветить» вновь.       Сердце Фернандеса не на месте от того, что и Дениса он может не увидеть целый год, что сегодня его последний шанс пойти на контакт с Черри и признаться тому в очевидном. Он же взрослый мальчик, чего бояться? Правильно, отвержения.       Черышев старательно складывал футболку за футболкой, бросая изредка комментарии по поводу погоды, смены, последней ночи и идей, домашней еды и желания выспаться в нормальных условиях. — Марио, солнце, может тебе помочь?       Бразилец лишь кивнул в ответ, предоставляя товарищу возможность распоряжаться его вещами, как ему вздумается: сам он уже потерял какую-либо надежду на самостоятельный сбор. — Чем займешься, когда мы вернемся? — невзначай спросил Денис, напоминая Марио о том, что часики-то тикают и его плану грозит реальная опасность остаться лишь планом. — Эй, друг, Земля тебя вызывает, прием. — Прости, просто задумался, — отмахнулся Фернандес и криво улыбнулся. — Не знаю. Наверное, никаких серьезных планов у меня пока нет, до начала учебы. Денис, ты приедешь на следующий год? — Если позовут, то с удовольствием, — не задумываясь, ответил Черышев, и бразилец облегченно выдохнул. Если в этом году оставить план по необъяснимой тяге к своему напарнику в покое, то появляется неплохая перспектива реализации чуть позже. Целый год в ожидании всего-то. Правда, ничего страшного. — А ты? Не понравилось? — Что ты, Дени, быть вожатым оказалось правда классно, особенно в лагере актива, — Марио задумчиво почесал затылок. — Я до безумия боялся ехать сюда изначально, но сейчас попросту не хочу уезжать. Серые скучные будни, когда каждый день похож на предыдущий, теперь мне не по вкусу, потому что здесь всегда что-то происходит. Всякие вертушки, вечерки, мероприятия, игры, свечки, вечера с песнями под гитару. Я тоже. Тоже хочу приехать на следующий год, если будет возможность работать с тобой также на одном отряде.       Черышев скромно улыбнулся, аккуратно складывая те самые злосчастные полотенца и не решаясь задать мучавший его вопрос. — Не боишься, что моя чертова аллергия на ос опять испортит все веселье? Мне очень стыдно за произошедшее. — Дени, все нормально. Несмотря на такие мелочи, ты самый добрый и отзывчивый вожатый в «Искре», — бразилец поддался вперед, положив неожиданно одну ладонь на щеку Дениса, к которой тот прильнул как ищущий ласку котенок, отправляя «ток» по всему телу товарища. — Я бы не продержался тут и недели без тебя. Спасибо, что помог освоиться и поддерживал во всем. Я ни капли не жалею, что встретил тебя. — Правда? — Правда, Дени. — Что же, всегда пожалуйста, амиго, — Денис повел плечами и чуть приблизился к Фернандесу, моля всех богов, чтобы тот не убирал своей руки. — Поцелуй меня.       Не успел Денис договорить «в благодарность», как бразилец провел большим пальцем по его губам нежно и тут же прильнул к напарнику всем своим телом. Марио поглаживал Черышева по щеке, терся носом об его нос и невесомо касался губами чужих, пробуя на вкус каждый милиметр, вдыхая аромат лагеря, которым пах весь Денис, едва обводил кончиком языка кромку зубов, никогда не желая останавливаться.       Произошедшее сводило не только с ума, но и пальцы на ногах и внутренности в желудке.       У Черышева кружилась голова, когда он встал с колен и пошел успокаивать разбуянившихся в конец ребят. Он знал, что это еще точно не конец, что обязательно вернет теплую ладонь Фернандеса на свою щеку и обязательно ответит тому на поцелуй. У них впереди еще целых 24 часа! А 24 часа для влюбленных справедливо равняются вечности.       Закрытие смены — последний рывок, требующий немалых усилий и фантазии.       Участники готовят поздравления и подарки своим вожатым, из последних сил пытаясь придумать что-то актуальное так, чтобы «не облажаться» перед остальными и показать все, чему они научились во время смены. Все с нетерпением ждут объявления результатов лагерных мини-конкурсов на самый лучший отряд, на самый дисциплинированный и на самый активный во время летней смены, а также оглашение рейтингов в различных номинациях типа «Лидер 2018» или «Тренер года».       Сами вожатые принимают поздравления и отвечают на номера ребят своими, после чего предоставляют ведение развлекательной программы Федору и его музыкальному вкусу.       Закрытие смены — действительно то самое мероприятие, ожидания от которого себя оправдывают и в несколько раз приумножают уже пережитые эмоции за двадцать один день.       Но вот Головин так не думал.       Он, девятнадцатилетний мальчишка, которому посчастливилось после же первого курса отправиться на своеобразную практику в спортивный лагерь, влюбился по уши в своего коллегу, который старше его на несколько лет. Чего он, черт возьми, мог ждать от последнего дня, кроме как Ерохиного «Сашка, ты, конечно, хороший и милый, но еще такой ребенок. Давай ты подрастешь чуть-чуть, и мы попробуем снова, может быть»?       Саша настолько боялся услышать такие слова, что решил попросту избегать старшего весь день. Если куратор не сможет найти его, следовательно, не сможет ничего сказать, что значит у Головина есть полные права на Ерохина. По-детски глупо, но что ему оставалось? — Саш, я знаю, что ты быстрый, однако может прекратим погоню?       Куратор стоял как ни в чем не бывало, прислонившись к перилам корпуса отряда вожатого, с суровым выражением на лице наблюдая за кружащимися в вечернем воздухе мошками. — Какую погоню? — Головин решительно собирался пройти мимо, если бы не цепкая хватка чужих пальцев на его локте. — Саша.       Вожатый взглянул в эти невероятно голубые глаза напротив и прикусил язык, чтобы, черт, не расплакаться из-за всей драмы. Ерохин — его личный океан, в которой он так не вовремя и так не нужно потонул. Саня как-то заметил, что Головин — чертово помешательство в виде мальчишки с постоянно грустным взглядом. Не более, ведь так? — Я всё понял, — Сашка начал тихо и запнулся, продолжая почти шепотом. — Все хорошо. Раз на раз не приходится, так, да? Глупо было надеяться, что у нас что-то серьезное получится. — В смысле? — Ерохин свел брови на переносице, вставая еще ближе к сжавшемуся пареньку. — Сейчас я не понял. — Просто скажи, что это конец, — Головин нервно сглотнул. — И все. Но главное скажи, дабы я по-детски не тешил себя мечтами, что через год все будет иначе.       Вот и все. Больше недели недотношений, и несколько месяцев страданий вам обеспечено. Главное, правильный настрой. — Саша, ты только проснулся? — куратор потрепал волосы младшего, прижимая того к своей груди. — Почему? — Потому что ведешь себя как еблан, уж прости, — незаметно поцеловав в щеку вожатого, Ерохин выпрямился с широкой улыбкой во все тридцать два. — Ты серьезно думал, что если бы избегал меня, то это тебя бы спасло? — Нет, — слишком уж самоуверенно соврал Головин.       Саша положил свои вспотевшие ладони на такую знакомую спину, проводя по лопаткам и оглаживая мощные плечи, всем телом ощущая приятное тепло. Иногда достаточно лишь объятий, чтобы все стало ясно. Ерохин всегда читал эмоции своего любовника как открытую книгу, и этот раз точно не будет для него исключением. — Саш, — неожиданно протянул Саня куда-то в плечо Головина. — Что? — Пойдешь со мной в кино на выходных?