Искра

— М-да, вот такие вот нынче друзья пошли. Гонят постоянно. Сначала из комнаты, потом из лагеря, города, страны. Может быть и до космоса дойдет. — И не говори, братик. После такого действительно начинаешь задумываться о том, стоит ли людям верить. — Вселенная к нам явно несправедлива. — Успокойтесь оба, — вставил Смолов, со сдвинутыми на переносице бровями рассматривая две одинаковые фигуры нагловатых вожатых. — Никто вас не выгоняет. Нам действительно пора идти, если вы не хотите потом получить от Игоря и Саши. — Говорю же, выгоняет, — тут же отчеканил младший, закатывая глаза. — Федя, почему ты нас уже не любишь? Мы же только к тебе пришли, а ты сразу заладил «вам пора, вам пора». — Может быть потому что вам и правда пора? — Мы, что, мешаем тебе? — Вы себе мешаете.       Сидящие на его кровати близнецы надуто и вопросительно переглянулись, одновременно поднялись, напрочь забывая про то, что обещали поправить сбитое покрывало, и с вызовом заглянули в непреклонные карие глаза напротив. — Ладно, — Леша продолжил с серьезным видом. — Мы тебя больше не побеспокоим.       Как только дверь вожатской закрылась за ними, Смолов облегченно выдохнул.       С момента разговора перед завтраком, когда он так по-детски наивно согласился на авантюру, включающую в себя двух братьев Миранчуков, решая прекратить постоянную погоню, Федя и не подозревал, на что подписался.       Леша с Тошей, кажется, только и ждали белого флага, чтобы начать действовать активно(куда уж активнее?). После завтрака, во время которого они беспощадно сверлили дырку во лбу у Феди своими непроницаемыми взглядами, когда все вожатые разошлись по отрядам, дабы помочь своим подопечным собраться, да и самим убрать в спортивные сумки вещи не первой необходимости, братья заявились в вожатскую Феди и, ни капельки не смущаясь присутствием Головина, занятого своими вовсе не счастливыми размышлениями и беспорядочным укладыванием в спортивную сумку толстовок, уселись на кровать любимого вожатого с требованием поболтать с ними. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.       Ситуация не изменилась не только во время обеда, но и после него, к большому сожалению Смолова. Близнецы так и продолжали преследовать его, постоянно прося его то поболтать с ними, то водички дать попить, то что-нибудь еще; вели себя так, в общем, будто сами уже собрали сумки к завтрашнему отъезду, а отряд к вечерке.       Федя чувствовал, что до обещанной совместной ночи, последней в лагере, он попросту сойдет с ума от их продолжительной болтовни, глупых и наивных шуток, вопросов о том, не обманывает ли он их, и прочего, что в какой-то момент довольно-таки резко выразился — «Вам пора». Осознание того, что не сделай бы он так, то ему бы попросту пришлось закурить в корпусе, чтобы хоть как-то выпустить пар, до близнецов донести, естественно, было нереально. Леша с Тошей отреагировали молниеносно, выставляя ситуацию так, будто он, самый злой человек на планете Земля, чуждый всего человеческого и доброго, выгнал из своей комнаты двух белых пушистых ангелочков. Сами ведь придут назад.       В чем-чем, но в этом Смолов был уверен на сто двадцать два процента: они вернутся. Всегда возвращаются и ведут себя после как ни в чем не бывало. — Ребят, у меня есть идея, — радостно заявил Артем за ужином, уплетая пюре с котлетой за обе щеки.       Присутствующие вопросительно взглянули на Игоря, как бы ожидая его реакции на очередную затейливую мысль Дзюбы, но тот, к не малому удивлению вожатского состава, едва заметно кивнул. — Я подумал, что каждый год одно и то же, но в этом должно быть что-то особенное, — продолжил Тема. — Что-то более особенное, чем тот факт, что наш любимый куратор спит по ночам не один? — Антон игриво приподнял брови, давно уже отметив тот факт, что сам Ерохин за ужином отсутствовал, а вот Головин после такого заявления потупил взгляд на почти нетронутый ужин, покраснев. — Да, бросьте, все уже об этом знают. — Тоша, все знают, что ты с братом в одной кровати спишь, но тактично молчат об этом, — уточнил Денис, на что младший близнец показал язык и кинул обиженный взгляд на брата за то, что тот поддержки ему не оказал. — Что за идея? — Давайте просто соберемся всем составом на пляже, разожжем костер, пожарим хлеб и попоем песни, — выдал Дзюба с таким выразительным энтузиазмом, что, кажется, рядом сидящие дети тоже заинтересовались столь неожиданным предложением своего любимого вожатого. — А с ребятами кого оставить? — тут же спросил Акинфеев в один голос со Смоловым. — Ерохина, — Леша с Антоном одновременно и незамедлительно высказались, от чего Федя, сидящий напротив, лишь хмыкнул, прежде чем добавить. — А Сашу к нему в пару, да? — Естественно. Они же не мешают друг другу.       Федор закатил глаза на их язвительный ответ, но нарываться на продолжение провоцирующего разговора не стал. — Нет, идем все. — А дети? — в этот раз высказался уже только Игорь, сурово и привычно сведя густые брови на переносице. — Может быть просто уйдем? — предложил невинно Денис, взяв на себя удар разгневанного взгляда Акинфеева, готового метать искры. — Идея, правда, хорошая, но реализовать ее по-другому не получится. — Игорь, брось, — начал Дзюба, неприятно водя вилкой по уже пустой тарелке. — Тебе-то когда еще такой шанс представиться?       Артем, кажется, имел вовсе некрасивую привычку: сначала говорить, а потом думать. И Игорь, пинающий его под столом, был явным подтверждением того, однако остальные не обратили особого внимания на последнее предложение товарища, лишь утвердительно кивая. — А Саня? — серьезно заметил вратарь. — Я за. — Я про Ерохина. — Ну, Игорь, если ты согласен, то уговорить нашего дорогого куратора не будет проблемой, — добавил Артем с хитрой усмешкой и блеском в голубых глазах.       Можно ожидать чего угодно от смены в лагере, но прощальная вечерка все равно перевернет представление об ограниченности человеческой фантазии и духа. Ведь именно ее планирование все время откладывают на последние дни, но при этом достижение невозможного результата за такой краткий период все равно гарантировано.       Каждый год вожатые придумывали новые номинации, номера и тематику прощального мероприятия, пытаясь связать любую тему с футболом и с тем, что стало популярным во время смены в спортивном лагере, никогда не переставая удивлять участников. Даже те ребята, для которых смена в «Искре» была не первой и не второй, с теплотой в сердце вспоминают последнюю вечерку, которая доводит до слез не хуже любого Лирического вечера.       Вожатые, собрав оставшиеся силы и волю в кулак, выкладывались на полную. Некоторые номинации, конечно же, оставались вечными такие как, к примеру, «Лучший игрок смены», «Лучший отряд», «Оскар» и некоторые другие, получить которые считалось нереальным и в тоже время достойным высших похвал. Если в первой номинации отряд Игоря мог уступить в силу того, что обычно его ставили к самым младшим участникам, то вторая бессмертная награда торжественно вручалась именно ему. Да никто ничего против-то и не имел.       Но разве смена в любом лагере запоминается именно тем, получаешь ты приз или нет? Конечно, нет.       Постепенно приходит осознание того, что вот он — долгожданный конец, что уже завтра все вернется на круги своя, а сегодня ты проводишь последние часы с теми, кто стали тебе фактически семьей на двадцать один незаметно пролетевший день.       Песни под гитару, поздравления со слезами на глазах и крепкими объятиями, подарки и неожиданные признания в хождении по ночам в вожатский душ, отказ принимать жизнь без тех людей, что были рядом пусть и такой короткий срок, и, в конце концов, множество обещаний обязательно писать друг другу, оставаться на связи, чтобы не случилось. Неважно, что завтра еще будут часы, чтобы выплакаться и попрощаться миллион раз перед приездом заказных автобусов. Последняя вечерка — точка невозврата.       Даже Кутепов не смог сдержать грустной улыбки при виде их с Ромой ребят, последний раз собирающихся возле развлекательной площадки, обменивающихся важными сплетнями и заваливающих его партнера кучей нелепых вопросов. — Эй, Илья, все нормально?       И как всегда в редкие моменты меланхоличности, в которые Илья мог позволить себе расслабиться и отдаться потоку обычно прочно сдерживаемых эмоций, рядом оказывался никто иной как Зобнин, улыбающийся во все свои белоснежные тридцать два. — Нет, — спокойно ответил Кутепов, закатывая глаза. — Что случилось? — незамедлительно поинтересовался его товарищ с обеспокоенным выражением на лице. — Что-то серьезное? — Да, — Илья тяжело вздохнул. — Жизнь. — Ты из-за расставания так расстраиваешься? — Рома явно не так понял смысл, вложенный в это слово вожатым, но его уверенность это ни капли не задело. — Мы же сможем встретиться, если захотим в любой момент с ребятами. Я имею ввиду, что встречи отрядов можно устроить. — Это да, — пробормотал Кутепов, проводя рукой и так по идеально лежащим волосам. — Ром, моя проблема в тебе.       Зобнин опешил, замялся на одном месте с приоткрытым ртом и истинным непониманием в глазах. Он очень сильно надеялся на то, что последнюю ночь смены они все же проведут в одной кровати, а не просто обменяются парой глубоких чувственных поцелуев, прежде чем один отправится спать, а второй — на ненавистное дежурство. Однако стоило принять во внимание тот факт, наверное, что его возлюбленный до ужаса непредсказуемый человек. — Я могу уйти, — промямлил с опущенным взглядом Рома. — Серьезно, если ты хочешь или тебе неприятно. — Слушай, давай не сейчас. — Нет, давай сейчас. — Зоба, дети. — Ладно.       А Илья зря надеялся, что продолжения разговора не будет.       Как только они усадили ребят на места, дали последние наставления о том, что тем следует вести себя прилично, не шуметь и не устраивать сумасбродства из ничего, а сами удалились готовиться к представлению, Зобнин взял быка за рога. Ну, или лучше сказать — загнал Илью в угол.       В небольшом плохо освещенном коридоре он остановил товарища за плечо и повернул лицом к себе, от чего на вечно бледном лице Кутепова отобразилось настоящее удивление. — Что сейчас? — устало протянул Илья, изящно выгибая одну бровь, как бы намекая на безумие планов Романа. Однако того это нисколько не смутило. — Ты хочешь поговорить о своих проблемах? У меня есть отличная книга о пятидесяти различных способов свести счеты с жизнью, обращайся, если понадобиться. — Нет, о твоих, — мгновенно нашелся Зобнин. — Что происходит? Сначала ты сам обнимаешь меня, целуешь, а потом говоришь, что у тебя проблемы из-за меня. Я же не виноват в том, что мне, это, ну, приятно быть с тобой. Неужели ты не понимаешь этого? Или просто делаешь вид, что весь изо льда сделан, что не подступишься, а? — Зоба, помолчи. — Нет, не буду я молчать, потому что хватит уже ... — но остаток разгоряченного монолога Ромы так и остался где-то у него в голове, в болоте с красноречивым названием «Почему Илья иногда ведет себя как мудак?», так как Кутепов не позволил договорить.       Товарищ никогда не терял ценного времени на глупые разговоры, которые, в основном, оказываются пустыми. Илья предпочитал действовать или не действовать, не разбрасываясь при этом лишними словами и предложениями. Именно поэтому его ледяные тонкие губы быстро заткнули невнятный разгоряченный поток речи от Ромы.       А Зобнин и против-то ничего не имел, боясь того, что их не только поймает сейчас кто-нибудь, но и того, что пальцы Кутепова, неестественно нежно поглаживающая его щеку, окончательно сведут его с ума. И точно нужно столько всего выяснить, узнать у напарника, но разве можно разговаривать с тем, кто так классно целуется? — Дурак, ты, Зоба, — прошептал Илья, обе ладони кладя на щеки товарища так, что лбами соприкоснуться не невозможно бы было. — Проблема в том, что я без тебя не то, чтобы не смогу. Я без тебя не хочу дальше. — Тоооша, пошли со мной, — громкий голос Леши из ближайшей комнаты заставил их отлепиться друг от друга, но не тут-то было — парень в эту же секунду уже был в коридоре. — Оу. Господи, лучше бы Дед Мороз пришел, а не они. Почему они всегда появляются тогда, когда не надо? — Я иду уже, иду, — младший близнец присоединился к брату. — Оу. Братик, я, что, все-таки проспорил? — В смысле? — заговорил Рома, нервно сглотнув, пытаясь не думать о том, как Кутепов сейчас проводит пальцами, которые чертовы секунд десять назад только были на его лице, по волосам, скрывая волнение в тщетных попытках. — Да так, — широко улыбнулся старший. — А мы, кстати говоря, как вас искать отправились, негоже ведь опаздывать на важные мероприятия по личным причинам. Поэтому поторопитесь, а то Игорь молнии метать начнет.       Близнецы, обменявшись многозначительными взглядами, скрылись из виду, а Илья прикинул, что может помолиться на то, чтобы две небезызвестные главные сплетницы Искры хотя бы один раз держали язык за зубами, ну, или хотя бы на то, чтобы им книга его пригодилась.       Однако Ромка, неловко губы поджавший, подал ему совершенно иную, но не менее интересную идею.