Хитросплетения интриг

Вернуться во дворец незамеченными нам всё равно не удалось. Брюхо огромного золотого дракона, пронёсшееся над головами стражников, вызвало громкий сигнал тревоги над замком. Пролетая «круг почёта» над императорским домом, я заметила на крыше группу стражников из двух дроу, четырёх магов и шестерых вампиров. У последних как-то подозрительно глаза налились кровью и буравили нас яростным взглядом, а один из дроу, судя по нашивкам глава этого патруля, заорал: — Опять?! — при чём невозможно было определить, чего в этом вскрике было больше: отчаяния или злости. Но Наавир не обратил ни малейшего внимания на последующий приказ спуститься на взлётную площадку и вместо этого завис у окна моей спальни. Лёгким движением я выбила ставни внутрь комнаты, спрыгнула сама, а следом втянула и Дэю, нерешительно замершую на широкой спине друга. Сам лорд, завершив свою миссию по нашей транспортировке, ушёл в крутое пике, изрядно напугав собравшуюся внизу охрану, и исчез за одной из башней дворцового комплекса. Мы же с мамой скинули пальто и удобно расположились в креслах у чайного столика и камина, отправив шокированную нашим появлением няньку распорядиться о горячих напитках. Бежать и прятаться от кары леди Тьер-старшей не имело никакого смысла, потому что в городе мы ещё зашли в ресторацию пообедать и потом отправились гулять по зимней ярмарке, раскинувшейся в центре столицы. В итоге, на момент нашего возвращения на улице уже расплылась тьма, а на полотне ночного неба мерцали яркие звёзды. Надеяться на снисходительность старшей представительницы нашего рода не приходилось, и мы смиренно ждали своей участи, разбавляя тишину тихим и лёгким разговором. Когда дверь отворилась и в помещение вплыла взбешённая бабушка, морально мы были готовы. Но зашедшие вслед двое мужчин всё же выбили нас из колеи спокойствия и полного принятия будущности. Особенно напрягал решительный взгляд отца, не сулящий мне ничего хорошего. Дэя поднялась и шагнула навстречу мужу, пытаясь спрятаться в его объятиях от недовольной свекрови. И не сказать, что Риан Тьер был рад поступку своей любимой, пустившей ко мне против воли старших магистра Эллохара, но обязанность защиты своей избранницы принял на себя моментальном, спрятав ту в нежных объятиях. Я осталась одна под прицелом пристальных взглядов старшей четы Тьер. Поднявшись с кресла, я на мгновение немного скривилась, ощущая отголоски боли в предплечье и груди. Заныла перебинтованная нога, которая сегодня получила больше физической нагрузки, чем за последнюю неделю. И хоть я сдержанно улыбнулась, стараясь не показывать своей боли, ярость в глазах блистательной первой леди Тёмной империи быстро сменилась обеспокоенностью. Похоже, меня тоже сегодня помиловали. — Дорогая, как ты себя чувствуешь? Может, позвать лекаря? — бабушка оказалась в мгновение ока рядом и дотронулась прохладной рукой к моему лбу. — Да у тебя жар! Дэя виновато поджала губы и тоже приблизилась ко мне. Она нежным поцелуем также прикоснулась к моему лицу и нахмурилась. — Видимо, рано мы тебя решили вывести прогуляться. Рядом громко засопела свекровь, бросая на невестку красноречивые взгляды. Хорошо, что одним лишь взглядом человека ни проклясть, ни дырку в нём прожечь, а то боюсь, я бы уже снова стала бы сиротой по матери. Однако, высказать своё мнение о Дэе бабушке я не дала. Повернулась к папе и дедушке, застывшим чуть в стороне. Решимость в глазах отца не таяла, нет, но он будто загонял её вглубь себя, словно бы откладывал на неопределённый срок. — Вы ведь пришли за своей частью уговора? Риан Тьер медленно кивнул. Он смотрел на меня ласково, а при упоминание нашей сделки в глубине тёмных, как Бездна, глаз сверкнула грусть. Он хотел знать всё, что случилось с его дочерью за долгие шестнадцать лет разлуки, и определённо понимал, что навряд ли это знание принесёт ему что-то кроме лютой ненависти и медленно убивающих его раскаяния и сожаления о том, что когда-то не смог защитить. — Но если ты плохо себя чувствуешь, — произнёс отец, — то лучше отдохни. Мы сможем найти и другое время для этого разговора. Я усмехнулась. По мне так лучше, чтобы это самое время не находилось вообще, но если выбирать между нынешним моментом и только будущим… зачем откладывать? Поэтому, устало покачав головой, я сказала: — Я не хочу затягивать. Гораздо лучше покончить с этой главой моей жизни прямо здесь и сейчас, чтобы уже завтра начать всё с чистого лица. И, несмотря на молчаливый протест женщин, папа согласился. Мы расселись вокруг небольшого чайного столика. В полумраке комнаты камин весело трещал, совершенно не чувствуя повисшего напряжённого молчания. Я грела руки о большую керамическую чашку с настоем целебных трав от жара и простуды и тщательно обдумывала то, что собиралась рассказать. Меня никто не торопил, хотя безмолвие моё всё больше затягивалось. Наконец, собравшись с мыслями, я устало откинулась на мягкую спинку кресла и уставилась невидящим взором в дальний угол гостиной, начиная свой рассказ. — До восстановления Дэей моей памяти, я не помнила, что было со мной до шести лет. Просто однажды открыв глаза, нащупала холодную кладку подвала, кованную сплошную решётку и солому под собой. В моей ячейке темницы не было места, чтобы развернуться, — горькая усмешка, — как сейчас помню, всё пространство ограничивалось пятью шагами между двух стену и четырьмя между стеной и выходом из клетки. В подвалах замка не было даже самых узких окон и системы проветривания, ужасный запах крови, экскрементов, постоянно появлявшихся новых трупов. Еду приносились раз в несколько дней, но зачастую это зависело от желаний госпожи. Размоченный в воде хлеб или же просо, которые наверняка готовили вместе и для заточённых, и для свиней, поддерживали жизненные силы пленников настолько, чтобы ведьма могла и дальше измываться над ними. Я замолчала, позволяя переварить информацию. И скорее даже не родителям, а себе. До этого момента я старалась так основательно не задумываться о прошлом, не желая переживать всё по новой. Сейчас же я должна была углубиться в воспоминания, при этом не показав семье, как сильно они до сих пор на меня давят. — Мне никогда ничего не объясняли, со мной было запрещено даже разговаривать, и нарушение этого запрета каралось смертью в стенах замка этой мрази. Произносить слова вслух становилось сложнее. Перед сознанием будто бы из воздуха соткалась рыжая, солнечная девочка лет одиннадцати. В следующий миг её робкая улыбка исчезла, губы приоткрылись. Из них тонкой струйкой полилась кровь. В изумрудных глазах — не море — океан страха и боли. — Она приучила меня держаться особняком. — продолжила я, удерживая в голове образ мёртвой девочки. — Каждый, кто смел ответить мне хотя бы одним словом, находил мучительную смерть на моих глазах, чтобы я видела, как влияю на людей. Полумёртвых, их бросали в пяти шагах от моей решётки: я прекрасно видела их агонию и ничем не могла помочь, длины моей руки банально не хватало, чтобы хотя бы прикоснуться. Но, — на моём лице обосновалась жёсткая усмешка, — мне хватило десять попыток, чтобы понять, чего делать не стоит. Казалось, в дальних углах комнаты сейчас стоят десять теней и их яркие очи взирают на меня: кто обвиняюще, а кто с печальной улыбкой. Не все, когда шли со мной на контакт, не понимали, что с ними будет. Был и мудрый старец, нашедший в нашем с ним общении избавление от мук для себя; был добрый оборотень, пожертвовавший жизнь ребёнку и рассказавший мне много сказок, утешавших долгие годы. Но были и подобные рыжей девочке: невольные заложники обстоятельств, убитые за своё незнание местных правил. Похоже, я долго молчала, потому что мою правую кисть аккуратно сжала тёплая бабушкина рука. Я благодарно накрыла её руку левой и высвободила обе ладони. Взгляд старалась не отрывать от ковра, стен, пола. И вскоре поняла, что это было правильным решением: со стороны родителей донёсся тихий-тихий всхлип. Но я продолжила. — Со мной говорила только сама Селина во время наших долгих встреч. Она пыталась добиться от меня полнейшего подчинения и поглощения разума, хотела сделать меня безвольной рабыней. Но даже если я была кроткой и послушной, мне никогда не удавалось избежать новой порции издевательств. Вы спрашивали, откуда я знаю, за сколько регенерация исцеляет раны. — я уверенно взглянула на поникшую первую леди. — Я знаю, потому что на своём опыте проверила, как и с какой скоростью срастаются кости и восстанавливаются ткани организма. А также я прекрасно знаю, что шрамы от клинков белой магии остаются навсегда с их носителем. Под напряжённым вниманием семьи я сняла свитер, оставляя на верхней части своего тела лишь перевязь бинта. Живот, грудь, плечи, руки, спина… всё испещряли рунические знаки или же простые линии, иногда рваные, иногда ровные. — Моя тёмная суть не позволила светлым рунам влиять на меня как-то ещё кроме боли и шрамов, но и этого достаточно. Каждый раз в зеркале я вижу подтверждение собственной слабости. Последнее предложение вылетело раньше, чем я обдумала его. Правда-матка хотела продолжить пространные рассуждения о том, что я испытывала все эти годы, но я сдержалась. Ранить родителей ещё больше я не была способна. Отсутствие жара я заметила только сейчас. Мелкая дрожь пробила моё тело, заставляя вновь натянуть свитер. А ещё на спине начали отчётливо ощущаться намокающие бинты, так что скрыть новую кровь стало просто необходимо. — В человеческих королевствах темница — это что-то вроде театров, личных сцен спектаклей боли и отчаяния. Все влиятельные люди водят в темницы своих гостей, чтобы развлечь их или же убедить в собственной силе. Селина, путём интриг и коварства взошедшая на трон, не стала исключением: ей настолько нравилось происходящее, что она позволяла особо симпатизирующим ей отродьям развлекаться с узниками. Дэя сдавленно ахнула и рухнула на колени прямо передо мной. Как утопающий вцепилась в мою ладонь и, сдерживая рыдания, явно хотела что-то спросить, но не могла подобрать нужных слов. Я криво улыбнулась. — Меня не настигла эта участь. Ведьма хотела, чтобы я пережила подобное унижение в более сознательном возрасте, и таким образом собиралась окончательно подавить моё сознание. И я бы стала ещё одной игрушкой в руках очередного похотливого мерзавца, если бы не герцог Кенним. На этот раз улыбка вышла искренней, но с большой долей перчинки. — Герцог до последнего противился власти Селины в королевстве, он был предан повергнутому королю. И на встрече «мирных переговоров» ведьма повела Арвиса смотреть «достопримечательности». Но её расчёт оказался неверным: вместо смирения и склонения перед ней, герцог похитил меня спустя несколько дней и отвёз в своё поместье. Он был выгоревшим магом, однако явственно почувствовал во мне потенциал силы. Сначала он собирался отыскать моих родных и в благодарность за моё спасение потребовать помощи в военном походе против узурпаторши, но… я ничего не помнила, а в семье Кенним не было своих детей. Он спас меня, когда мне едва исполнилось одиннадцать, и покинул, когда настало шестнадцать. В моих воспоминаниях горел некогда родной замок, сражались насмерть дорогие мне люди. И будто бы едкий дым защипал мне глаза. Но я старательно продолжала держать маску отрешённости, лишь дёрнула головой, сгоняя мороки. — Герцог и герцогиня воспитывали меня пять лет. Они смогли скрыть меня от Селины, обучили магии настолько, насколько позволяли им собственные знания. Арвис учил меня сражаться: на его территориях часто объявлялись разбойники, и в стычки меня часто брали для отработки навыков. Линэя заведовала госпиталем и была по образованию лекарем, но обладала крайне слабым даром. От неё у меня умения лечить при помощи трав и простой иголки с ниткой. Они растили меня в строгости, но также и заботе. Тогда они стали для меня семьёй, о которой я и мечтать не смела. Кулаки сжались. Дэю уже давно усадили обратно на диван, где женщина неумело сдерживала свои порывы то разрыдаться, то обнять меня. Её останавливал муж. И я была ему благодарна, потому что заплакать у всех на виду означало для меня позор. — Но как и любой, кто нарушил запрет на общение со мной в темнице, они не ушли от наказания. Кто-то из сбежавших на одной из стычек разбойников оказался человеком Селины, он же ей доложил обо мне. Её войско ворвалось в замок Кенним лунной ночью и не пощадило никого. В последний момент перед тем, как быть схваченными, Линэя и Арвис бросили оставшиеся силы на моё спасение: герцог отбивался от наступавших убийц, герцогиня же потратила свои крохи магии на открытие портала в Тёмную империю. Меня не спрашивали: они просто вдвоём впихнули в него меня и остались сдерживать ищеек в Человеческом королевстве. Только когда я поступила в Академия Проклятий, то узнала из разговора двух мигрантов, что Кенним были публично казнены за измену королеве, а их земли дарованы тому типу, что доложил ведьме обо мне. Едва успела удержать рот закрытым, чтобы не признаться, что это мой самый главный грех. Если бы можно было вернуть всё вспять, я бы отдала жизнь за них. — Что делать дальше, я не знала. Кеннимы собирались отправить меня в Тёмную империю по достижению восемнадцати лет. У них были знакомые, которые обеспечили бы меня документами на новое имя, но всё это планировалось провернуть лишь через два года. Я же оказалась на пустынной занесённой сугробами дороге уже сейчас: из-за слабого дара и обстановки Линэя перенесла меня чуть ли не к самой границе севера. Спустя несколько часов меня обнаружили Ночные стражи, патрулирующие тот район и перенесли порталом в Ардамскую крепость, где отогрели и допросили. Я же рассказала историю про свою поездку для поступления в академию и нерадивых бандитов, заставших экипаж на дороге. Тогда я впервые встретила Окено: он сверился со списками поступающих, отыскал моё имя в будущих кандидатах и помог попасть на первый курс в середине учебного года, хотя правилами подобное строго запрещалось. Отец горько улыбнулся. — Четыре года назад он прилетел в столицу и выдернул меня с императорского бала, чтобы выбить место на боевом факультете неизвестной девочке, уверяя меня, что её потенциал нельзя оставлять просто так. Я кивнула. Улыбнулась. Окено, несмотря на вредный характер и дисциплинированность, никогда не оставлял своих принципов. — Где-то через месяц я устроилась кухаркой в «Зуб дракона». У меня появились друзья, хотя им пришлось пройти лёд и пламя в попытках сделать из меня нормального человека. Тренировалась в Ардамском лесу, предварительно начитавшись учебников всех секций в библиотеке. И спокойно училась, пока однажды во время очередной тренировки на мне не оказался незнакомый браслет… Тёмные сидели и смотрели перед собой, не осмеливаясь взглянуть в мою сторону. Каждый из них чувствовал свою ответственность за произошедшее со мной, но мне не хватало сил поддержать их и успокоить: собственные эмоции и мысли давили ничуть не меньше, чем вина — мою семью. — Поэтому ты так… отреагировала на освобождение от проклятья тогда? — Дэя подняла красные глаза на меня и прикусила губу. Кажется, только сейчас она осознавала, что натворила в тот вечер. Я медленно кивнула. — И ты всячески избегала нас и отталкивала из-за страха прогневить ведьму? — глухой голос бабушки дрогнул. Она выглядела так, словно сама пережила тот ужас, который только что услышала. — Я не хотела подвергать опасности ни одного из важных для меня существ. Даже пришлось оставить подработку у Бурдуса, чтобы если бы появилась Селина, они не пострадали. — Но почему… как ты подружилась с Наавиром? — теперь вопрошал папа. Смотреть на него сделалось невыносимо: виски посеребрила седина. — Золотой дракон был первым, кто открылся мне. Он стал мне другом, братом, отцом, кем угодно. Был тем, кто искренне переживал и заботился. И, честно, я не знаю, как наша изначальная договорённость об обоюдной помощи перетекла в нечто большее. Дедушка усмехнулся. — Это ведь он тебе приносил фолианты по Тёмному искусству? В академиях запрещено хранить подобные книги. — Это было частью нашей сделки. Наавир снабжал меня не только знаниями о тёмной магии. Он также приносил по моей просьбе и артефакторику, и целительство, и проклятья. Снова повисло молчание. Я допила давно остывший травяной отвар и посмотрела в окно. Яркая луна пробивалась сквозь щёлочку портьер и заливала пол лучом света. Я встала. Спокойно дошла до окна и заглянула в эту самую щёлочку. По ту сторону был дивный пейзаж: дворцовый парк окутали белоснежные снега. Они искрились в отблесках фонарей и ночного светила, а непотревожённость белых ковров следами нелюдей вызывала умиротворение и спокойствие. Уверенность. Я распахнула портьеры, позволяя лунному свету наконец проникнуть в покои. Развернулась и улыбнулась. — Пусть прошлое остаётся в прошлом. Для нас есть настоящее.