То, что изменило их жизни.

Никто из друзей не хотел слышать то, что сказал врач. Микасу кинуло в дрожь, и она судорожно прижалась к Риваю, Эрен схватился за голову и запустил в волосы длинные белые пальцы, девочки, которые стояли позади лучших друзей жертвы прикрыли рот руками, не в силах сдерживать слезы. Ханджи и Ирвин перекинувшись парой взглядов, подошли к врачу и переговорили с ним, после диалога они стали еще грустнее. У племянников не было слов, чтобы описать эти чувства. У Аккерман в голове крутилась фраза врача: «Затяжная кома, пройдет она минимум через четыре месяца, но есть вероятность того, что девушка может на два или три дня просыпаться, ей может повезти и она проснется на новый год.» Одно радует, что она просыпается. — А максимум сколько она может так проспать? — спросил Эрен, протирая глаза, а потом перейдя на переносицу. — Самой долгой комой, какую только видели врачи, была продолжительностью в сорок два года. Йегер ничего не ответил на короткое заявление медика, и продолжил — какова вероятность… того, что она…она — Тридцать к семидесяти, тридцать процентов умирают во время длительной комы, но шанс на ее выздоровление куда больше, чем, ну вы поняли. — Можно ее увидеть? — взглянув на врача, спросила Микаса. — Ну, смотря кем вы ей являетесь… Вот вы, молодой человек? — он указал на шатена. — Парень. — А вы? — Практически сестра, мы дружим с детства. Мы все ей как семья, эти два взрослых человека: директор нашей школы и директор нашей подработки, почти мама, пожалуйста, можно к ней? — Аккерман жалобно взглянула на парня. — Идите, можете с ней поговорить, но если состояние ухудшится сразу зовите либо меня, либо сестру. — Хорошо. Мы вещи привезли, кстати… — Отлично, можете пока что разложить по полкам в шкафчике. — Микаса, мы не пойдем, мы там будем лишними, вы как-то ближе все-таки, мы вас дома подождем. Хорошо? — спросила Имир, упоминая Мину, Кристу и остальных ребят. — Ага, — Микаса коротко кивнула, — а вы, Ханджи, Армин? — Мы пойдём, но после вас, не хотим толпиться, — Микаса на это кивнула и пошла вперёд по коридору. Компания дошла до двери с номером палаты «29». Микаса толкнула дверь рукой и та легко поддалась. — Здравствуй, Эн. — Микаса постепенно подходила к подруге, лежащей на кушетке. — мы тебе вещи привезли, компьютер, — Аккерман села на край «лежанки» и взяла подругу за руку. Брюнетка обернулась и увидела Леви и Эрена, что нервно стояли сзади у окна и что-то явно пытались разглядеть там. — Вы подождете или мне вам уступить, а потом поговорить самой? — аккуратно спросила девушка. — Мы подождем, — Эрен слегка вздрогнул, услышав голос Микасы, но ответил сразу, отрываясь от пейзажа за окном, Леви на это лишь кивнул. — Хорошо, ну что, Энни, как дела, как ключицы? Господи, зачем я это спрашиваю, конечно все плохо! — Микаса тихо ругнулась себе под нос. — Ми…кас…а, — чей-то хриплый, тихий голос заставил поднять голову брюнетки и вглядеться в голубые глаза подруги, что сейчас были слегка приоткрыты. — Да, да, говори, говори со мной, я тут, — начала тороторить Микаса, но ее остановил голос Энни. — Ты… обя…зательно дол…жна ск…аза…ть ему о не…м, — когда-то звонкий голос подруги бодрил Микасу, а сейчас этот шепот с хрипотцой наоборот усыплял. — Обязательно, Энни, ты мне лучше расскажи, что у тебя болит? Ответа не последовало, девушка опять погрузилась в сон, для Микасы будет самым лучшим подарком на восемнадцатый День ее Рождения, если Энни полностью поправится! Лишь бы она не лежала в коме сорок два года, потому что потом эта женщина умерла! Для Микасы это было бы слишком, Энни, как было пояснено раннее, была «сестрой» для Аккерман. В палату тихо вошли Ханджи и Ирвин, за ними вошли племянники последнего. — Микаса, давай вещи ее разложим, только очень красиво, чтобы когда она проснулась — хотела бы ходить голой, ну или в чем она сейчас, потому что будет жалко портить такую красоту. — предложила Зое. — Хорошо. Девушки подошли к сумкам с вещами, открыв сначала одну, они начали доставать вещи разного цвета, фасона и предназначения, а Эрен, Леви и оставшиеся в палате подошли к кушетке с Энни и просто стали на нее смотреть, у каждого в голове бушевала буря эмоций и появлялись вопросы, озвучить которые, никто не решался, ибо задавать их было бы как минимум нетактично и грубо по отношению к Эрену, Леви и Микасе, в общем это было лишним. — Смотри, сюда — белые футболки. — Сюда бежевые майки. — Так, сюда синие штаны, а сюда другого оттенка синего, более голубого. — У нас закончились вещи, Ханджи. — еле слышно пробубнила Микаса. — Есть еще сумки, Микаса, я думаю тебе надо домой. Ты бледная и у тебя синяки под глазами. Да и выглядишь уставшей. — Думаешь? Хотя, мне сейчас действительно нужен отдых. — согласилась Микаса. — Тебя довезти? — спросил Ирвин. — Нет, спасибо. Ладно, ребят, я пойду, побудьте с ней. — Иди ко мне. — позвал Леви, подошел к крепко обнял. За ним подтянулись остальные, кроме Ирвина, он предпочел остаться в стороне вместе с Энни. — Ладно вам, а, я кое-что забыла сделать. — Микаса обошла друзей и подошла к Энни. Ирвин отошел в сторону для того, чтобы Микасе было удобнее. Она наклонилась к ее лицу и поцеловала в лоб. На этот жест она всегда агрессивно реагировала, но сейчас уголки ее губ слегка поднялись. Это заметила лишь Микаса. — Я пошла, всем пока. — Давай. Позвони мне как придешь домой. — сказал напоследок Леви, на что Микаса кивнула. Брюнетка вышла из больницы и пошла в противоположном направлении от дома. Она шла между домов и гулкий стук каблуков отскакивал от стен и бил прямо по вискам девушки. В один момент, когда она повернула в один из таких темных поворотов, боковым зрением она увидела какого-то незнакомого человека. Девушка ускорила шаг, но Микаса не успела даже выйти из-за поворота, как преследователь уже закрыл ее рот ладонью и прижал к стене. — Здравствуй, не думал, что в наших краях будет такая девушка ходить, ты как здесь? — не дожидаясь ответа, он продолжил. — Ах, да, совсем забыл, мне плевать настолько, что даже не удобно. Микаса попыталась оттолкнуть его, но он лишь сильнее вдавил ее в стену. — Что, пытаешься уйти? Ха, смешно смотреть! У тебя перед смертью будут вопросы? — он убрал ладонь, но лишь на сантиметр, чтобы заткнуть обратно в случае чего. — Что тебе нужно? — Для начала твои деньги, а потом и сама ты, редко таких красавиц встретишь тут. — Мерзость, ты мерзкое существо! Как я могу быть уверена, что ты не только мне это говорил? — Поверь мне на слово. — Убери от нее руки, чудище. — вдалеке послышался девичий голос. — сколько раз тебе повторять? Не приходи ты в этот район, тебя тут найдут и опять набьют ебало. Оно тебе надо, это лишняя трата здоровья и нашего времени. — Оо, сколько лет сколько зим, уважаемая. Я не мог удержаться, посмотри на нее, какая красотка! А теперь, давай, иди отсюда! — Я сказала: убери руки! — Убирайся, мерзавка, ты мне начинаешь надоедать! — Только после тебя! — Ты меня достала! — он вытащил из кармана нож и приставил его к горлу Микасы. — Пошла прочь! Девушка ушла, а мужчина убрал нож. — Ну что, детка, выворачивай карманы. Она достала кошелек и отдала ему. — Это все?! Мобильник! Живо! — Я забыла его дома. — Значит драгоценности! Я вижу серьги! Снимай их! Немедленно! Она сняла серьги и отдала их. — у меня больше ничего нет. — А одежда?! Я вижу она брендовая — снимай! Микаса начала снимать пальто, но в мужчину выстрелили и тот упал на землю, держась за простреленное плечо. Микаса повернула голову в сторону стрелявшего. Там стоял полицейский, что теперь идет к девушке. — С Вами все хорошо? — озабоченно спросил он. — Да, у него мой кошелек и серьги, я могу их забрать? — Да, конечно, но, позвольте я сам? Он еще жив, может причинить Вам вред. Мое имя — Райнер Браун. А девушку, которая приходила до этого звать — Петра, фамилию я забыл, на «Р» как-то. — Рал? — спросила Микаса, будучи в сильнейшем шоке. — Нет, — он запнулся — кажется, «Рикель», вроде немецкая фамилия, ваш кошелек и украшения. Могу я узнать Ваше имя? — Кхм, ясно, а я с Вами знакома, кажется, меня зовут Микаса Аккерман. — Микаса? Давно не виделись… — парень помрачнел. — Да, а где тут бар, ты можешь меня отвести к нему? — Могу, и поговорим заодно. Микаса кивнула и вышла из-за поворота. Райнер вёл Микасу молча лишь первые две минуты. Потом она начала разговор. — Ты правда думаешь, что между нами ничего не произошло или что я все забыла? — Нет. — Тогда поговорим. — Хорошо. — Ты прекрасно помнишь, что мы сделали друг другу? — Да. — И я не стану извиняться. — Я тоже. — Очень зря, ибо ты и твоя семья начала все это, я не извиняюсь потому что, во-первых, это было давно, во-вторых, я не считаю, что должна извиняться, тебе есть, что сказать? — Ладно, я предлагаю мир, я все-таки помог тебе. — Не ты, а Петра, это первое, а второе, почему я должна принимать твой «мир», если ты испортил мне детство? Я пойду, пожалуй, бар недалеко. — Пока. — Пока, Райнер, пока.