***
— Как дела, Роман Николаевич? Поделись, как премьера прошла? — поинтересовался знакомый ироничный голос в трубке. Звонивший — Борис — невозмутимо уточнил, оценил ли Шанин устроенное для него представление. И получил доходчивый ответ в виде полного набора чистейшего мата в исконно русских традициях: — С-с-сука, не спится тебе, мразь поганая… — гневно цедил Роман. В выражениях он не стеснялся, и его несло по полной и без остановок. Издёрганный, взвинченный до предела, сам почти сутки не спавший, он будто с катушек слетел. Отшвырнув пачку, Шанин трясущимися руками пытался прикурить, нервно щёлкая зажигалкой. Дым окутал кухню сизым маревом. Гуров опешил. Неприветливый тон абонента он вначале списал на излишнюю впечатлительность бывшего коллеги. Пренебрежительно заявил, что ему нет никакого интереса и дела до того, кто и как поступает с отданными и бесполезными уже игрушками. И уж тем более не собирается вдаваться в тонкости таких игр. — А в чём, собственно, дело, Роман? Богданов просил сумму, я дал. Срок закончился, я не давил, но мне с неба доходы не падают. Да и тебе, кажется, тоже. Брать с него нечего, всё подчистую спустил. Может, стоило всё же иномарку его древнюю и покоцанную к оплате взять? Он предлагал. Подробный отчёт от разъярённого мужчины не вызвал никакого удивления. Борис лишь бесстрастно заметил, что процесс игры частенько затягивает, и большой беды, если его команда слегка увлеклась, он в этом не видит. — Парни у меня бойкие, бывает, — цинично пояснил он. Шанин психанул, снова сорвавшись. Бурный поток оскорблений плавно перетёк в громкие угрозы, и вскоре атмосфера накалилась добела. — Чья бы корова мычала. Говори, да не заговаривайся, Роман Николаевич! — язвительно напомнил Борис. Распалившись и сам, Гуров дал совет для начала реально оценить их весовые категории. На этом он тут же оборвал свой вызов, завершив тем самым столь красноречивый и содержательный диалог. — Блядь! — Шанин с чувством швырнул телефон на стол и вскочил со стула. Он кинулся к шкафу и со стуком открыл створку. Его трясло, как от холода, сжимало и закручивало в узлы натянутые нервы. Перед глазами проносились кадры с новостройки, а внутри жгло, будто раскалённое железо залили. Встряхнувшись, мужчина медленно выдохнул. Беглый взгляд его окинул ассортимент находящегося на полке спиртного. Озадаченный размышлениями, что же выбрать — коньяк или виски, он достал себе чистый стакан. Оказавшийся в поле зрения холодильник неожиданно помог внести коррективы в планы и поспособствовал принятию быстрого и правильного решения. Роман вытащил оттуда бутылку водки и тарелку, оставшуюся от дружеского застолья. Закуска пришлась как нельзя кстати к традиционно употребляемому напитку. Полную окурков пепельницу Шанин остервенело вытряхнул в мусорное ведро и, прикурив очередную сигарету, приоткрыл форточку пошире. Налил стакан почти до краёв, залпом сразу отпив половину, невольно поморщился и зажевал ломтиком сыра. Крышку, что упала и закатилась под стол, он только раздражённо поддел ногой, отшвырнув в дальний угол.***
Ильин поглядывал на часы и хмурился. Процесс как-то слишком затянулся. Роман отсутствовал уже часа полтора и возвращаться не торопился. Владимир выключил телевизор, надел футболку и спортивные штаны и направился в кухню. Распахнув дверь, он буквально застыл на месте от неожиданно открывшейся панорамы. — Ром, я не понял, а что за праздник? — он в изумлении уставился на друга. — С хуя ли ты водяру жрёшь? Культурные люди с коньяка начинают. Шанин поднял от стола голову и мутным тяжёлым взглядом уставился на приятеля: — Коньяк, Володь, напиток благородный, его не жрать, а дегустировать надо. А у меня сейчас настроение такое охуительно сказочное, что не попрёт тут ни хуя твоя дегустация! — Кто звонил? — обеспокоенно спросил его Ильин. — Гуров. — Чего хотел? — Да попиздели мы с ним весело, — с недоброй ухмылкой покачал головой Роман и вновь потянулся за горячительным. — Прикольный, сука, парень. Безрассудное поведение товарища неприятно поразило, и Владимир едва не вышел из себя. — Одному речь отшибло, другому мозги — заебись компания! Мудак ебанутый, тебе жить надоело? — сердито прошипел он, угрожающе приблизившись. — Один вон уже лежит отпизженный. К нему в соседство набиваешься? Он схватил со стола открытую бутылку, поискал взглядом, чем бы её закрыть и, обнаружив искомое на полу, завинтил. Выпивку немедленно убрал в холодильник, а сполоснутый под краном стакан — в сушилку. Мрачный Роман, молча наблюдавший за его подвижками, грузно поднялся. Казалось, что пол вдруг превратился в корабельную палубу. Иначе с чего бы ему закачаться? Он снова выудил из холодильника стеклянную ёмкость и быстро сделал глоток прямо из неё. Зачем озабочиваться посудой? Обернувшись, Ильин бросился к Шанину в решительной попытке отобрать бутылку. — Вов, отъебись уже нахуй, — юрко увернулся тот, громко икнув. Он спрятал тару за спину, недовольно отпихивая друга. Переводить всё в потасовку смысла не было — дела торопили, и Владимир махнул на это рукой, быстро оделся и прихватил список с лекарствами. Ступая нетвёрдым шагом, Шанин последовал за ним и сдёрнул свою куртку с вешалки. — Далеко собрался? — удивлённо дёрнул бровью Ильин. — Так ведь за жратвой пиздуем, ща по-быстрому обернёмся! Богданов спит пока. У него же диета теперь, эскулап наш рассказывал. Помидорчики, огурчики, блядь, кашки там всякие… С трудом сохраняя равновесие и неловко пытаясь засунуть руку в рукав, Роман сгрёб с тумбы связку ключей. Покряхтывая, он наклонился за обувью. — Шанин, охуел? Выключай дурака! — возмущённый Владимир настойчиво протянул руку. — Ключи от машины давай! И от дома. Если отрубишься, мне Зимний штурмом брать или как? Роман продолжал недовольно роптать, но просьбу всё же исполнил. — Про пациента своего не забудь, — кивнув в сторону комнаты, весомо напомнил ему Ильин. — Проверил бы, вдруг он там уже не дышит. Пришлось снова озвучить указания Калугина. Парня нельзя было надолго оставлять без присмотра. Опасаясь попытки суицида, доктор настоятельно велел поглядывать за его состоянием, и крайне важно было не пропустить и проконтролировать момент пробуждения. Владимир проверил по карманам документы и наличку, переложил права поближе, завёл машину. Отвоёванную связку ключей он увёз с собой. Плед нашёлся в спальне. Роман забрал его, а заодно прихватил и недопитую бутыль с остатками водки на дне. Перешагнул порог, внезапно замер и едва не выпустил поклажу из рук, встретившись взглядом с Тимуром. Шанин опёрся спиной о косяк, шумно отхлебнул из бутылки и криво усмехнулся: — Ну, с добрым утром, что ли, Богданов!***
Тихо щёлкнул нож. Рука, державшая его у горла, тотчас же исчезла, освобождая шею из захвата. Одновременно разжались пальцы, отпуская волосы, и Богданов хрипло выдохнул. Ударом в спину его с силой втолкнули в недостроенное помещение. — Ну что, тварюга, все Борисовы бабки проебал? Яро упираясь, Тимур споткнулся и упал на колени, животом проехался по бетонному полу, отчего куртка и джинсы тут же оказались порваны о неровно залитую стяжку. Он успел выставить руки вперёд, чтобы не уткнуться лицом, и до крови разодрал ладони. Стиснув зубы, зашипел, зажмурившись от саднящей боли. Топот приближающихся сзади шагов снова заставил сердце испуганно подскочить. Он затравленно обернулся. — Чё зыришь-то, а, мудило? — грубо рыкнул один из мужиков, возвышаясь над ним. — Просрал кредиты, хуев коммерсант? Пинок под рёбра не дал парню возможности ответить. Он завалился, сжавшись и задохнувшись от рези в боку. Били долго и размеренно, не давая передышки. Тимур прекрасно понимал, что просить о пощаде — бесполезное занятие. Без сомнения, это был приказ Гурова. Надеяться, впрочем, как и звать на помощь, тоже бессмысленное дело. Кто в здравом уме сунется вечером на забытую стройку, да ещё в такую глушь? Но невольные стоны вырывались сами собой и сдерживать тихий скулёж никак не получалось. Тем более не удавалось и отбиться от раздухарившейся толпы. Изматывали методичными ударами, меняясь по очереди, выколачивали из него дух. Сорвали куртку и прижигали оголённый торс сигаретами, оставляя на коже язвы ожогов. Силу явно дозировали, рассчитывая продлить забаву. Охранники издевались без спешки и с неприкрытым удовольствием. В голове его метались жуткие опасения, что своими ногами он отсюда не уйдёт. Побоям, казалось, не будет конца и края. Ледяной мандраж вдруг прошил Богданова насквозь: среди остальных мужиков он случайно заметил знакомую фигуру бывшего начальника. Шанин держался в отдалении, но внимательно следил за учиняемой расправой. Желчью отравила мысль, что к творимому беспределу и он мстительно приложил свою руку. На душе стало ещё паршивее. Один из охранников всей пятернёй ухватил Тимура за лицо и сжал пальцы: — Нет мозгов — работай дыркой, сука! Глумливое ржание подонков сотрясало стены гулким эхом в пустоте. Богданов не успел опомниться, как руки ему зафиксировали над головой, прижимая их к полу коленом. Ноги развели в стороны и удерживали двое мужиков, не позволяя отбрыкиваться, чтобы дать хоть какой-то отпор. Не самый удачный способ защиты, да только выбирать не приходится. Страшная догадка вызвала шок, Тимура резко начало колотить. От осознания своей участи хотелось заорать дико, до хрипоты. Богданов неистово забился в стремлении вырваться из цепких лап ублюдков. Чего ему, конечно же, не удалось. — А ну не дрыгайся, ты, падла! — злобно цыкнул один из нападавших. — Ещё успеешь порезвиться! С головой затопила бесконтрольная паника. Чужие руки, шаря по телу, взялись за ремень, расстегнули пряжку и добрались до ширинки. Один из насильников случайно сорвал замок на джинсах, пока они пытались стянуть их с перепуганного парня. При помощи ножа одежда быстро превратилась в лоскуты. Тимур, дрожа и задыхаясь, обессиленно затих. От сбитого дыхания грудная клетка бурно вздымалась и, устав барахтаться, парень беспомощно всхлипнул. Глаза заплыли от ударов, сердце заходилось, едва не выскакивая наружу. Умоляющим взглядом он буквально вцепился в лицо Романа. Серые глаза безжалостно смотрели на жертву в упор, дотла прожигая холодным огнём. Богданов обречённо отвернулся, окончательно утратив надежду, что вмиг осыпалась пеплом. Спёртый дух холодной сырости и пота пропитал всё вокруг. Луч света, разрезая темноту, бьёт по опухшим, покрасневшим векам. Удары по корпусу и струя табачного дыма в лицо. Прозрачные капли сами собой срываются вниз, прокладывая путь блестящими дорожками по щекам и разъедая ссадины на коже солёной горечью. — А хлебало-то у сучки что надо! — заглушает стоны одобрительный гогот выродков. Резкий рывок за волосы вперёд вгоняет возбужденную плоть в глотку до предела. Лицо вжато в пах, и смрад немытого тела плотно забивается в нос, перебивая запах курева. Снова в горле ком, но рвать уже нечем, перед глазами двоится и плывёт. Рассудок упорно не даёт ускользнуть и раствориться полностью в спасительном забытьи. — И очко без работы не осталось, — вторит довольный хохот. — Переквалификация в блядь! Тяжесть навалившегося со спины, грубые толчки второго члена таранят сзади. Боль внутри раздирает на куски, жаля огненными всполохами до темноты в потухших глазах. Движение руки как слабое усилие опереться ладонью о пол. Прицельные удары по пальцам жёстким каблуком в ответ. И вместо криков только безнадёжный хрип сорванного горла…***
Первое, что почувствовал Тимур, очнувшись от беспокойного сна, это туман в голове и сухость во рту. Приоткрыв будто налитые свинцом веки, парень обвёл мутным взглядом комнату, лишь где-то краем сознания отмечая совершенно непривычную для себя обстановку. Губы потрескались, и тут же начало щипать, когда он облизнул их языком. Богданов поднял голову от примятой подушки и поморщился. Попытка приподняться и сесть оглушила болью во всём теле. Глубокий вдох вызвал острый приступ кашля, который отдавался где-то в затылке. Горло болело и раздражающе саднило. Тимур бессильно откинулся назад. Мысленно взвыл и прикрыл глаза, прижавшись щекой к подушке. Карусель вчерашних событий завертелась в голове с ужасающей скоростью, подкатила гадливая тошнота. Неожиданная потеря речи выбивала почву из-под ног едва ли не больше, чем пережитое насилие. Что теперь делать с этой проблемой, он себе даже не представлял. Последствия и их неизвестные сроки пугали парня просто до трясучки. Дрожа словно от озноба, с тихим сипом он прикусил зубами край наволочки. Не время раскисать! Шорох и стук шагов заставили его вздрогнуть, сердце замерло от страха и гулко забилось. Он распахнул глаза и нервно обернулся к двери. На пороге, слегка пошатываясь, остановился бывший шеф, видно, что изрядно под градусом. Приветственно отсалютовав бутылкой, тот, с трудом оторвавшись от косяка, направился прямо к нему. Голову словно взорвало разрывным снарядом. Воспоминания обрушились лавиной, унося за собой потоком и погребая под ним. — Давно очнулся, больной? — неловко ухмыльнулся Шанин. Он подступал всё ближе и ближе, кажется, что-то спрашивал, но смысл ускользал, а Богданов и не прислушивался. Ненависть вспыхнула в одно мгновение, затмевая сидевший внутри страх. Роман склонился над ним, источая плотный и тяжелый запах перегара, и рефлексы у парня сработали сами собой. Тимур порывисто сжал кулак и ударил не целясь. Удивлённый вскрик и струйка крови из разбитого носа тут же убедили его, что удар достиг цели. — Блядь! Шанин отпрянул и схватился за лицо. Уцепил с тумбочки полотенце и, запрокинув голову, пытался остановить кровотечение. После всплеска бешеной ярости Богданова начало трясти так, что застучали зубы. Он попытался сесть, опираясь на постель локтем здоровой руки. Морщась от прострелов в теле, он мучительно старался собраться с мыслями. Те шумным роем вились и зудели в затуманенной лекарствами голове. Для чего он оказался в доме бывшего соперника, сомневаться не приходилось. Цель была ясна и прозрачна, как стекло. Тимур старался об этом не думать, заталкивая воспоминания как можно глубже, чтобы просто не сойти с ума и не сорваться в истерику. Но факт присутствия того на расправе к другим вариантам не располагал. Всё указывало на то, что Роман решил самолично довести начатое дело до логического конца. Для чего жертву понадобилось среди ночи отмывать, бинтовать и накачивать лекарствами, парень не понимал и даже думать об этом сейчас не хотел. Память выдавала лишь короткие смазанные фрагменты. Однако при одном взгляде на бывшего начальника Богданова накрывало чувство непередаваемой злобы пополам с отвращением.***
До ближайшего продуктового магазина Владимир доехал быстро. Он набрал необходимый провиант и, загрузив всё в багажник, спешно рванул в аптеку, сунул список с лекарствами в окошко выплывшей из глубины дородной тётке-фармацевту в белом халате. Ильин нервно барабанил пальцами по стеклу, нетерпеливо поглядывая на часы. В качестве сиделки хорошо принявший на грудь Шанин особого доверия не вызывал. Результаты вырисовывались сомнительные. Внимательно изучив назначения, тётка удивлённо приподняла брови и одарила посетителя долгим многозначительным прищуром. Но, молча удалившись в свои владения, вскоре вернулась с кучей разных коробочек и пузырьков. Под её любопытствующим взглядом Владимир сложил все покупки в пакет и расплатился. Под конец он неожиданно подмигнул фармацевту, и, вспыхнув, она смущённо поспешила ретироваться. У знакомых ворот Ильин остановился и загнал машину в гараж. Выгрузил покупки и направился к дому, доставая ключи.***
— Вот же сука, Богданов… — истово матерился разъярённый Роман. Как подорванный, весь перемазанный кровью, он влетел в кухню и включил холодную воду. Отжал полотенце и снова приложил его к носу, гневно сверкая глазищами. Неожиданный ход бывшего коллеги привёл к выводам об отличной реакции и, видимо, значительном улучшении здоровья пациента. А это хороший знак! Пытаясь унять раздражение, он подавил в себе желание приложить обидчика в ответ, снял испачканную футболку и швырнул её на стул. В замке провернулся ключ, и на пороге показался увешанный сумками Владимир. Он прямиком ввалился на кухню, с интересом разглядывая друга. — Ого, ни хуя себе зарисовки! Вижу, контакт с художником уже налажен? Шанин угрюмо кивнул, вновь прикладывая «компресс» к разбитому лицу. Неожиданная встряска и водные процедуры слегка его отрезвили. Ильин сгрузил пакеты на пол, скинул куртку и обувь. — И давно наша Белоснежка очнулась? Гномы уже заебались работать, — ехидно подколол он, загружая продукты в холодильник. — Гляжу, уже и лесом послать успела? Голосок-то прорезался? Шанин с сожалением покачал головой и небрежно кинул полотенце на стол.***
Лихорадочно размышляя о своём незавидном положении, Тимур, сжав зубы и опираясь на одну руку, осторожно сполз с постели. Каждое движение давалось с трудом и наводило на мысли, что в таком разбитом состоянии сбежать едва ли получится. Голова кружилась, и очень хотелось пить. Он взял с тумбочки пластиковый стаканчик, жадно осушил его и смял в кулаке. Медленно, прихрамывая, шаг за шагом добрался до двери и схватился рукой за откос. На лбу проступила испарина. Доносившиеся из кухни мужские голоса озарили догадкой, что его мучитель находился здесь не один. Из кухни вышел Роман, за ним показался Владимир с объёмным пакетом в руках. Оба направились в его сторону. Собственные совершенно неконтролируемые реакции напугали Тимура ещё сильнее. Тревога сменилась мгновенно накатившей паникой, он отступил вглубь комнаты и схватился за горло. Пальцы начали неметь; задыхаясь, наклонившись вперёд, он захрипел. Роман первый заметил, что парень, побледнев до синевы, еле держится на ногах, и срочно рванулся к нему. — Мать твою! Дыши! Вдох-выдох, ну! Отшатнувшись, Богданов силился вырваться, но тот держал надёжно, не давая рухнуть на пол, и настойчиво уговаривал дышать быстро и поверхностно. Следом подоспел и Владимир. — Вов, в верхнем ящике! — коротким кивком указал ему Роман. Мешок был отброшен в сторону, Ильин живо метнулся к тумбочке, извлекая шприц с успокоительным. Помимо рекомендаций, Калугин оставил и его — на крайний случай. — Крепче его держи, что ли… Дёргается, зараза, — с сомнением произнес Владимир, подходя ближе. Вся эта суматоха на виду у Богданова радости последнему тоже не прибавила. Опасения не давали покоя, так и мерещилось, что затевается неладное. Взгляд упал на иглу, и глаза его в ужасе расширились. Не в силах закричать, он только мотал головой, трепыхаясь как одержимый, прилагая все усилия, чтобы вырваться из рук Шанина. Тот растерялся и знаком притормозил Ильина, с трудом пытаясь удержать невменяемого парня. Истерику необходимо было срочно прекратить. Долго не раздумывая, Роман влепил ему хлёсткую пощечину. Богданов, дёрнувшись, сразу обмяк. Слабо всхлипнул и хриплым шёпотом вдруг неожиданно тихо выдавил: — Руки… убери, тварь…