Часть 7
3 августа 2019 г. в 17:56
Томас нагнал Дилана после уроков, когда тот успел на квартал отойти от школы.
— Ну и зачем ты это сделал, придурка кусок? — без лишних предисловий невозмутимо поинтересовался О’Брайен, пока он восстанавливал дыхание. — Так трясешься за свои оценки, что не можешь оставить меня в покое ни на секунду?
— А тебя что-то не устраивает? — огрызнулся Томас, но тут же продолжил, не дожидаясь ответной реакции: — У нас это… проблема.
— Да неужели? Только сейчас заметил? — ядовито фыркнул Дилан.
— Благодаря тебе она растет с каждой минутой. Ты… я никогда не играл на барабанах!
— И? Установка под боком, в комнате звукоизоляция, палочки могу в жопу воткнуть, чтоб точно не потерялись.
— Да ты достал уже! — едва не взвыл Томас. Ну честное слово, пунктик у него на чужих задницах что ли? Или только на своей? — Друзья твои настойчиво просили меня — то есть тебя — прийти завтра на репетицию. И даже если я приду с палочками в жопе, тебя это не спасет!
— Блять! — заорал Дилан, и проходящие мимо девушки из параллельного класса резво отскочили в сторону, похлопали круглыми глазенками и рванули дальше, на каждом шагу оглядываясь и перешептываясь. — И что делать-то теперь?
— Ты меня об этом спрашиваешь? — картинно удивился Томас. — Давай, генерируй идеи, ты же у нас самый умный, а не чмо ботанское.
— Ты охренел что ли? — даже опешил Дилан, прежде чем подойти ближе и схватить Томаса за грудки, но тот фыркнул, быстро сбрасывая его руки.
— Уверен, что стоит? Великолепного О’Брайена ботаник избил прямо перед школой. Лично я это переживу.
Дилан застыл, сверля его немигающим взглядом, разжал кулаки, старательно разгладил рубашку на груди напрягшегося Томаса и, подавшись вперед, зашипел, опаляя ухо горячим дыханием:
— Пока потерплю, но дома ты за все получишь.
И резко отпрыгнул в сторону, не дав заливающемуся краской Томасу хоть что-то пискнуть в ответ. Тот, правда, тут же этому порадовался: вертевшееся на языке замечание о том, что это фраза звучит как хорошее начало к порнофильму, Дилан бы вряд ли оценил.
И хотя О’Брайен старательно делал вид, что идет в полном одиночестве и понятия не имеет, что за придурок тащится за ним следом, Томас все же заговорил почти сразу.
— Ты не собираешься домой? Ну то есть ко мне домой.
— Зачем это? — нехотя буркнул парень. — У нас проблема, забыл?
— Забудешь тут, но ты не ночевал дома, — напомнил Томас и в ответ на вопросительно вскинутые брови Дилана пояснил: — Мама будет волноваться.
— Сангстер, тебе что, три года? — едва не простонал О’Брайен. — Трусы ты тоже с мамочкой выбираешь?
— Я, конечно, заметил, что у вас это не принято, но в обычно в семьях нормально беспокоиться друг о друге, — не менее раздраженно буркнул Томас и тут же прикусил язык, ожидая справедливой вспышки негодования от Дилана.
Но тот промолчал, только на ближайшем же перекрестке свернул к дому Сангстеров. Томас и хотел поблагодарить его, но побоялся снова открыть рот, и оставшийся путь прошел в напряженном молчании.
— Я пришел, — неловко крикнул Дилан, стоило им переступить порог.
Из гостиной, откуда доносились хорошо знакомые Томасу голоса — мама, как обычно, шила под любимый сериал, — мгновенно раздались торопливые шаги.
— О, дорогой, наконец-то, — на ходу начала миссис Сангстер, но разглядев, что сын вернулся не один, остановилась на полуслове и полушаге. Раньше только Ава приводила домой подружек, и женщина несколько растерялась. — Добрый день.
Дилан, ожидавший от Сангстера очередной приторно-вежливой тирады, которыми он раскидывался по поводу и без, скосил глаза в сторону и едва сдержался, чтобы не засадить локоть ему под ребро. Тот выпучил на миссис Сангстер полные щенячьей тоски глаза, и издавать звуки был не способен. Женщина переводила взгляд с одного на другого с вежливым недоумением.
— Познакомься, это Дилан, — быстро нашелся О’Брайен, поняв, что пауза несколько затягивается. — Я у него ночевал, так что…
— Очень приятно, Дилан, — мгновенно просияла миссис Сангстер, — прошу прощения за это. Надеюсь, Том не доставил вам хлопот?
— Нет, — отмерев, промямлил Сангстер, — вовсе нет, не стоит беспокоиться.
И снова тишина.
— Нам с… с Диланом нужно сделать проект по биологии. Он предложил позаниматься у него, так что… я переоденусь, и мы пойдем, — недоверчивый взгляд миссис Сангстер совершенно точно не делал момент менее неловким. Поэтому Дилан на всякий случай уточнил: — Можно?
— О, да, конечно, — словно бы очнулась женщина. На Томаса она смотрела как на неведомое чудо света. Он, впрочем, отвечал ей почти таким же взглядом.
Дилан хотел еще что-нибудь сказать, чтобы как-то разрядить обстановку, но нужные — да и вообще хоть какие-то — слова не находились. Поэтому он махнул рукой и позорно сбежал наверх, оставляя чокнутую семейку наедине друг с другом.
— Спасибо еще раз, Дилан, — когда тишина стала практически невыносимой, сказала миссис Сангстер, неловко переступая с ноги на ногу. — Том никогда… не попадал в подобные ситуации, не знаю даже, что могло бы произойти без твоей помощи.
— Ну что вы, я не делал ничего особенного, — забормотал Томас, чувствуя себя крайне глупо, пытаясь доказать собственной матери, что не сделал ничего особенного для спасения себя самого. — Так бы любой поступил.
Ага. Конечно. Особенно Дилан. Он уж точно ни за что не оставил бы Томаса в затруднительном положении. Еще бы Поултера позвал, если помогать, то уж чтоб наверняка. Сангстер так явно представил всю помощь, которую ему бы оказали Дилан с дружками, что следующую фразу матери почти пропустил.
— А вот тут ты ошибаешься. Я очень рада, что у Тома появился друг.
— Да… конечно. И я тоже, — промямлил Томас, чувствуя, как потеют ладони. Врать он никогда не умел, особенно матери, а сейчас даже облик его не был настоящим, что уж говорить о словах.
От необходимости продолжать и без того несуразный диалог его избавил скатившийся — по-другому не скажешь — с лестницы Дилан, еще и грозящий кулаком кому-то на втором этаже.
— И думать не смей, вредитель! — прокричал он, задрав голову вверх. Оттуда раздался сатанинский хохот, в котором Томас с трудом узнал Аву.
— Том! — почти мгновенно отреагировала миссис Сангстер.
— Ну, а чего она? — обиженно разводит руками Дилан.
— Давай-давай, братец, буду держать пальцы! — девочка даже с лестницы свесилась и помахала Томасу. — Привет!
— И тебе тоже, — пробормотал тот, пока миссис Сангстер бросилась к дочери, а Дилан, видимо, окончательно устав от встречи с родственниками, решил под шумок смыться.
— Твоя сестра ненормальная? — возмущенно размахивал руками он уже на улице. — Она решила… тьфу, даже произносить этого не буду. Ладно, забудь, Сангстер. Скажи лучше, ты когда-нибудь на чем-нибудь играл? Кроме как на моих нервах? Нет? И даже никогда не пробовал? Серьезно? И никогда не хотел… ну не знаю, собрать группу, освоить ту же гитару, поехать в тур, выступать в разных городах, гитарой такие «вжуууух» делать, девчонкам нравится!
— Я когда-то играл на гитаре, — неожиданно даже для себя самого признался Томас. — Ну то есть как мог играть ребенок в девять лет.
— Правда? — на лице Дилана читалось неподдельное изумление. — И почему бросил? Не понравилось?
— Да нет, очень нравилось. Но мы тогда переехали, и… не до того было. А потом отец просто разбил гитару.
— Жаль, сейчас ты уже мог бы играть лучше наших. Выступал бы с нами в группе, — протараторил Дилан, и только после понял, что именно ляпнул. Томас тоже изумленно хлопнул ресницами, и тот затараторил еще быстрее, словно бы надеясь убежать от неловкости: — Ну то есть я начал заниматься только в тринадцать, и то сначала по какому-то самоучителю. Выходило не очень, так что пришлось собрать карманные деньги и найти преподавателя. Парень оказался жадным и наглым, но основам научил, а дальше я сам уже.
Дилан болтал что-то еще, про Каю, которая была единственной, кто ходил в настоящую музыкальную школу, про остальных, но Томас слушал в пол-уха. Он понимал, что О’Брайен сказал не всерьез, вообще не понятно, о чем он думал в тот момент, но в груди накатывали теплые волны, и глупое сердце яростно трепыхалось в груди. В голове прочно засело видение, в котором он и его безликие друзья собирались вместе в захламленном, но очень уютном гараже, писали песни и обязательно много смеялись. Возможно, на самом деле все это происходило по-другому, но Томасу представлялось именно так.
Пока он не вспоминал, что играть не умеет, друзей у него нет, а слова — просто похмельный бред Дилана.
— Эй, ты чего? — перед глазами несколько раз пролетела рука О’Брайена, и Томас нахмурился, переводя на него непонимающий взгляд. — Лицо у тебя такое… еще отмороженей, чем обычно.
— Думаю, что в этом нет смысла, — ответил Томас, отворачиваясь.
— Да ладно, ты ж у нас чертов гений. Разок не выспишься, разучишь пару песен, потом я тебя еще подучу, — упрямо заныл Дилан, и тот тяжело вздохнул. Затея обречена на провал с самого начала, но если О’Брайену нужно убедиться опытным путем — пусть.
Два часа спустя Томас искренне жалел, что не додумался просто сломать руку по дороге домой.
— Ну как ты их держишь?! — бешено вращал глазами Дилан, отбирая у него палочки. — Крепче, они же у тебя из рук вылетают при ударе. Ну, а руки зачем так напрягаешь? Они у тебя завтра до самой задницы болеть будут. Я уже сто раз тебе показывал! Пятилетний ребенок лучше бы справился! Смотри еще раз.
Томас кротко кивнул и честно сделал сосредоточенное лицо. Дурацкие палочки, как и вопли Дилана, надоели ему до зубовного скрежета. Нет, когда О’Брайен с важным видом уселся за установку и выдал поистине зубодробительный ритм, размахивая руками с невероятной скоростью, Сангстер действительно впечатлился. Намекать разгоряченному Дилану, что повторить такое он не сможет ни завтра, ни даже послезавтра, смысла не было. Поэтому Томас покорно слушал, внимательно смотрел, а потом отстукивал палочками по кожаному сиденью диланова стула как самый послушный ученик. И получалось у него не так уж и плохо, но О’Брайен не был бы собой, если б хоть чуть-чуть похвалил его.
— Ладно, Сангстер, стоп, это невозможно, — возмущенно машет рукой Дилан, и Томас облегченно выдыхает, но обрадовался он рано. — Двигай задницей.
И прежде, чем он успел пискнуть хоть слово, О’Брайен оказался на кровати позади него, прижимаясь грудью к его спине.
— Так, руки свои сюда давай, ага, — увлеченный Дилан крепко вцепился в его ладони, а Томас с нарастающей паникой почувствовал, как к его бедрам прижимаются чужие колени. — Смотри, палочки держишь большим и средним, остальные пальцы только помогают. Да, вот так, хорошо. Не сжимай так сильно, то есть… ты должен держать крепко, чтобы палочки не выпадали, но и не напрягаться руку при замахе. Давай, плавно, — рука Томаса, зажатая в руке Дилана, опускается, и деревяшки с глухим стуком ударяются о сиденье, — и придерживаешь, чтобы не отскочили. Отлично. Теперь сам.
Дилан отпускает его, но не отодвигается, и все, о чем может думать Томас — это чертов О’Брайен, прижимающийся к нему сзади. Движения получаются нервными, но Дилан в кои-то веки доволен, и командует продолжать. Правда, отодвинуться он не спешит, вертится то так, то эдак, наблюдая то сбоку, то прямо из-за плеча. И хотя ничего такого уж в этом нет, Томас никак не может унять сердцебиение, мысленно приказывает себе успокоиться и нервничает еще больше. С дрожью в руках помогают справиться палочки, в которые он вцепился с новой силой, но стоит Дилану увидеть его горящие щеки, и новая порция издевательств ему обеспечена. Это одна из причин тому, что он сдерживает вертящиеся на кончике языка комментарии о такой форме обучения. А еще из-за навязчивого чувства, что это очередной розыгрыш О’Брайена. Специально действовать на нервы самым извращенным образом и ждать реакции вполне в его духе.
— Эй, чего завис? — Томас едва не выронил палочки от резкого окрика прямо над ухом. Чертовы деревяшки заскользили по пальцам, и он едва не заехал Дилану в лицо, пытаясь удержать их. Впрочем, последнего это ни капли не расстроило. Он громко расхохотался, повиснув на плече Томаса. — Сангстер, ты реально тормоз или руки и правда из жопы?
— Незачем было так пугать, — буркнул тот.
— Ты застыл как ненормальный, что мне было делать? — насмешливо протянул Дилан. — Ладно, давай с ритмом каким-нибудь попробуем. Раз, два, три-четыре, что-то типа того.
— О’Брайен, даже ты должен понимать, что это бесполезно, — хмуро отозвался Томас, откладывая палочки в сторону.
И хотя Дилан никуда не делся, только сменил положение, пихнув его пяткой по почкам, вся неловкость ушла, оставив после себя страшную усталость. Ощущать чужое тепло стало неожиданно приятно, и Томас поймал себя на мысли, что если придвинуться чуть правее, то можно и самому немного опереться на что-то там нудящего придурка.
— Что такое Сангстер, только умного из себя строить и можешь? А как до дела дошло, так и сдулся? — мгновенно ощерился Дилан.
Томас устало прикрыл глаза. Иногда ему начинало казаться, что у брюнета есть особый режим упрямого осла, в котором логика и здравый смысл отключаются к черту.
— Ты сам когда-то учился. Сколько месяцев прошло, прежде чем ты смог сыграть что-то более-менее вразумительное? — Дилан ожидаемо промолчал, только запыхтел еще громче. — Вот именно. И даже если бы я был музыкальным гением, а это не так, освоить новый инструмент за каких-то пятнадцать часов невозможно.
— Толку от тебя, зубрила, — глухо буркнул Дилан, откидываясь на подушки. Возразить было ожидаемо нечего, но поорать на ботаника все равно хотелось. — Есть другие гениальные идеи, раз уж в музыке ты полный ноль? Я не могу просто взять и не прийти на репетицию. Прийти репетировать, а в процессе побухать — это да. Но совсем не прийти — ни за что.
На несколько минут повисло молчание. Дилан не сводил глаз с потолка, нервно подрыгивая пяткой, а Томас смотрел на него.
— А ты не думал, что можно, ну… — он прочистил горло, подбирая слова, — рассказать им.
— Что?!
— Это ведь твои друзья, — Дилан вскинулся и глянул так, что Сангстер уже пожалел о том, что вообще завел этот разговор. — Я подумал, что ты мог бы рассказать, и, может, они смогли бы помочь.
— Серьезно? Что ж ты мамаше своей не рассказал? — ядовито перебил его Дилан. — Она бы к моим предкам советоваться прибежала, у папаши в клинике как раз новый психиатр.
— Заткнись, О’Брайен.
— А ты не охренел ли, Сангстер? — секунда — и они стоят, готовые вцепиться друг в друга. — Забыл свое место, сучоныш? Я тебя предупреждал сегодня, чтоб ты свой поганый рот на замке держал? Могу и по-другому объяснить, если не понятно.
— А ты человеческий язык знаешь вообще? Только и можешь, что угрожать да кулаками махать. Каждый чертов день я не устаю надеяться, что в тебе есть хоть что-то хорошее, и каждый день убеждаюсь, что ты просто конченый мудак!
Томас, кажется, вспылил не на шутку. Не ожидавший ничего подобного О’Брайен мог только с каждым словом шире открывать рот. К концу короткой речи сам он не мог выдавить из себя ни звука, только сжимал и разжимал кулаки.
Поэтому когда Сангстер наконец замолчал, переводя дыхание, в его сторону мгновенно полетел кулак. Тело среагировало само, видимо, Дилану такие упражнения были хорошо знакомы, и удар лишь слегка задел край подбородка, но последовавший почти сразу второй пришелся куда-то под ребра. Томас пошатнулся и инстинктивно сложился пополам, сжимая руки на животе, хотя короткая вспышка боли была скорее неожиданной, чем сильной. Дилан смотрел на него такими же круглыми глазами, и он понимал, что бить его всерьез парень не собирался, просто в очередной раз не совладал с собой, но справиться с мелко дрожащими руками и мерзким липким чувством в груди это не помогало.
Возможно, в их случае и было бы неплохо подраться и проораться, наконец выплеснуть все, что накопилось. Но Дилан никогда раньше не бил его, и это было последним, на чем держалось хоть какое-то подобие уважения к нему.
— Эй, Сангстер, — неловко позвал О’Брайен, протягивая к нему руку, и тот только в этот момент понял, что бездумно таращится на парня, погрузившись в свои ощущения. — Сангстер.
— Чего тебе, О’Брайен? — бесцветным голосом отозвался он. — Хочешь еще что-то мне объяснить?
— Я ведь не это… не это имел в виду, чего ты как девка ноешь-то, — забормотал Дилан, чувствуя себя до крайности неловко и почти глупо. Ну врезали бы они друг другу, что такого-то? Думать о том, как сорвало бы ему башню, вздумай Сангстер дать сдачи, он благоразумно не стал.
— Я не хочу снова спорить с тобой. Предлагаю на сегодня закончить.
— Какого хрена ты опять командуешь?
— А как еще объяснить, что я не хочу сейчас с тобой говорить, чтоб было понятно? В отличие от тебя, я только словами умею!
— Да ладно, ты же тоже психанул. Бывает, — Дилан не мог поверить своим ушам. Насупленный Сангстер, недовольно сложив руки на груди, пытался вытурить его из собственного дома.
— Слушай, ну не получается у нас нормально. Любой разговор заканчивается спорами и руганью. Думаешь, все это поможет справиться с этим чертовым проклятием? Как бы не так! Я понимаю, как сильно ты меня ненавидишь и все такое, я и сам не в восторге от того, сколько времени приходится проводить с тобой, так что нам обоим нужен перерыв.
— Но репетиция…- предпринял последнюю попытку Дилан, но раздраженный Сангстер даже договорить ему не дал.
Он схватил мирно лежавший на столе телефон и быстро нашел нужный номер. О’Брайен следил за каждым его движением, но все равно нелепо моргнул, когда по громкой связи раздался голос Каи.
— Дилан?
— Привет. Я на минутку. Репетируйте завтра без меня.
— Что? О’Брайен, я же тебя просила! Ты три недели подряд срываешь репетиции, сколько можно-то уже? — возмущенно заголосила Кая. Томас перевел взгляд на Дилана и вопросительно приподнял брови. Тот пожал плечами. — Ты же обещал!
— А что я могу сделать? — Сангстер добавил раздражения в голос, ни капли не изменившись в лице так, что Дилан ушам своим не поверил. — Старая стерва настучала отцу про вечеринку и девочек, теперь я под домашним арестом. Машину еще в прошлый раз отобрали, карточки заблокировали, из дома ни ногой.
— Какие еще девочки, О’Брайен? Откуда ты их… а впрочем, ладно, не хочу даже спрашивать. Говорить, что я тебя предупреждала, смысла нет?
— Похоже на то, — качает головой чертов ботаник, и Дилану кажется, что в брошенном на него украдкой взгляде явственно читается укор. — Извини. Мне жаль. Порепетирую сам, обещаю.
— Да что ты, — Кая усмехается, и, насколько может судить О’Брайен, уже не злится. И как ему это удалось? — Не кисни там.
— Вот еще. Обломятся, — Кая рассмеялась, и он сбросил вызов.
— Неплохая идея, — нехотя признал Дилан, потому что ботаник тут же принялся сверлить его взглядом, явно ожидая каких-то действий. — Ну что?
— Проблема решена, — Сангстер махнул рукой в сторону двери, как бы намекая, что Дилану пора убираться.
— А ты не думал, что можно было как-то обсудить? Может, у меня другое мнение вот на это? — он замахал руками, повторяя жест Томаса.
— Да свали ты, бога ради! — прикрикнул Сангстер, даже ногой топнув от досады.
Он шумно дышал, сжимал и разжимал кулаки, и Дилану показалось, что еще слово — и озверевший ботаник просто вытолкает его взашей. Поэтому, принимая свое поражение, он поднял руки в примиряющем жесте и ушел.
Его злило, что какой-то Сангстер выставил его из собственного дома, и он абсолютно ничего не мог с этим поделать, распирало желание бросить напоследок что-нибудь унизительное, но нужных слов тоже не находилось. Но с еще большей ясностью он начинал понимать, как сильно облажался. В очередной раз.
Пока Сангстер был рядом, и оба они поддались эмоциям, все происходило слишком быстро и как будто само собой, по крайней мере, без участия мозга. И чем ближе к дому подходил Дилан, чем больше возвращался в памяти к этому моменту, тем больше начинал подозревать, что Сангстер прав. Он долбаный мудак.
— Том, уже вернулся? — встретил его голос миссис Сангстер, стоило лишь переступить порог дома. Дилан мысленно застонал. Он и раньше-то чувствовал себя неловко в ее присутствии, а уж теперь — когда он наговорил Томасу этих гадостей — вообще не знал, как смотреть ей в глаза. — Я думала, тебя не будет до вечера. Ты голодный? Обед разогреть?
— Так получилось, — промямлил Дилан. Женщина вышла из гостиной с иголкой и какими-то тряпками в руках и смотрела на него до омерзения ласково. — Нет, спасибо. Я поднимусь к себе.
— Конечно, — растерянно проговорила она, когда Дилан, громко топая, проскочил мимо, даже не посмотрев в ее сторону.
Ладно, ему не следовало говорить ничего о матери, тогда Сангстер не сорвался бы, а он, в свою очередь, не врезал бы ему. Но зачем он предложил рассказать? Неужели в самом деле решил, что кто-то им поверит? Кая, может быть, и стала бы помогать, даже наверняка бы стала, но только после большой порции нравоучений. И, как бы ни было противно ему думать так о друзьях, но предсказать реакцию остальных Дилан уже не решился бы.
И как он мог признаться в этом Сангстеру? Вот так просто взять и сказать, что не уверен в своих друзьях? Да ни за что! Поэтому он ожидаемо вспылил, когда ботаник снова полез со своими дурацкими советами. И бить его он, конечно же, не собирался, но не объяснять же ему теперь все это?
Одновременно со всем этим безобразием до Дилана вдруг дошло, что это был первый на его памяти раз, когда Сангстер повел себе я с ним… обыкновенно, что ли. Ну то есть да, они поругались, подрались, но он говорил с ним, отвечал ему, даже выгнал его, будто бы они равны. Не скалился тихонько, когда Дилан в очередной раз повел себя как мудак, а встал в полный рост и громко назвал его мудаком. А потом сделал по-своему. И, черт возьми, Дилану это понравилось до дрожи в коленях. В памяти невольно всплыл разговор с Каей буквально накануне всей этой чертовщины.
— Прекрасно, — сказал Дилан сам себе, возводя глаза к потолку. — То есть все это время до полного счастья мне не хватало только узнать все, что думает обо мне Сангстер. Эй, высшие силы или кто там еще сотворил эту хрень, я все осознал.
Ждать, что кто-то ответит, было глупо, но он все равно завертел головой по сторонам, так, иронии ради.
— Томас! — с громогласным воплем дверь комнаты распахнулась, да так, что с грохотом ударилась о стену.
— Твою мать! — проорал Дилан, от неожиданности подскакивая на кровати. — Какого хрена так пугаешь?!
— Воу, не думала, что доживу до этого дня, — Ава с двумя кружками горячего чая наперевес закрыла дверь ногой и картинно выпучила глаза. — Кто бы мог подумать, что наш Томми знает такие слова.
— Заткнись, — буркнул Дилан. Он с удовольствием запустил бы в нее подушкой, но кипяток в руках и здравый смысл перевесили. — Тебе заняться нечем?
— Не груби, — девочка поморщилась и впихнула ему кружку. — Нет чтоб спасибо сказать, что о брате забочусь.
— Ладно, — если бы не обжигающая керамика в руках, Дилан обязательно смутился бы, — извини. Спасибо. Но вопрос не снят.
— Я не хотела так сразу, но если ты настаиваешь, — девочка решительно сдвинула брови и завалилась на кровать рядом с ним, едва не расплескав чай. — Что у тебя там? Что случилось?
— В смысле? — не то чтобы Дилана легко было застать врасплох, но, глядя в горящие адским пламенем глаза юной надзирательницы, он растерялся.
— Ты должен был зависнуть с тем парнем до вечера, но вернулся через пару часов с глазами в пол и вселенской скорбью на лице, отказался от обеда, закрылся у себя и пялишься в потолок. Даже мама заподозрила неладное, так что даже не пытайся отрицать.
— Все нормально, — поморщился Дилан, не зная, куда девать глаза. — А даже если бы что-то и было, то тебя-то уже точно не касается.
— Без проблем, я побуду тут, пока ты дозреешь.
И маленькая засранка невозмутимо перевернулась на живот, болтая ногами и подперев щеку ладонью. Кровать от ее кульбитов жалобно заскрипела, матрас прогнулся, Дилан занервничал. Он попытался сделать вид, что ему все равно, но интриганка сверлила его взглядом, не отрываясь, а бурлящие внутри эмоции и полнейшая неразбериха в голове требовали выхода.
Ладно, он попросту не знал, что делать.
— Сперва хочу заметить, — неловко прокашлялся Дилан, — что мы обсудим все чисто гипотетически.
— Разумеется, — важно кивнула Ава, но смотрела так, что парень уже пожалел, что открыл рот.
— Допустим, у тебя есть знакомый, с которым ты… в не очень хороших отношениях. И некие обстоятельства складываются таким образом, что теперь ты просто вынуждена общаться с ним. Сперва получалось не очень, но вы узнали друг друга получше и все такое, — Дилан замолчал, прокручивая в памяти особенно яркие моменты этой недели. — И вот в чем штука, ты о нем узнаешь хорошее и понимаешь, что он, в общем, нормальный. А он постоянно видит тебя с самой худшей стороны, да и общаться нормально тоже только из-за тебя не получается. Ну и вот… ты в очередной раз круто облажалась, и вы разругались.
— И? — видя, что продолжать парень не собирается, протянула Ава.
— И что дальше-то?
— Пф, ну ты как маленький, — фыркнула девочка. — Облажался — исправляй.
— Он меня теперь видеть не хочет.
— Ну если так виноват, то извинись, ну знаешь, только искренне, от души. А когда помиритесь, перестань вести себя как придурок, хотя я даже представить не могу, что ты так умеешь. Но все это только если он и правда тебе нравится, и ты хочешь с ним помириться. Если нет, то и черт с ним.
— Правда, правда, — кивает Дилан, и только после понимает, что именно сказала девочка. — Эй, что это еще за «нравится»?
— А то нет. Мальчики ведут себя как сопливые девочки только если вляпаются по уши, — тоном учительницы начальных классов сообщила ему Ава, подрыгивая ножкой. — Вот уж не думала, что буду помогать брату в его сопливых делишках. А еще отнекивался, типа, проект по биологии задали. Как же, я-то сразу все поняла.
— Оставь свои фантазии при себе, — морщится Дилан, с ужасом замечая, что от слов девочки у него участился пульс и, кажется, загорелись уши. — Нет, Ава, прекрати сейчас же!
Вредительница расхохоталась, старательно кривляясь, и Дилан все-таки потянулся за подушкой.