Пленники Монолита

      Темнота и неизвестность. Боль, неизвестность и темнота. Только из этих понятий существует сейчас их мир. Ну, еще и из безумного хохота жуткого человека, что сейчас сидит забившись угол. Он все хохочет и хохочет, и эти звуки, кажется, стали неотъемлемой частью этого темного сырого места. Странно, что у него хватает сил так долго смеяться. Сколько они уже здесь находятся? Почему к ним никто не приходит? Неужели про них просто забыли? Неужели они останутся здесь в этой сырой тьме навсегда, крепко связанными, беспомощными, всеми покинутые. Они медленно умрут в этой вонючей темноте. Умрут под жуткий, пробирающий до самых костей хохот этого безумца… А он все хохочет и хохочет, повизгивает, что-то неразборчиво бормочет себе под нос… И снова истерически смеется. Анна чувствует, как паника охватывает ее разум и душу. — Заткнись! Заткнись же! — вместе с пронзительным визгом, из ее горла все же вырываются слова. — Я уже не могу! ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ! Человек опять заходится в жутком хохоте… Она тянет руки, чтобы заткнуть уши, но они связаны. В левой руке опять резко вспыхивает боль и девушка истошно кричит. — Помогите! Пожалуйста! Выпустите меня, я больше не могу. Пожалуйста... — она кричит и кричит. Кричит так громко, насколько позволяет пересохшее горло, но в отличие от хохочущего безумца, она не может долго кричать, и вскоре Анна выбивается из сил и только всхлипывает: — Пожалуйста… Ну пожалуйста… Выпустите, я хочу домой. Пожалуйста… И снова жуткие звуки безумного смеха. Кто-то подползает к ней, Анна чувствует боком чье-то тело. — Успокойтесь, Анна Николаевна, все будет хорошо. Я думаю за нас затребуют выкуп. Правительство заплатит… Безумный человек заливается новой порцией хохота и девушка, не выдерживая напряжения, опять проваливается в спасительную черноту, которая куда темнее чем это, воняющее мочей и говном помещение. Но скоро она вновь слышит голоса. Девушка прислушивается к разговору. Безумец наконец затих и мужчины обсуждают их положение: — Мы мало знаем об этой группировке, но сталкеры не рискуют и близко подходить к Выжигателю, несмотря на в изобилие появляющиеся здесь продукты аномальных явлений, то бишь артефактов. — Почему? — Боевики сразу ведут огонь на поражение, не вступая в переговоры. — Зачем же они сбили нас? Время тянется медленно. Они словно в каком-то черном киселе. Скоро и само понятие времени исчезнет. Ей хочется пить и еще очень хочется в туалет. Еще не много и она опозорится. Время течет и течет, ничего не меняется. Сначала она пытается отсчитывать минуты, но вскоре сбивается со счета. Мужчины разговаривают, строят предположения… К ним никто не приходит… Время казалось застыло на одном месте… Давление в мочевом пузыре становится не выносимым… Анна пытается сдержаться из всех сил, но чувствует как расслабляется тело, как комбинезон становится мокрым. Она закрыв глаза, плачет от унижения       Вдруг стальная дверь с грохотом распахнулась. Анна вздрогнула, открыла глаза, но свет налобных фонарей ослепил ее. Она слышит мужской голос… — Давай его сюда, брат. Анна чувствует, как мимо нее кто-то проходит, слышит грохот ботинок по бетонному полу. Свет фонаря теперь не направлен ей в лицо, и девушка прищурившись, смотрит вслед лучу. Лучше бы она этого не делала.       Анна в ужасе открывает рот, хватает воздух, пытается закричать, но из горла вырывается лишь слабый хрип. Там в углу она видит хохочущего безумца. Видит его лицо. Видит его голое тело. — Нет! Нет! Безумец пытается вжаться в угол, он скорчившись выставляет перед собой руки, нет не руки. Кости. Ниже локтевых суставов торчат только кости, с красными остатками мышц и висящими сухожилиями. — Держи ублюдка… — Оставь арты, брат, он нужен живым… Анна видит лицо, у несчастного нет глаз, только сочащиеся кровью и гноем пустые глазницы… Она кричит, визжит, пытается закрыть глаза. Но не может. Она не хочет смотреть, но не в силах отвести взгляд. Видит как двое садистов поднимают несчастного. Он пытается вырваться, хохочет, подвывает что-то... Девушка кричит теперь во все горло и не может остановиться. Анна чувствует как иррациональный ужас сжимает ее сердце, опускается вниз по телу, заставляя тело сжиматься и биться, словно в агонии. — Заткнись, сука. — один из мужчин больно пинает ее в бок. — Господи, Господи... — это Константин Иванович. Один из извергов тихо произносит: — Лучше молите Великий Монолит, неверные, чтобы он смилостивился над вами.       Они подтащили искалеченного человека к выходу и дверь с грохотом закрылась за ними, снова оставляя потрясенных, кричащих от ужаса людей в полной темноте.