Пленники Монолита

      Лаборант Константин Иванов бьется в истерике. Теперь он и сам не очень-то верит в то, что их похитили ради выкупа. А сама Анна, казалось впала в какой-то ступор. Девушка совсем не реагировала на попытки Юрьева успокоить их, только тихонько и тоненько, на одной ноте, подвывала. — Господи, что они сделали с ним? Что они сделали?       Лаборант трясется от ужаса. Он ждет… Ждет, что дверь сейчас опять с грохотом распахнется, и боевики войдут в эту темноту. Они вытащат его на свет и сделают с ним тоже самое, что сделали с тем человеком, который от зверских пыток потерял рассудок. И он, Константин Иванович, тридцати пяти лет от роду, исполнительный работник и хороший человек, любящий свою жену и маленького сынишку, летом, по выходным, исправно помогающий на даче своей теще, будет также выть и хохотать, слепо натыкаться на стены и размазывать по голому бетону свою кровь и остатки плоти. — Нет, только не это. Не это…       Но время идет. Оно бесконечно. В темноте и ожидании время тянется и тянется, оно словно патока. В этой бесконечности ничего не происходит. Ожидание и неизвестность, что может быть ужаснее? И еще хочется пить!!! Как же хочется пить! Жуткая жажда, ожидание дикой боли и темнота…       Темнота густо обволакивает их. В темноте скрываются твари. Что за шорох там в дальнем углу, в котором сидел страшный безумец? Может быть он вернулся и теперь смотрит на нее, совсем близко придвинув к ней свое изуродованное лицо? Стоит сейчас на четвереньках, опираясь на свои красные кости и смотрит. Смотрит своими сочащимися пустыми глазницами прямо ей в затылок, и рот его растягивается в жуткой широкой, во все лицо, улыбке, обнажая неровные гнилые клыки. Анна уже чувствует на себе его дыхание. Она старается не шевелиться. Она боится повернуть голову, хотя и чувствует на себе взгляд монстра. Анна знает, что несмотря на окружающую их тьму, если она откроет глаза, то увидит его. И тогда она сойдет с ума от ужаса.       Но время и темнота все же оказываются конечны.       Как и боялся лаборант железная дверь с грохотом распахивается. Он вскрикивает от неожиданности, а Анна пытается отползти к стене, сделаться не заметной, но у нее ничего не выходит. Она даже двинуться не может! Лишь Юрьев сохраняет какие-то остатки самообладания. Он щурится на свет фонаря, но не отводит лица в сторону.       Боевики, громко топая армейскими ботинками, заходят в комнату. Один из них вытаскивает нож и разрезает веревки на руках и ногах лаборанта. Тот орет от боли и получает пинок под задницу. — Заткнись, урод.       Потом человек проделывает эту же процедуру с остальными. Когда боевик резко дернул ее за руки, Анна содрогнулась и взвыла от острого штыря боли, пронзившего ее тело от сломанной кости до самого мозга. И тут же тоже получила пинок. Только уже под ребра. — И ты заткнись, неверная, — голос мужчины спокойный, равнодушный. В его голосе нет ни злобы, ни довольства от происходящего.       Женщина отлетела к стене, к которой откатился чуть ранее лаборант. Она теперь лежала скорчившись и плача. Затекшие руки и ноги невыносимо ломили, а сломанная рука, при каждом ударе сердца, откликалась жуткой пульсирующей болью. — Да не вой же ты! К тебе еще даже не притронулся никто… Пока, конечно… Другой боевик держит их под прицелом своего автомата, и кто-то еще стоит за дверью. Развязав и согнав пленников вместе у стены, человек с ножом отдает команду: — Заноси! В комнату заходит третий, в руках у него два ведра. Он также спокойно, без эмоций сообщает: — В одно гадить, из другого пить. Но если перепутайте, я не расстроюсь. Мужчина оставляет ведра у стены и выходит из комнаты. За ним комнату покидает человек с ножом. Последим пятится, держа их на прицеле, автоматчик. Дверь с грохотом закрывается. Снова становится темно.       Вода… Но ноги не слушаются, и рука дергает болью, она даже не может ползти. — Помогите, — шепчет она. — Подождите, сейчас кровь разойдется, — это лейтенант Юрьев. Спустя какое-то время кто-то подносит к ней ведро с водой. — Вот вода, Анна Николаевна, попейте. Я вам помогу. Она пьет жадно, захлебываясь и проливая большую часть. Пьет из чужой руки, сложенной чашечкой. Она пьет снова и снова, но напиться не может. Горло словно дерут наждачкой, а язык распух и с трудом шевелится. Она хочет пить еще, но ей больше не позволяют. — Больше нельзя, а то вас вырвет. Потерпите скоро будет полегче. — Они нас ведь так же убьют, да? — она снова плачет. И снова слышит скулеж лаборанта.       Лейтенант пытается успокоить их. Нет не их, скорее ее. Он гладит ее по голове, что-то успокаивающе тихо говорит, но Анна почти не разбирает слов. Она прижимается к нему, ища защиты. — Мы уже сидим здесь черт знает сколько времени. Мне кажется, если бы они хотели нас убить, то давно бы уже убили. — Зачем они делают это? Этот человек… Кажется сейчас она опять впадет в истерику.       На этот раз лейтенант молчит, только гладит ее по волосам. А она все плачет и плачет, пока совершенно не выбивается из сил. Измученная девушка забывается каким-то нездоровым сном, и когда она снова открывает глаза, то по-прежнему находится в темноте. От осознания этого хочется кричать.       Константин Иванович затих, он тоже спит. Лейтенант Юрьев все еще сидел рядом с ней и держал ее за здоровую руку. — Вы хоть примерно знаете сколько мы уже здесь находимся? — ее хриплый голос на удивление громко прозвучал в этой кромешной темноте. Она испуганно замолчала. — Точно не могу сказать, но похоже дня два. — Так мало? А кажется целую вечность. — Это наше сознание играет с нами такие шутки. Похоже, что они нас обрабатывают. Готовят к чему-то. — Этот человек говорил про какой-то монолит. Что это? — Вам, что, правда никакой информации не дали? В слепую отправили? Лаборантка молчит. Лейтенант вздыхает: — По слухам, в центре Зоны во время второго взрыва, из другого измерения в наш мир попал некий артефакт, огромный камень. Сталкеры верят, что он исполняет желания. — Но это же сказки… — Ну… Вот ребята, что нас здесь держат, так не считают. — Мы же ничего им не сделали, мы просто экологи…       Девушка опять плачет. Юрьев осторожно усаживает ее, обнимает за плечи. Она чувствует, как от нее воняет потом и мочой. И ей, даже в этом положении, дико стыдно перед этим военным. Хочется провалиться сквозь землю. Раньше она всегда следила за собой… Раньше… Дома… Она делает попытку отодвинуться, но рука лейтенанта мягко, но твердо удерживает ее на месте… — Они сделают с нами тоже самое, - это Константин Иванович проснулся. — Заткнись! — прикрикивает на него лейтенант И опять темнота. Жуткая, плотная и вонючая. Смертельно уставшая и истощенная девушка снова засыпает…       Грохот. Яркий свет фонарей и мужской голос. — Вот этого.       Она не понимает что происходит. Слепо прищуривает отвыкшие от света глаза. Слышит отчаянные матюки Юрьева и какой-то грохот. Военный пытается сопротивляться. Боевик прикладом автомата вырубает его. За ноги он выволакивает лейтенанта за дверь. — НЕТ!!! — визжит она, — НЕТ!!! ПОЖАЛУЙСТА!!! НЕТ!       Она прижимает руки к груди. Снова боль. Свернувшись калачиком на грязном бетонном полу, она плачет. Рыдания буквально сотрясают ее. Сквозь пелену истерики, Анна слышит хныканье лаборанта. Он тоже плачет. Константин Иванович сидит, забившись в угол. Сидит как раз на месте искалеченного безумца.       Дверь опять с жутким грохотом захлопывается. Они остаются в темноте. Теперь их двое.