***
Они не знают, на что способны адепты Монолита. Иначе почему же с нее сняли наручники? Пытаясь согреться, девушка обняла себя руками. Облокотившись о стену, она сидела напротив входной двери небольшого выложенного кафелем помещения, куда ее поместили «до выяснения всех обстоятельств» и тряслась от холода. Сидела в полной темноте. Одна. С того памятного похода в лабораторию Пых ей больше не являлся. Контролер вернул ей покой. Другого объяснения почему жуткое приведение наконец оставило ее в покое у Анны не было. Какая ирония… — Что ты там видела? — спросила ее Лилит, после того, как она и тот наемник дотащили ее, находящуюся в каком-то полубреду на базу. — Пыха. — Пыха? — переспросила Лилит, и опустив взгляд, Анна увидела, как нервно сцепились в замок пальцы девушки. Больше она ничего не сказала. Резко развернувшись, сектантка покинула используемое под лазарет помещение. И теперь сидя в полной темноте и прислушиваясь к ощущениям в ноющей лице, Анна водила ладонью по холодной кафельной плитке и на манер детской считалочки повторяла: — Х-8, Х-7, Х-6. И снова вспоминала слова сектантки: «Во многом знание — много печали…» — Ты была права, — в темноте Анна вымученно улыбнулась. — Во многом знании — много печали… А она не знает ничего. Но Ковальский решил, что она что-то типа послушницы. И значит много знать ей не положено, но допросы продолжались… Так, на всякий случай. Но они не знают, на что способны адепты секты «Монолит», — снова подумала Анна. Они никогда не вступали в открытый бой с «Монолитом». В настоящий бой. Они никогда не сходились с ними врукопашную. Они никогда не видели, как поднимаются на ноги их смертельно раненные бойцы. Не видели их затуманенных, ничего не выражающих глаз. И как на них действуют торжественные слова проповедников — тоже не видели. Они не знают ничего. И они никогда не бывали в Зоне. Они не боялись. Они были в ужасе. Абсолютном ужасе. А ведь она говорила им, на что они способны… Но ей не верили. Вот так. Сколько бы она ни старалась взывать к разуму полковника ей не верили. Считали фанатичкой. Требовали, тыча пальцем в карту города, чтобы она сдала позиции снайперов, маршруты патрулей, укрепточки, схроны и всякую подобную чушь, в которой она абсолютно не разбиралась. Обо всем этом знала Лилит. Это Лилит должна быть здесь вместо нее. Отвечать на вопросы. Не она. Лилит! Так она и заявила полковнику. А потом вытирала скованными наручниками руками кровь с разбитой губы и носа. Если Ковальский был с ней по прежнему вежлив и обходителен, но от этой его обходительности тело девушки сковывало льдом первобытного страха, то терпение охраняющего ее солдата имело границы. — Но она вам все равно бы ничего не сказала, — горько улыбаясь, проговорила Анна, и тогда солдат, наверняка решивший, что она издевается над ними ударил ее. В первый раз обошлось без крови… Всего лишь пощечина. Ковальский предпочел ничего не заметить. — За что? — выкрикнула девушка и тут перед глазами сверкнуло, и она полетела со стула. А когда ее подняли на ноги, она пошатнулась, и ухватилась за край стола, и смотря на капли крови у ее ног, расплакалась. На это полковник лишь презрительно поморщился. — Уведите, — коротко приказал он. И вот тут у нее сдали нервы. Иначе, как объяснить ее поступок… Ведь она, вырвавшись из рук держащего её под локоток солдата, рванулась к Ковальскому. И щедро брызгая слюной прямо в лицо этому мужчине проорала: — Тупой ты гондон!!! Они же убьют нас всех!!! Принесут в жертву! Вы же видели! Видели, что они с людьми делают… Лицо полковника дернулось. А ее все несло. Пока солдат отрывал её, сжавшие мёртвой хваткой руки от камуфляжа полковника, она, хлюпая расквашенным носом, все орала. — Как вы думаете, почему они до сих пор вас всех не перестреляли, а? Почему, сука? Подумай об этом. Что у вас есть такого? Они же легко могут сравнять это гребанное здание с землей, у них есть все для этого. Техника, оружие, люди, наконец, а у вас лишь с десяток солдат… Десяток тупых солдат! У вас же даже еды нормальной нет! Так почему же вы еще живы? Зачем вы им нужны? Зачем вы им нужны?! Тупой ты солдафон, сука!!! На это Ковальский треснул кулаком по столу так, что стоявшая на краю пепельница с грохотом упала на пол. — Выбей из этой суки все что можно, — прошипел он. А она расхохоталась. Хохотала, когда ее тащили к двери, хохотала, когда ее втолкнули в запирающуюся снаружи выделанную кафелем комнату, и когда дверь, с грохотом захлопнулась, оставив её наедине с одним из солдат, тоже хохотала. Впрочем смеялась она недолго. От мощного удара в солнечное сплетение девушка захлебнулась и рухнула на пол. А потом на неё посыпались удары. Болезненные и жестокие… Бить этот солдат умел. А потом она снова и снова повторяла про себя один вопрос: Чтобы сделала на ее месте Лилит? Как бы она выбралась? Что ждет ее на Большой Земле она уже знала. Сначала монолитовка, а потом и сам Ковальский вполне доходчиво объяснили ей это. А в том что фанатичке бы удалось сбежать, Анна не сомневалась. Снова представив красивое личико сектантки, девушка обреченно закрыла глаза. Ни ее хитростью, ни изворотливостью, ни как однажды сказал ей Пчелка, умом, она не обладала. А еще она видела, как он на нее смотрел… Сам он этого не осознавал, но она видела. Видела какой коктейль из ненависти, восхищения и интереса плещется в его глазах… Подумав о фримене, Анна всхлипнула и закусила губу. На саму Анну Пчелка смотрел совсем иначе. «Мы ответственны за тех кого приручили,» — говорил его взгляд, и именно поэтому он тогда и спустил курок. В конце концов она была человек, которого он много раз спасал от смерти. «Он просто привык делать это. Взял на себя ответственность. Привык ко мне…» — тоскливо подумала девушка, и усмехнулась от своих странных мыслей. — Правильно сказала однажды Лилит, ты ничего из себя не представляешь…» Так что бы сделала Лилит? Да вот что. Просто постучала бы в дверь. И солдат, охранявший ее, открыл бы. А сектантка, подняв руку, отвела бы от лица непременно распущенные волосы, и соблазнительно улыбнувшись, попросила бы воды например. Или еще чего-нибудь придумала. Потом солдат вошел бы в комнату, а дальше дело техники… От своих наивных мыслей Анна совсем рассмеялась. А что? И правда смешно, Пчелка ведь много раз рассказывал ей о милых привычках попавших в плен сектантах… «Так что бы сделала Лилит? — Анна снова вымученно усмехнулась. — Попыталась бы сбежать? Как?» В том то и вопрос — «как? — Но она бы точно не побоялась, — сама себе шепнула сидящая в темноте девушка. — А что сделаешь ты?.. Они не знают на что способны адепты секты «Монолит». Поэтому твои руки свободны. И у тебя кое-что есть. Анна хихикнула. Кое-что у неё и правда имелось… То что попало ей под руку, когда она пошатнувшись, схватилась за стол полковника… Короткий, остро заточенный карандаш. — Все можно использовать — словно наяву услышала она голос сектантки… — Ты сможешь… С этими мыслями, Анна легко уколола себе палец. — Им ты можешь расковырять артерию себе на шее, — не унимался в голове голос Лилит. — Это просто и почти не больно. А потом ты заснешь… — Так бы ты поступила? — Да. Если бы сбежать не было возможности. А что сделаешь ты? — ответила ей сектанка. - Ты — не я. — Не ты, — кивнула в темноте девушка. — Но его можно воткнуть в глаз. Тому солдату, что войдёт в сюда, если она истошно взвоет… — А дальше? — хихикнула в ее голове Лилит. — На вопли набегут остальные. И тебе будет очень больно. Ты боишься боли? Настоящей боли? Я вот боюсь. Так что… «Ничего такого я разумеется не сделаю,» — кивнула Анна и закрыла глаза. Она оказалось слабой. Как оказалось зря.***
Отголоски выброса уже давно стихли, а серое, туманное утро сменил такой же серый, сырой и холодный день, и Анна как раз находилась в кабинете полковника на очередном допросе, когда с улицы внезапно прогремели десятки автоматных очередей… И послышался визг мегафона… А за ним голос. Его голос… Того, кого она так боялась и кого помнила совсем другим. Голос Юрьева. Александра Юрьева. Но читал он отнюдь не проповедь. Он предлагал обмен. Ему была нужна она. Анна. — Мы дадим вам покинуть город. Даем слово. В доказательство наших мирных намерений мы готовы обменяться пленными. Скажи свое имя, солдат… — Суки… — только выругался Ковальский и мельком взглянул на неё. А она почувствовала, как сердце обрушивается куда-то вниз, а ноги вмиг становятся ватными. Ее повело. И она непременно упала бы, если бы стоящий рядом солдат не поддержал ее. Чувствуя, как в груди бешено и неровно скачет сердце, Анна сглотнула, а к горлу подступила тошнота. Мир снова закружился. — Мы не хотим больше смертей, — монотонно, будто заучено вещал Юрьев. — Монолит — это Свет и Знание. Знание и Свет. Прежде всего. Он дарует милость. Вы тоже познаете ее. Подумайте. Ваш боец на нашего… Великий Монолит милостив. Он молил Монолит о милости, и Монолит повелел нам сохранить ему жизнь. Теперь он молит вас. Его жизнь в ваших руках… И по новой. Снова и снова. От этого голоса было не избавится… Солдаты лишь беспомощно матерились. А потом им на ПДА стали приходить фотографии. Десятки фотографий и видео. А Проповедник все говорил и говорил, он не знал усталости. Он был очень убедителен. — Подумайте… Он просит ВАС о милосердии… Он просит ВАС сохранить ему жизнь… Думал полковник не долго. Жизнь его человека была важнее информации.***
Пленник выглядел целым. Так ей рассказал охраняющий ее солдат. — Пристрелил бы сучару… — сказал он. — Но тебе повезло. Анна так не считала. Прицел никогда не интересовался ею, и считать, что он решил с чего-то спасти ее было глупо. Очень глупо. — Нет, — покачала головой Анна и затравленно взглянула на полковника. — Пожалуйста. Они убьют меня. Я не одна из них. Не надо. Прошу… — в последней надежде она вытянула руки в умоляющем жесте. Ковальский покраснел и опустил глаза. Он понял. Понял! — Нет. Не надо… Пожалуйста. Не надо!!! — чувствуя через подступающую истерику слабый лучек надежды, она рухнула перед ним на колени. — Прошу вас!!! Пожалуйста… Полковник кивнул солдату… — Что вы дэлаете!!! — с акцентом крикнул чей-то голос когда ее, отчаянно сопротивляющуюся, выкрикивающую мольбы, провели на первый этаж. — Так нэльзя… Внимания на говорившего никто не обратил. Но Анна оглянулась, а рассмотреть того, кто единственный встал на её защиту сквозь застелившие глаза слезы и окруживших ее солдат, увидеть не смогла. Пока ее тащили к выходу, она кричала и билась. А потом железная дверь со скрипом приоткрылась. — Вперед, — коротко приказал солдат и направил на нее оружие…