Пленники Монолита

      Сознание возвращалось вместе с болью и звуками окружающего мира. Кто это возится, шебуршится совсем рядом? Мутант? Человек? Человек. Говорит вроде что-то. Фримен прислушался. Ааа, так это ж Медик. Его голос. Вот значит, кто его подстрелил! Пчелка попытался открыть глаза. Удалось это ему не сразу. Ресницы слиплись. Видать мутантской кровищей ему все лицо залило, брызги-то во все стороны летели, в глаза в том числе… Вот и запеклась кровь, ресницы склеились, а глаза теперь болели и дергали. А ведь и незачем по сторонам пялиться. Он уже труп. В отличие от этой суки, с которой совсем рядом урод этот возится, а на него совсем внимания походу не обращает. И хорошо, что не обращает. Напоминать сучаре-Медику о том, что жив, фримен понятное дело не стал, а тот и впрямь так своей шлюхой был занят, что ничего вокруг не замечал. Крепко прижав девку к себе он гладил ее по голове и раз за разом повторял ее имя. «Как мило, бля», — закусил губу Пчёлка. — сейчас блевану… " Сам он еле сдерживается, старается не корчиться от боли, зажимает стон меж зубов. А все равно больно… Как же больно! И тоскливо. Оттого, что он сдохнет здесь. В темноте этой. С контролером по соседству валяться будет. Медик-то шлюху с собой всяко заберет. Даже дохлую. Похоронит где-нибудь. Найдет местечко по-живописнее и закопает. И приходить к ней потом будет. Слезы лить. А про него вот никто не узнает. Ну, кроме монолитовцев. Те может и припрутся сюда потом, но только для того чтобы башку его отрезать и на арматурину насадить. Типа «отомстим за наших, вот смотрите, уроды, что с вами будет»… Но скорее всего забьют на него просто, у них дела по-важнее ведь есть. А он будет здесь лежать, гнить, в компании с тварями этими разлагаться… Нет, хрен дождетесь. Скривившись от боли, Пчелка закусил губу.       Верить в то, что для него скоро все закончится он, как и любой другой не хотел, отказывался… Вот значит, как это бывает — до последнего человек надеется, не может смириться. Медик ведь совсем рядом. Как контролер тот над шлюхой склонился… Фримен отчаянно пытается нащупать нож, но его нет. Забрал сука… Поняв это, Пчёлка все-таки застонал, не сдержался. И провалился в темноту, а когда снова открыл глаза, услышал голос. Ее голос. Этот голос он бы узнал из тысячи женских голосов. Жива… Эта сука жива!!! Не сдохла! Да что же это такое, мать вашу?! Вот же живучая гадина! А может все-таки зомби? — с надеждой прислушался фримен. — Нет. Не надо. Дай… Не зомби… А потом Пчелка услышал приближающиеся к нему шаги. Сейчас Медик убьет его. И свет. Яркий. Ослепляющий. Медик светит то на него, то в царящую вокруг них кромешную тьму. Вот луч фонаря выхватывает из темноты сидящую на земле в окружении каких-то цветных пятен девушку, и Пчелка видит ее дикий взгляд и считает секунды… Один… Два… Медлит сука… А он уже и щуриться на этот свет не может, отворачивается и глаза как трус какой закрывает, хоть и не страшно ему. Тоскливо — да, но не страшно… А гнида-Медик все медлит! По-любому задумал место тепленькое себе в «Монолите» выбить… Наверное, ему перед смертью очень больно будет. Сейчас дружки их припрутся и начнется веселуха. Знатно на нем они за нее отыграются! А потом лицо взорвало болью, а рот наполнился кровью. Перед глазами сверкнуло и хрустнуло — это ботинок Медика врезался ему в нос. А потом раздался выстрел. Она промахнулась. Не намного, но промазала. Видать руки ходуном ходили, а мир кружился. Знал Пчелка какого это — под воздействием контролера побывать. Последующего выстрела не последовало. Пистолет щелкнул, и Лилит рассмеявшись, отбросила оружие в сторону. А Медик замерев, смотрел на нее. Поверить не мог. А от него отвернулся. Угрозы ведь он падле-Медику не представлял. А Лилит, сука эта, на него тоже не смотрела. И убить не пыталась, и Медика даже сделать это не просила. Вместо этого спасителя своего укокошить с какого-то хрена решила. Видать крышак у нее окончательно съехал. А Медик вообще идиот. Поделом ему. Первым делом ей ствол в руку сунул. Никак сдохнуть торопится. — Лилит… — услышал Пчелка недоуменный голос сталкера и снова вырубился.       А когда очнулся, рядом уже никого не было. Они ушли. Он один… Один… А Медик его не добил даже. Тварям оставил. Вон, даже дверь за собой не закрыл. А не хочет ведь он умирать. Совсем не хочет… Жить хочет. Так хочет, что дрожит аж, когда руку вперед пытается протянуть. Зачем пытается? Чтоб грязь в кулаке смять. Ухватится за что-нибудь. Зачем? Чтоб тело свое вперед хоть на миллиметр подвинуть. Зачем? Да потому что вон там, впереди сверху серое пятно света… Подъездная дверь ведь не закрыта. Там день. Там свет. Там солнце и небо. И трава. Пусть уже желтая и пожухшая, пусть жесткая. Но трава… И так ему хочется все это снова, хоть одним глазком увидеть, что аж в груди жмет, сперает. И он опять стона своего не сдерживает. Хотя какой это стон. Хрип только. Но он ползет. Несмотря на боль… Но как же больно! Двигаться больно. Но сильнее этой боли желание. Одно. Жить. И снова свет дня увидеть. И маму. И сестру. И Аньку… А лестница все ближе… С каждым рывком его слабым ближе. С каждой вспышкой боли. С каждым вдохом и стоном. «Давай… Еще не много. Ты сможешь, — уговаривает сам себя сталкер. Только бесполезно все. Он не сможет. С каждой секундой слабее становится. Много крови из него вытекло. И ребра, кажется, от врезавшихся в броник пуль, сломаны… А хороший все-таки броник…       Да и не день там уже совсем. Исчезло то серое пятно. Вечер уже. Или ночь. Или дверь просто закрыли… Закрыли? Когда? Неужели он снова сознание потерял? Но кто закрыл дверь? А возле него шорох какой-то. Услышав его Пчелка уже точно сдохнуть приготовился, подумал что жрать его сейчас будут и хорошо если в горло сразу зубами вцепятся, а если с ног грызть станут? Слабо дернувшись Пчелка попытался отползти в сторону и потрясенно замер… В темноте кто-то тоненько вскрикнул, и его что-то с силой прижало к земле. Послышался щелчок зажигалки и следом шипение сигареты. Запахло табаком. — Нет!!! Лилит… Нет, не Лилит. Анька… Это Анька… Здесь Анька!!! Но как? Почему? — Нет! Не трогай его… — Тихо, тихо… — в темноте кто-то глухо хмыкнул. Анька.       Пчелка попытался рвануться вперед и сразу застонал от боли… Давление на спину усилилось. А Анька снова закричала и видать вырвалась из рук удерживающего ее монолитовца, раз давление ботинка на спину прекратилось и послышалось раздраженное ругательство. Прицел. Кто ж еще может быть… Тоже видать за сукой своей пришел. Да только поздно… — Скелетон, мать твою! — пропыхтел монолитовец. — Чего стоишь? Убери ее от меня. Анька слабо охнула и закашлялась. Наверное ее ударили. — Скелетон, бля… — укоризненно проговорил Прицел. — Пусти, меня!!! — изо всех сил заорала Анька. — Ай!!! — Скелетон! — Не трогай ее, — одними губами прошептал фримен и почувствовал, как на спину снова наступили. — Где она? Монолитовец ногой перевернул его на спину и присел рядом на корточки. Фримена снова ослепил свет. — Брат… — Заткнись, Скелетон… Где она? А там, в темноте, за слепящем кругом света плакала Анька. — Ань… — прошептал Пчелка и повернул голову в сторону всхлипов. И снова кроме слепящего света налобного фонаря Скелетона никого не увидел. Рука Прицела опустилась на его раненое плечо и сжалась в кулак. Фримен захрипел. Анька снова закричала. — Где она? — сквозь какой-то шум снова донесся до него голос фанатика. — Говори, сука! Говори! Я заставлю тебя говорить! Теперь в его голосе слышалась едва сдерживаемая ярость. Мгновение спустя монолитовец выругался и с хрустом поднявшись, щелкнул крышкой контейнера. Артефакт… Боится этот урод, что раньше времени сдохнет он. Словно услышав его мысли Прицел хмыкнул и повернул голову в сторону Скелетона и Аньки. Теперь Пчелка мог видеть ее. Она плакала и рвалась к нему изо всех сил. Растрепанная, подбородок дрожит, под носом запеклась кровь... Уроды, - подумал он, а она рванулась так, что монолитовец пошатнулся, но чертыхнувшись еще крепче прижал ее к себе. Скелетон, несмотря на свою худобу, был парнем весьма сильным... А за ними еще трое стоят. Стволами ощетинелись, не шевелятся даже. — Грузите его. Ты и девка — со мной, — тихо приказал Прицел и снова стало больно. Монолитовский снайпер наступил ему на покалеченную ладонь. Кровь за кровь, — мелькнуло в мозгу прежде чем он заорал. Больно было не долго…       Когда он снова пришел в себя, его куда-то тащили. На носилках, наверное, раз под спиной что-то жесткое было. А ведь из медсанчасти-то носилки, — подумал фримен. — фонят видать безбожно, да только похер тут всем на радиацию. Антирад или арт в помощь, как говорится.       С трудом, но он снова смог разлепить веки и увидел сначала какие-то нестерпимо светлые пятна, преобразившееся вскоре в серое, все в тучах, низкое небо, кружащиеся в нем темно-желтые кроны деревьев и чёрные точки. Вороны наверное, других-то птиц в Зоне нету, — подумал Пчелка и скосил глаза. Стена какая-то серая, дом что ли? Конечно, дом. Вон асфальтная дорожка и полисадник бывший. И Электра в нем. А трава-то не сожжена… Даже теперь, в таком состоянии он подмечает это. А потом совсем рядом загрохотало, тряхнуло и снова стало больно. Так больно, что он снова заорал. И откуда только силы взялись? А вокруг стреляли и матерились. Кто-то отчаянно закричал призывая Монолит… — Обыщи их, раненых добей, — послышался чей-то злой голос, а следом стон и снова грохот выстрела. Пчелка открыл глаза. Смотрел снизу вверх в окуляры противогаза. Долго смотрел, а потом сталкер опустил автомат… — Да ведь это же Пчелка!!! Свободовец… Ага, он самый… — успел подумать фримен и снова вырубился.