Другая история

      Для Кохуро день начался очень неприятно: именно сегодня он потерял Рукию из вида. И куда бы Атанабаши ни пришел, ее нигде не было. Конечно, он прекрасно понимал, что она — взрослая и может сама о себе позаботиться, но какое-то внутреннее беспокойство не оставляло его ни на минуту. Безуспешно пробегав, Кохуро решил пойти по наитию, которое в скором времени привело его к дому Куукаку, где именно сейчас развернулся неприятный разговор между Рукией и хозяйкой дома. Кучики, склонившись, просила за что-то прощения. Кохуро хоть и удивился подобному поведению, но ничего не стал делать, решил просто понаблюдать.       Куукаку фактически отругала Кучики за такое, но была мягка с ней, добавив то, что капитан Укитаке давно уже раскрыл ей правду о событиях того вечера. После она развернулась и ушла, оставив с Рукией Масаки, которая пребывала в таком же настроении, что и Кохуро.       — Вот ты где, Рукия, — выдал свое присутствие Атанабаши, подойдя к ним ближе, после чего обратился к Куросаки: — Масаки-сан, я сделал то, что хотел. И никто не погиб.       Она понимающе кивнула и улыбнулась той искренней и теплой улыбкой, как и всегда. Кохуро всегда млел от этого.       — Вы знакомы? — удивилась Рукия, переводя взгляд с нее на него.       — Да, это мама Ичиго Куросаки Масаки, — Кохуро добродушно представил ее.       Кучики вздрогнула, но быстро скрыла изумление под маской добродушия. Как показалось Кохуро, эта встреча что-то значила для нее, что-то, что она хотела скрыть от окружающих. Раньше Атанабаши непременно спросил бы ее об этом, но сейчас он решил для себя не лезть. Эта наверняка не та тема, о которой говорят открыто.       — Насчет Ичиго… — перевел разговор Кохуро, пусть это было не слишком приятное русло.       — Мне уже рассказали о случившемся, — спокойно остановила его Масаки, хотя в ее глаза Атанабаши уловил нотки грусти. — Но я рада, что все обошлось.       Кохуро кивнул. Он разделял и ее мнение, и ее чувства. Но озвучивать это было ни к чему. Кохуро сделал жест Рукии, и они уже собирались уходить, как Масаки окликнула их.       — Как Ичиго поправится, скажите ему, что я хочу поговорить.       Кохуро заверил ее, что передаст просьбу, после чего они ушли.

***

      Макото случайно заметила Мацумото на своем пути до бараков пятнадцатого отряда. Рана, благодаря стараниям Орихиме Иноуэ, уже не беспокоила ее, поэтому Кусараги быстро вернулась к прежним обязанностям, пока Куросаки не пришел в себя. И во всей этой суматохе она ни разу не виделась с Рангику. Макото знала, что в этот период подруга сама не своя, и хотела поддержать ее, но в последний момент стушевалась. Ей никогда не стать такой же понимающей, как Рангику. И сейчас стоило уйти и не мешать, но Мацумото заметила ее и подозвала к себе. Кусараги покорно села рядом.       — Как там капитан Куросаки? — тихо спросила Рангику, глядя куда-то вдаль.       — Так и спит. Уже второй день…       — Говорят, он легко отделался, — отрешенно заметила Мацумото, так и не повернув головы и не выказав хоть каких-то эмоций.       — Да…       Они замолчали. Издалека доносились крики, какие-то разговоры, а они так и сидели в молчании, без попыток сказать что-то друг другу.       — Ты не хочешь мне ничего рассказать, Макото? — Мацумото взглянула на подругу.       Кусараги хватило одного мимолетного взгляда, чтобы понять, о чем ее спрашивали. Когда Айзен с другими капитанами-отступниками покинули склон, вокруг всего произошедшего возникли большие разборки. Также до незнающих капитанов и лейтенантов дошли неприятные сведенья о Макото.       — Кусараги Макото. Серийная убийца. Приговорена к смертной казни, — продолжила Рангику, будто подхватила мысль подруги.       Макото молчала. Неприятная горечь подступала к самому краю. Все так хорошо начиналось, но теперь она вновь вспомнила это. Вновь ее сердце неприятно обхватила чья-то ледяная рука и не торопилась отпускать. Она хотела заплакать, но слезы не лились из глаз. Может, станет легче, если Макото не будет молчать?       — К тому времени как меня схватили и приговорили к казни, я уже потеряла всякий смысл в жизни, — наконец-то заговорила Кусараги. — Но капитан Куросаки вернул мне его…       Мацумото молчала.       — Я хотела рассказать тебе о своем прошлом, но я боялась, что на этом моменте наша дружба закончится. Теперь уже опасаться нечего, ты и так кое-что знаешь…       Макото начала свой рассказ о всем, чего только коснулась ее жизнь в прошлом, начала издалека, дотронувшись причин, показавших ей темную дорожку.       Макото родилась в одном из самых неблагополучных районов Руконгая в семье работорговца. В их родных краях в подобных семьях ждали рождения исключительно мальчиков, а девочек либо сразу пускали в торговлю, либо убивали. Но отец Макото был человеком мягким, ведущий подобный промысел исключительно по принуждению, да и ждал своего «наследника» он очень и очень долго, поэтому сжалился над дочерью и решил скрыть ее пол. Новорожденной дали мужское имя — Макото, купать и переодевать ее имела право только мама, а также никому нельзя было слишком близко подходить к ребенку. Врач, который участвовал в родах, за плату тоже держал все в секрете. Ему выгоднее было оставаться при доме, а не разбалтывать кому-то чужие тайны.       Какое-то время это работало. Макото одевали в мужские одежи и коротко стригли. Но она взрослела, и в дальнейшем у нее появлялось все больше и больше женских качеств. Но мать всегда была рядом. Она заботливо утягивала груди дочери, придумывала способы скрыть половозрелые кровотечения и мягкость голоса. И поэтому им все еще продолжали верить.       — Мам, почему я вообще должна это делать? — возмущалась Макото, едва дыша от очередного дня утягивания. — Ты же не прячешь свою грудь. Не меняешь голос…       Ее мама, приятная женщина с нежной улыбкой, внимательно осмотрела дочь, убедилась, что ничего не выдавало в Макото девочку. Подобный вопрос пробудил в ее глазах нотки грусти, но она продолжала улыбаться и гладить волосы дочери и каждый раз говорила одно и то же:       — Иначе тебя убьют.       — Но почему? — всегда недоумевала Макото.       Для ребенка никогда не было разницы, он не понимал, что взрослые всегда что-то делят, образуют группы, развешивают ярлыки. Детям же это не нужно. Они открыты миру, они любят всех без исключения. Такой же была и Макото. Но она любила родителей, поэтому готова всегда идти у них на поводу. Даже если у нее оставались вопросы.       — Потому что так принято, — мама опустилась рядом с ней и обняла. — Я сама их не понимаю, милая.       Мамины объятия всегда были такими теплыми. Одни лишь воспоминания о них согревали душу.       Отец Макото вскоре погиб, но никто не собирался обижать вдову — ее сын должен будет занять место отца, а пока его приближенные занимались этим. Но все изменил случай.       Однажды Макото шла домой из леса, который опоясывал их небольшую деревушку, когда страшный рев застиг ее у самого входа в поселение. Заметив пустого, она бросилась бежать, куда глаза глядят, но тот, особо не задумавшись, вцепился когтистыми лапами в замедлившуюся Макото. Кусараги предприняла попытку выбраться, но хватка у существа была очень сильной. И он уже тянул ее ко рту.       Макото не дрожала, не пыталась позвать на помощь. На нее навалилось какое-то непривычное бессилие. Последнее, что она помнила, — как лапа разомкнулась, и летевшую вниз Кусараги поймал какой-то крепкий мужчина в шихакушо.       Проснувшись, Макото увидела возле себя заплаканную маму, которая что-то беззвучно бормотала и лишь гладила ее по волосам. На лице ее не было той привычной улыбки, поэтому и самой Макото стало не по себе от этого. Но она так и не решилась спросить об этом. Что-то внутри, склизкое и холодное, так и останавливало ее от этого опрометчивого шага.       Но через несколько дней она смогла узнать ответ. Прежние улыбчивые молодые люди, которые время от времени приходили в их дом, стали подобно монстрам. Они грубо схватили Макото и потащили куда-то, а на ее возмущения лишь сухо ответили:       — Мы знаем, ты — девчонка.       Внутри Кусараги все сжалось. Обман оказался раскрыт. Теперь все закончилось для нее.       Вскоре Макото смогла разговорить одного из них и только так узнала, что шинигами, которые обрабатывали полученные ею раны, сами того не подозревая, раскрыли ее пол. За подобный обман мать Макото убили практически сразу, но с самой девушкой решили повременить, отправив в публичный дом, где ей пришлось ублажить не одного мужчину, прежде чем она смогла сбежать. Кусараги скиталась по поселениям достаточно долго, перебивалась небольшими подачками сердобольных жителей, которым помогала, чем могла. Она не видела больше смысла своей жизни, но свести счеты так и не решалась. Вся эта пустота преследовала, отравляла душу. Пока судьба вновь не подкосила ее.       — Я услышала крики, — губы Макото задрожали. Даже рассказы о смерти родителей и рабстве уже не так трогали ее, как воспоминания о том самом переломном дне. — В глуши леса я обнаружила, как какой-то шинигами насиловал местную девушку.       Сначала она не поверила своим глазам. Вот так в открытую, посреди дня? В голове невольно всплыли картины недавнего заключения. Как ее насильно тащили в комнату, игнорировали чувства и просто брали силой. Больно не больно — неважно, никому не было до этого никакого дела. Твои проблемы абсолютно не существовали для них. Как и тебя самой не было. Лишь кусок мяса, об которое можно удовлетвориться и сразу же выкинуть. Не более того.       И теперь снова. Но действующее лицо уже не она, уже другая. Макото подошла ближе. Тело не слушалось ее, мысли путались. В глаза бросился оставленные шинигами меч. Он так приятно блестел, так манил к себе…       Пришла в себя Макото лишь тогда, когда меч оказался в теле того шинигами. Больше ничего не происходило. Все застыло в молчании.       Макото дрожала, наблюдая за убегающей девушкой, за мертвым телом. Но решение стремительно пришло само — этот меч так и манил ее. В мире много подобных поддонков, как этот шинигами. Либо они готовы платить деньги за чужие унижения, либо нападали вот так, в открытую. Макото нужна была защита. До этого момента она даже не думала об этом, хотела отбросить плохие мысли. Но пора перестать убегать и просто принять это. Она забрала меч с собой.       Однажды Макото услышала голос, такой приятный и мягкий, напоминающий манеру ее матери. Он воззвал к ней:       — Мое имя Каори. Я твой зампакто.       Такого слова Макото не знала, но быстро поняла, что говорил с ней ее же клинок. И как-то слишком быстро приняла это. Будто подобное происходило с ней каждый день. Каори много рассказывала Кусараги о своей силе, об их совместных возможностях. Это действительно вдохновляло Макото, и она готова была тренироваться, забыв о сне и отдыхе. Но думали они о разном.       — С этой силой я смогу сделать этот мир чище, — как-то воодушевленно заговорила Кусараги. — Я смогу избавить этот мир от всяких поддонков.       — Но тогда ты сама станешь убийцей, — пыталась остановить ее Каори.       — Не имеет значения. Всегда нужно чем-то жертвовать, — отмахнула Макото, пропустив мимо ушей ее слова.       — Но это не то, что ты действительно хочешь, — голос зампакто стал грубее.       — Ты меня совсем не знаешь…       Макото обижало безразличие меча. Разве Каори не помнит, как сильно сломали ту девушку? Почему другие должны страдать? Кусараги имела подходящую силу в руках, чтобы прекратить это раз и навсегда. Так почему она должна оставаться в стороне? Из-за кем-то придуманной морали, которая никому не помогала, но многих обвиняла? Макото была уверена в своей правоте.       Сначала она выслеживала насильников, иногда приманивала их сама, притворяясь беспомощной местной девушкой, и затаскивала в свою ловушку. Но со временем число жертв возросло, а туман стер окончательные границы. Она перестала различать хороших и плохих, все они были если не явными преступниками, то потенциальными. Макото уничтожала любого мужчину или мальчика на своем пути.       — И так до очередного удара…       Тогда она встретила мальчика с ярко-рыжими волосами. Он с любопытством разглядывал ее и даже не дернулся, когда Кусараги замахнулась на него.       — Ты не станешь убегать? — спросила она его тогда. — Я ведь собираюсь убить тебя.       — Мне любопытно знать причину, — спокойно произнес он, не отрывая от нее взгляда.       — Ты вырастешь и будешь причинять женщинам вред, — сухо сказала Макото.       — Теперь я понимаю, — мальчик опустил взгляд, — понимаю, почему у вас такое выражение лица. Вы запутались, потеряли стержень.       — Именно, меня уже уничтожили. Я не позволю другим разделить мою участь, — Макото уже шипела.       Такая попытка влезть в душу не могла не задеть Кусараги. Этот ребенок начал раздражать ее, хотя она уже давно не испытывала к своим жертвам никаких чувств, кроме глубокого равнодушия.       — Значит, вы та самая убийца, о которой все говорят? — сменил тему мальчик. — Убиваете только мужчин и мальчиков…       Макото беззвучно наблюдала за ним, не находя сил опустить клинок ему на голову и все закончить. Что-то останавливало ее, заставляло слушать его россказни. Какой-то странный ребенок. И почему она никак не может опустить эту чертову руку?       — Знаете, это интересно… Убийца встретил убийцу. Кто же умрет первым? — он добродушно улыбнулся.       Что это значило? Макото уставилась на него, не находя сил, чтобы ответить. Этот ребенок уже убивал? В глубине души закрался давно забытый страх, такой липучий и неприятно сжимающий желудок. Но она старалась не думать об этом. Кусараги в несколько раз крупнее мальца — у нее достаточно сил в руках, чтобы расправиться с ним раз и навсегда.       — Вы уже запутались в моих нитях, и я давно мог вас убить. Но я не хочу. Вы мне нравитесь. Вы такая же, как и я. Пытаетесь залечить свои душевные раны, как бы бесполезно это ни было. Это лишь бесконечный бег по кругу в попытках восполнить пустоту. Итог один — пробуждение от наваждения. Все слова лишь иллюзия, а мы пытаемся найти смысл, — он тяжело вздохнул. — Может, нам просто пора свою безжалостность пустить в более мирное русло?       После этих слов он развернулся и ушел. Каждый его шаг отзвуком стучал в голове Макото. Что-то внутри нее надломилось.       Она не понимала, почему внутри все так сжалось. Она не понимала, почему слезы текли из глаз. Она не могла пойти за ним, ноги не слушались ее. Она не могла поднять меч, руки беспомощно опустились. Ее тело било дрожь. Она упала на колени и закричала. Сильно и надрывно. Что-то в таких простых словах уничтожило ее образ.       У нее больше ничего не осталось…       После этого разговора Кусараги больше никого не убила. Она лежала целыми днями в тени высоких кустарников, ее подкармливали какие-то дети из ближайшей деревни. Но и это Макото позволяла делать только потому, что сил сопротивляться у нее не было. Она потеряла смысл. Из-за чего? Из-за нескольких слов. Этот мальчик… он знал, что говорил. Он попал в то, что за пеленой чужой крови прятала в себе Макото все эти годы.       У нее ничего не было и ничего не осталось… Себя она уже давно потеряла.       Вскоре ее обнаружил сформированный для какого-то другого задания отряд во главе с Айзеном. И как полагалось для шинигами, они задержали ее. Соуске она тогда хорошо запомнила из-за его искреннего удивления подобной ситуации. Кого бы не поразило то, что убийца сама сдается им в руки? Но Макото не собиралась никому ничего объяснять. Она спокойно прошла с ними и молча выслушала приговор. Наконец-то тернистый путь вечной боли будет закончен для нее. Только об этом она и думала в последнее время.       Ей даже было все равно, когда двое охранников вывели ее из камеры и привели в уединенное помещение. Она уже не живая, лишь кукла в чужих руках. Не все ли равно, что они с ней собирались сделать?       Пришла в себя Макото от того, что один из охранников, изрыгнув кровью, навалился на нее и не подавал признаков жизни. Второй тоже что-то кричал, но быстро затих. Макото выбралась из-под мертвого шинигами и не поверила своим глазам: в комнате стоял тот самый рыжеволосый ребенок, но в этот раз на нем было хаори капитана. Он улыбнулся ей и добродушно произнес:       — Давно не виделись.       Макото не нашла в себе сил что-то ответить. Он и не ждал этого, заговорил снова:       — Извините, я ненароком задел ваши чувства. Я иногда не осознаю, что раню кого-то словами. Так что простите меня за это. И, — он протянул ей целую руку, — позвольте дать вам новый смысл жизни.       Кусараги недоверчиво посмотрела на него. И что этот ребенок мог знать?       — Я понимаю, — он неуклюже улыбнулся. — Я собираю вокруг себя таких же покалеченных людей, которые не хотят подобной участи другим. Каждый под моим началом желает только одного — сделать этот мир лучше для такого количества существ, для которых хватит наших сил. Даже если мы и останемся единственными преступниками.       — И что ты хочешь от меня?       — Я хочу, чтобы вы стали моим лейтенантом, моей правой рукой, которая поможет мне в моих начинаниях.       Макото удивленно уставилась на него. После рассмеялась. Так звонко и по-доброму, что сама удивилась такому душевному теплу. Давно она такого не испытывала. Слишком давно.       — Какой шинигами позволит тебе сделать лейтенантом преступницу?       — Я уже договорился, — мальчик помрачнел. — Остался только ваш ответ.       — И ты согласилась… — Мацумото мельком взглянула на подругу.       — Я, конечно, сомневалась первое время, но потом увидела все подтверждения. Я получила тот смысл, который был мне обещан. Я приобрела дом, верных друзей…       Рассказ завершился тяжелым вздохом. Макото просто не знала, как ей реагировать дальше, что говорить в свое оправдание. Она просто позволила воле случая повести себя в нынешней ситуации.       — Знаешь что… — голос Рангику стал грубее.       Она встала, схватила Макото за плечи и практически закричала ей в лицо:       — Ты полная дура!       Кусараги ошарашенно смотрела на нее не в силах что-то ответить. Этого от нее и не требовалось. Рангику выпрямилась, взгляд ее смягчился.       — Как ты могла подумать, что я отвернусь от тебя после услышанного? Господи… — она прикрыла глаза рукой, но быстро убрала ее. — Мы разве подруги из-за «чистых ручек»? Кем бы я, по-твоему, была, отбросив тебя из-за такого? Наоборот, я хочу сказать, что я рада, что в твоей нелегкой жизни появился свет, — она смахнула предательскую слезу. — Если бы я только знала, что так все серьезно…       Мацумото присела рядом, взяла подругу за руки.       — Я должна еще что-нибудь говорить?       — Нет, я рада, что встретила тебя.       Слезы ручьями лились из глаз обеих. Но они не пытались их утереть, держались за руки, даже не предпринимая попыток успокоиться и собрать мысли в кучку.       Позже они все-таки немного отошли от произошедшего. Мацумото неуклюже улыбнулась и произнесла с толикой сожаления в голосе:       — И это надо же. А я дура тебе все мужчину найти пыталась. Глупо себя чувствую теперь.       — Не беспокойся, мне была приятна такая забота, — Макото поправила волосы.       — Кстати, — взгляд Рангику стал строже, — ты сказала, что капитан Куросаки был таким же убийцей, как и ты?       — Он так сказал. Но я так и не нашла никаких подтверждений этому. Думаю, он солгал. Ты же теперь видишь, как ему это легко дается? — Кусараги кротко посмеялась.       — Да, он необычный фрукт. Не завидую я тебе.       Плохое настроение на время оставило их, и они проболтали о пустяковых вещах еще какое-то время. После мирно разошлись, оставив нотки недосказанности. Все-таки им обеим нужно было немного времени, чтобы переваривать все и прийти к полному пониманию.       Макото шла по безлюдной дорожке к баракам пятнадцатого отряда. В голове образовался вакуум, желание о чем-то думать просто не возникало. Она небрежно осмотрела окрестности и зацепилась глазами за тропинку, тянувшийся от бараков ее отряда. Именно по ней они ходили с Куросаки на тренировки. Ичиго всегда шел впереди, а Макото, словно кошка, осматриваясь и принюхиваясь, следовала позади. Первое время ей было сложно выйти из-за спины капитана, пусть даже приходилось полагаться на совсем уж ребенка. Шинигами пугали ее.       Но совместные тренировки ей нравились. Осваивание кидо, правильное владение мечом, постановочные бои — веяло от этого всего приятным шармом. А осознание собственной силы и вовсе воодушевляли ее на активную работу в отряде.       Но очередная тренировка была омрачена вместе с хмуростью на лице Куросаки. Он несколько раз лениво увернулся от ее атак, после остановил Макото жестом и произнес:       — Прошу, прекрати сдерживаться.       — Я и не сдерживаюсь, — подобное подозрение немного обидело Кусараги, но она промолчала.       — Ладно, перерыв, — тяжело вздохнул Ичиго и направился к зеленоватой траве, чтобы усесться там и по максимуму расслабиться.       Макото присоединилась к нему. И внутренние чувства не обманули ее — тренировку прервали для разговора. Пусть даже Куросаки попытался отгородить это подозрение словами про перерыв.       — Так почему ты сдерживаешься? Когда ты нападала на шинигами, ты достаточно методично с ними расправлялась. Без каких-то сожалений и задних мыслей, — заговорил Ичиго после некоторого молчания.       — Я не сдерживаюсь, капитан Куросаки, — продолжала настаивать на своем Макото.       — Я не первый раз тренируюсь, не первый раз сражаюсь. Ты сдерживаешься. И я не понимаю, почему? Разве от одного моего предложения ты перестала ненавидеть мужчин?       — Не перестала, — Макото вздохнула и оперлась о ствол дерева, в тени которого они уже некоторое время сидели. — Просто более у меня нет причин нападать на всех подряд.       — А раньше были? — притворно удивился Куросаки. — Невинные люди не виноваты в твоих комплексах.       — Это не так просто понять… — Кусараги пыталась сдерживаться, но внутри нее уже все закипало.       Она уже понемногу привыкла к манере Куросаки изображать из себя все понимающего, но когда он пытался вот так вторгнуться в чужое пространство, она уже с трудом держалась, чтобы не разругаться с ним. Но каждый раз Ичиго продолжал испытывать ее терпение.       — Тогда расскажи мне, в чем же правда. Что я не могу понять? — Куросаки внимательно посмотрел на нее, таким серьезным Макото его прежде не видела.       По идее, она могла отказаться. Кусараги не обязана ему открываться. Но Каори уже давно твердила ей о доверии, да и сама Макото понимала, что капитан и лейтенант не могут полноценно действовать без этого. Да и Ичиго всегда был добр к ней, почему она не могла ответить ему тем же? За все время их знакомства, она лишь угрожала ему или высказывала свое неодобрение. Он же помог ей, направил ее на правильный путь. Почему она не могла быть с ним хоть чуточку откровенной?       Макото вздохнула. Слова сами стали сходить с губ и образовывать различные детали ее прошлого. Кусараги не вдавалась в подробности, рассказывала обо всем, как о сухих свершившихся фактах, но этого оказалось достаточно. Взгляд Ичиго переменился. Он хоть и пытался сочувствовать, но скорее злился и негодовал от происходящего.       — Ваш взгляд… вас будто волнует подобное… — заключила Кусараги.       — Конечно. Я вообще не понимаю, как так можно? Мои отец и братья всегда учили меня, что я должен беречь и защищать своих женщин: будь то мама, супруга или дочь. И я не могу понять, как может быть иначе? Как можно делить людей по половому признаку и по этой же причине решать, кто должен жить, а кто умереть? Как можно унижать и обижать тех, кто не может тебе ответить? Ты права, я сам мужчина, но я этого никогда не мог понять. Просто… — он прикрыл глаза на мгновение, — когда я встретил тебя тогда, то подумал лишь о единоразовом акте. Это ничего не оправдывает, ты не подумай, но это совсем не тоже самое. Не та степень перенесенной боли. Может, я даже был не совсем прав…       — Нет, вы были полностью правы, капитан Куросаки. Даже взять вас. Вы ничего не сделали, а я готова была отобрать вас у ваших близких. Теперь я понимаю, что в смерти виновного и невиновного большая разница. И все благодаря вам, — она улыбнулась.       Ичиго ошарашенно уставился на нее. После, немного нервничая, заговорил:       — Твоя улыбка… Никогда не видел тебя такой счастливой.       Тогда они пришли только к одному — Ичиго сменил тактику тренировок. Это позволило Макото раскрыть весь свой потенциал. И сейчас она уже не сомневалась в своем решении стать лейтенантом пятнадцатого отряда. Даже происшествие с Кучики не изменило ее мнения.       Макото рада, что встретила такого человека, как Куросаки Ичиго.