Другая история

      Кохуро вдохнул побольше приятного влажного воздуха, с силой врезавшегося в лицо. На улице было достаточно свежо, и он не мог не насладиться этим сейчас, когда его жизнь прошла очередной рубеж.       — До сих пор не могу поверить, что наши родители должны были пожениться, — повернулся он к Ишиде.       Тот одарил его смущенной улыбкой.       Кохуро, конечно, сомневался, стоило ли делиться подробностями своего прошлого с друзьями, но когда увидел их — больше не думал об этом. Они прошли слишком многое вместе.       — К тому же из твоего рассказа получается, что Масаки-сан корила себя в произошедшем с Рей-сан, — отметил Ишида, поправив очки.       — Как сказал отец, ее появление в битве с Айзеном не удивило его — все же это из-за него появился тот странный пустой, напавший на родителей, — Кохуро хотел подняться, но на первых попытках почувствовал головокружение, поэтому вновь опустился на траву.       — Да, а она тоже была там и не стала вмешиваться, — подытожил Урю. — Хотя теперь кажется, что корить себя за события, связанные с Айзеном, стало семейной традицией, — заметил он несколько саркастично, хотя не забыл отметить тоном, что не считал это чем-то забавным.       Кохуро холодно улыбнулся. Все совсем не так, как казалось другу. Куросаки также приложил руку к злоключениям Атанабаши, так что вряд ли он хоть в чем-то корил себя.       — Только я не понимаю, — начал Ренджи после некоторого время совместного молчания, — почему все же ты теряешь свою силу? Я смог уяснить из всех пространных объяснений, что это связанно с тем, что Айзен перенаправил на тебя атаку Ичимару. Но как он это смог? И почему это отразилось таким образом?       Кохуро холодно посмеялся.       — Ты думаешь, мне кто-нибудь что-нибудь сказал? Я узнал об этом от вас. Отец больше ничего не сказал, — Атанабаши замолк, но ненадолго: — Возможно, он и сам не особо понимает.       — А я лично не удивлюсь, если этот Айзен может что-то подобное, — вклинилась Арисава, которая все это время молчала. Но теперь она хмурилась, и Кохуро был уверен, что он сам тут не причем. — Он наблюдал за Атанабаши столько времени, и поэтому мог…       — Вряд ли такое возможно, — мягко возразила Кучики. — Да и зачем ему придумывать что-то подобное? Как я поняла, Кохуро для него всего лишь объект наблюдения.       — Да, он будто ученый, который поместил меня в определенные условия, и теперь наблюдает за мной, смотрит, что я сделаю в той или иной ситуации, — Кохуро невольно оскалился, хотя уже давно решил для себя, что при подобном разговоре не станет подавать виду. Но чувства все равно брали верх, слишком уж неприятно осознавать подобное.       На его плечо опустилась рука. Кохуро взглянул на обладателя и пересекся взглядами с Ишидой — да, они все еще остались после всего верными друзьями. Но только они вдвоем.       В этот момент Кохуро осознал, что ему жизненно необходимо переговорить с другим «Воином Света» — Ичиго. Тот не появился, хотя Карин, взяв на себя обязательство обзвонить всех друзей Кохуро, позвонила и ему. Атанабаши поднялся.       — Хочешь пойти куда-нибудь еще? — спросила его Рукия.       — Да. Хотя я точно не знаю, куда идти.       На молчаливый взгляд Кучики он коротко ответил:       — Я хотел бы встретиться с Ичиго.       Друзья переглянулись. Рукия же помимо этого поправила выбившуюся прядь, убрала ее за ухо.       — Он, должно быть, у отца.       Они решили отправиться именно туда.       За всю дорогу Кохуро так и не объяснил, что вдруг подтолкнуло его к такому направлению, он просто позволял увлекать себя иными разговорами, простыми и не требующими долго обдумывать ответ. Все же вскоре Атанабаши окончательно потеряет силу шинигами, и теперь ему бы очень хотелось напоследок немного провести время в компании Рукии и Ренджи, которые живо поддерживали беседу. Но все еще зрело желание услышать Куросаки. Даже если он не попытается оправдаться или найти слов, которые позволят простить его. Все равно, что будет. Кохуро слишком остро нуждался в этом. Будто это был воздух. Будто это была вода. Будто без этого его жизнь резко прекратиться.       Дом Урахары возник перед глазами слишком быстро. Хотелось бы еще несколько минут на подготовку. Но уже не было времени: Ичиго вместе с Рюу что-то разбирал во дворе. Перед ними стояли несколько глубоких коробок, которые они с короткими комментариями перебирали, выкидывая часть содержимого в небольшие горки рядом. Когда же друзья появились, они оторвались от занятия и взглянули на них. Рюу в привычной манере усмехнулся:       — А ты уже совсем бодренький, хотя проснулся всего несколько часов назад.       — Я тоже рад тебя видеть, — выдал короткий смешок Атанабаши.       — Но все же, может, не стоило выходить сегодня? — обратился к нему Ичиго.       — Было бы хуже, — коротко ответил Кохуро.       Да, скрывать свое настроение совсем не получалось. И Куросаки не преминул дать знать, что он все понял. Он поднялся, отряхнул штаны.       — Тогда стоит осмотреть тебя.       Кохуро дал согласие кивком. И ему был понятен этот намек. Но Ичиго все же поспешил добавить:       — Хоть отца нет, но я смогу показать ему результаты потом.       Они прошли внутрь, оставив Рюу во дворе. Кохуро не спешил хоть что-то говорить, Ичиго тоже молчал. До остальных в эту минуту Атанабаши совсем не было никакого дела. Если прежде он еще думал о сохранении каких-то тайн, то теперь все меньше и меньше заострял на этом внимание. Только нужда стояла перед глазами.       Ичиго провел их в затемненную комнату, утыканную разными приборами, показал Кохуро на стул. Атанабаши покорно сел. Куросаки присоединил к нему несколько клемм в разных частях тела, после чего запустил компьютер, стоявший рядом. И пока Ичиго что-то набирал на нем, Кохуро медленно произнес:       — Я все же не понимаю, почему я теряю силу.       Куросаки взглянул на него.       — Ты же помнишь, что Айзен перенаправил на тебя атаку Ичимару? И хоть последний вылечил тебя, но его атака задела твой сон души, и он частично разрушился, — гибрид вернул взгляд на монитор, но быстро переместил его на пальцы, лежащие на клавиатуре и неуверенно постукивающие по клавишам. — Теперь же он разрушается окончательно, так как мы не смогли за это время восстановить его.       Кохуро невольно взглянул на свою руку, лежащую на коленке. Пальцы подрагивали и даже нога немного поддергивалось. И почему ему вдруг стало так неспокойно?       — Но почему эта атака вообще стала возможна?       Ичиго чертыхнулся, что немного переменило настроение Кохуро: он с удивлением поглядывал на Куросаки теперь.       — Вот же, — рыкнул гибрид. — Ишшин-сан сказал, что сам тебе расскажет, — его взгляд после произнесенных слов смягчился. — Хотя, наверное, он решил не вываливать на тебя все сразу.       — До этой секунды я думал, что он ничего об этом не знает.       Ичиго вздохнул и окончательно отпрянул от компьютера. Резким движением он стянул все клеммы с тела Кохуро и пододвинул стул, который стоял рядом.       — Как видишь, знает. Можешь все же спросить его об этом, исследованиями займемся позже, — странным тоном произнес Куросаки.       И Кохуро слишком легко его понял — тот жаждал не медлить с просвещением Атанабаши. И куда он так спешил? Кохуро вздохнул. Если подумать, то он и сам разделял то же настроение. Он больше не желал этих тайн. Даже если страх все еще накатывал на него.       Кохуро позволил Ичиго рассказать, раз тому все известно. Куросаки взглянул на других присутствующих, которые рассредоточились возле входной двери.       — Они не помешают. Не думаю, что там есть что-то такое, что они не должны знать.       Куросаки вернул взгляд на Атанабаши.       — Как знаешь.       После замолк, прикрыв глаза на мгновение.       — Причина, почему Айзен смог перенаправить атаку проста. Отец считал, что в теории это возможно, но мы надеялись, что это не так. Увы, действия Айзена только сильнее все подтвердили. — Кохуро нахмурился, выказав взглядом нетерпение. Уж сейчас точно не время юлить и уходить от прямого ответа. — В общем, причина, почему он смог это сделать, в Конекуте. Точнее, сама Конекута и была причиной.       Атанабаши выразил общее удивление странным вздохом.       — Я ведь так и не сказал, что же захватил Айзен на склоне тогда… — Ичиго вытащил из кармана штанов пачку сигарет. По нервозности его движения Кохуро быстро понял, как непросто давался Куросаки этот разговор. Но уходить было поздно. — С чего бы начать? Ты ведь уже слышал об этом: о том, как остановить пустофикацию. Четыре элемента, два из которых противоположны двум другим. Только так можно остановить разрушение души. Но все это работает только в том случае, если «зараженная» душа уже принадлежала к одной из рас… — он замолк, вытащил из пачки сигарету и вложил между губ, но не спешил пользоваться зажигалкой. — Я не зря в нашем последнем разговоре назвал тебя «ошибкой природой». Я не пытался оскорбить тебя, просто твое существование невозможно. Ты нежизнеспособный дефект, понимаешь? — Кохуро лишь сильнее хмурился. Если бы он понимал хоть что-то. Он рассуждал совсем иными категориями. — Понимаешь, вайзарды когда-то были обычными шинигами, а твои родители никогда не совмещали сразу четыре элемента… Ты же родился, будучи сразу помесью всех четырех рас: и человек, и шинигами, и пустой, и квинси.       Кохуро впервые позволил в недолгую паузу увести взгляд в сторону. Ичиго тем временем все же закурил, небольшой дымок тонкой волной устремился к потолку.       — Противоборствующие элементы должны были начать разрушать друг друга. Но благодаря сделанному моим отцом для твоей матери, Ишшин-сан все еще сдерживал пустого, другие же элементы не стали проявлять себя так активно, поэтому ты родился и смог прожить достаточно времени…       Он остановился, сделал очередную затяжку. И почему он тянул? Складывалось ощущение, что он пытался дать время Кохуро то ли обдумать все, то ли остановить этот разговор. И Атанабаши мог бы сбежать, но не хотел.       — Скажи, Кохуро, ты помнишь себя в пять лет?       Кохуро вновь позволил себе удивление — вопрос действительно застал его врасплох. И чего вдруг угол разговора так резко сменился? Но вместе с этим напрягало Атанабаши и то, что он совсем не мог вспомнить этот период. Будто кто-то пришел и забрал воспоминания об этом. И чем напряженней он думал, тем хуже получалось обрисовать хоть какие-то картины воспоминаний.       — Вижу, что нет, — остановил его потуги Куросаки. — И это неудивительно. Отец знал, что после того, как пустой перешел к тебе, Ишшин-сан не сможет удерживать его долго. Связь уже была не так крепка. И она начала разрушаться именно в тот период, когда тебе исполнилось пять.       — Я совсем не помню…       — Ну, мы довольно быстро забываем детские годы, но несколько месяцев действительно выпали по чужой вине. Полагаю, стоит начать рассказ с того дня…       В тот день Ичиго сидел у входной двери и пытался из отдельных деталей собрать хоть что-то путное. Но если он исхитрялся не разрушить соединенный элементы, то все равно ничего не работало. Он желал бы добиться иного результата, но у него совсем не получалось. И хоть время от времени на него накатывало чувство бессилия от неудач, он не бросал странного занятия и все больше думал о том, что сможет собрать что-нибудь полезное, если для начала придумает, что именно сделает.       Во двор вышел Рюу, присел рядом.       — Что делаешь, Мицуо? — спросил он с легкой улыбкой на устах.       Ичиго глянул на него.       — Сам не знаю. Никак не могу придумать, что сделать с этими деталями.       — Отец вновь дал тебе вместо каких-нибудь игрушек всякий хлам? Да, иногда его воспитательные меры меня удивляют.       — Почему?       — Ну… дети в твоем возрасте еще позволяют себе играть… даже такие, как мы. А ты тут возишься с железками какими-то… — Рюу фыркнул. — Поищу что-нибудь на чердаке для тебя. Наверняка, осталось после нас с Джиро.       Ичиго улыбнулся. Он никогда не стремился переубедить Рюу, хотя иногда желал сказать, что не хотел бы такой сильной заботы. Чувствовать себя ребенком ему никогда не нравилось, ему всегда хотелось быстрее вырасти.       Неожиданно они услышали шум, стали напряженно вглядываться на единственный подход к дому. Шум постепенно приближался, Рюу уже поднялся на ноги. Ичиго не сомневался, что он в любую минуту материализует меч. И сам Куросаки будет готов помочь ему.       Из-за поворота неожиданно выскочили две фигуры, стремглав преодолели двор и остановились совсем рядом с Рюу. И только тогда позволили себе отдышаться. На руках одного из них — мужчины — Ичиго увидел ребенка. Рюу же успел расслабиться, он явно знал этих людей.       — Урахара… он дома? — прохрипел мужчина.       Рюу ничего не ответил, только жестом пригласил их войти. Они последовали внутрь. Ичиго проводил их взглядом. Как только все скрылись в глубине коридора, который хорошо просматривался из приоткрытой двери, Куросаки поднялся и последовал за ними, осторожно ступая босыми ногами по деревянному полу. Ему казалось, если он позволит себе тяжелый шаг, они обязательно услышат его, поэтому Куросаки ступал на носочках, едва касаясь пятками поверхности. Таким образом он прошмыгнул в безопасную зону рядом с комнатой отца. Подойди он к приоткрытой двери, его наверняка заметили бы собравшиеся внутри. Но Куросаки давно продумал лучшую стратегию действий и проделал небольшое отверстие между нужной комнатой, где нередко проводились различные обсуждения, и соседней. Также он постарался скрыть реацу, рассеяв ее вдоль комнаты. Пусть думают, что достаточно только снизить тон, чтобы до детский ушей не дошли лишние сведения.       По началу, они и не говорили ничего. Пришедшие, сдерживая подступающие эмоции, наблюдали за тем, как Урахара изучал принесенного ими ребенка. Масаки и Рюу стояли в дверях и также беззвучно смотрели. На лице Куросаки отразились ноты скорби, но она не спешила обличать их в слова. Только дала своему сыну понять, что происходящее с неизвестным для него ребенком действительно серьезно. Возможно, даже смертельно опасно.       Урахара выпрямился, но не спешил сводить взгляда с ребенка.       — Не могу заверить, что смогу что-нибудь сделать, — со вздохом заметил он.       Никто не ответил.       — Я говорил вам, — обратил он взгляд на пришедшую молодую пару, — что последствия могут отразиться на вашем ребенке. Но даже мои прогнозы были более оптимистичными.       — Но как такое возможно? — выступила чуть вперед Масаки, нахмурившись.       — Похоже, связь Атанабаши-сана с его сыном разрушилась быстрей, чем я мог предположить. И этот процесс необратим. Он слишком маленький, чтобы выдержать такое давление пустого внутри себя.       Ичиго напрягся. Он не чувствовал никакого пустого внутри ребенка, только какую-то внутреннюю нестабильность, которая, похоже, и вызвала на лице мальчика такое болезненное выражение.       — Могу предложить только одно — ввести его в искусственную кому, — Урахара замолк, но лишь для такого, чтобы дать другими переварить информацию. — Это замедлит процессы разрушения, и у меня будет больше времени, чтобы что-то придумать. Но если мне не удастся, то так он уйдет менее мучительно.       Незнакомка закрыла лицо руками, пришедший с ней мужчина приобнял ее. Похоже, они были родителям этого ребенка — реакция безошибочно указывала именно на это. Ичиго опустил взгляд. Наверное, его бы родители тоже переживали, если бы с ним случилось нечто подобное. Но с другой стороны, отец говорил что-то о своих прогнозах. Насколько заранее он мог предугадать то, что сейчас испытывал тот мальчик? Ичиго решил не делать никаких выводов, продолжил слушать.       — Скажи, это касается только его? — тихо спросил мужчина.       — Да, его сестры не «унаследовали» пустого. Их способности останутся на уровне медиумов без возможного развития.       И пока мужчина и женщина что-то решали в долгом молчании, Урахара отослал Рюу. Тот должен был найти Бенджиро в глубинах магазина и подготовить все для нового «жильца».       — Если это может помочь ему… — начал мужчина.       — Иначе он проведет все это время в мучениях, — отрезал Киске.       Все это время он был чересчур серьезен, даже не достал веер из глубин одежды.       — Хорошо.       Незнакомцы ушли. Масаки подняла ребенка на руки и пошла следом за мужем в глубины магазина. Ичиго же остался сидеть на месте. Стоило выждать, прежде чем вновь отправляться в путь. Никто не хотел ничего говорить, возможно, потому что между собой они все понимали. И, похоже, ему оставалось только спросить обо всем прямо. Но прежде лучше дождаться, когда мама покинет пределы кабинета отца, иначе она сделает все, чтобы увести сына от таких щепетильных тем.       Ичиго поднялся, прошел к седзи и, легонько сдвинув их, осмотрел коридор. Он ответил ему тишиной. Никто не шел по этому коридору. Возможно, Масаки могла воспользоваться другим проходом, звуки из которого не могли появиться здесь. Согласившись с этой мыслью, Ичиго последовал вглубь. Он довольно быстро преодолел весь путь и аккуратно подступился к заветной двери. Оттуда вырывались шум приборов и спиртовые запахи, но они никогда не смущались Куросаки. Напротив, его будто магнитом притягивало к этой комнате. Он аккуратно подтолкнул дверь и заглянул внутрь. Ребенок лежал на стальном столе в окружении некоторых приборов. К его телу подступали различные провода и трубки, на его лице зияла медицинская маска. И лицо его теперь не выражало такую болезненность, которую Ичиго видел прежде. Похоже, в нынешнем состоянии он практически ничего не чувствовал. Урахара же суетился у приборов, что-то периодически набирал на клавишах. Куросаки тихо кашлянул, чем вынудил обратить на себя внимания, и сразу же состроив гримасу полной невинности, спросил:       — Могу я чем-нибудь помочь?       Урахара с минуту напряженно смотрел на него, после все же вымолвил:       — Пожалуй, ты мог бы помочь.       Он сделал для сына несколько специальных листов, куда попросил каждый день заносить показатели приборов. Всего лишь писать цифры, ничего сложного. Также в обязанности Ичиго вошел присмотр за ребенком. Он обеспечивал его питание и иную жизнедеятельность, а также следил за появлением пролежней.       Ичиго с энтузиазмом взялся за это, и в это время подумал, что хотел бы и дальше вот так помогать людям. Возможно, именно это и определило его жгучее желание связать свою человеческую жизнь с медициной. Но пока он мог только наблюдать протекающие дни, во время которых ничего не происходило. Урахара пропадал в соседней комнате, иногда покидал ее только для того, чтобы забрать у Ичиго заполненные листы и удалиться. Он редко ел, практически ни с кем не говорил. Куросаки подумал, что, возможно, на него так влиял тот факт, что сам Ичиго оказался ровесником принесенного ребенка. Но, даже согласившись с этой мыслью, он мало чем мог помочь.       — Ты хочешь сказать… — остановил его рассказ Кохуро, — что тем ребенком был я?       Ичиго кивнул.       — Ты не выдерживал влияния пустого, не мог сдержать его. Отец больше не мог помочь тебе, поэтому нужно было найти альтернативу. И ею стала… Конекута.       Кохуро невольно поднялся с места, его лицо выражало глубокое удивление. И не только он один ответил таким красноречивым жестом, пусть больше никто не сдвинулся с места. Но они явно были удивлены.       — Подожди… разве ее не просто спрятали в моем теле? — Кохуро коснулся груди.       — Я никогда подобного не говорил, — со вздохом заметил Куросаки. — Это слова Айзена.       — Разве не ты был информатором по вопросам, связанным с Урахарой? — вмешалась Рукия.       Ичиго мельком глянул на нее.       — Но это не значит, что я давал верную информацию.       Кохуро присел обратно, опустил голову.       — Извини, но такова правда. Конекута была создана специально для тебя, — Ичиго не сводил взгляда с Атанабаши и невольно подумал, что его выражение лица в таком тусклом свете напоминало то самое, из его воспоминаний. — Ее задача — соединить пустого со способностью шинигами (самой сильно проявляющейся у тебя).       Кохуро вновь обратил взгляд на Ичиго.       — Полагаю, ты мог наблюдать некоторые проявления этого соединения. Проблема в том, что для стабилизации Конекута всегда должна оставаться при тебе, но Айзен извлек ее, и теперь тебе приходится прикладывать усилия, чтобы сдерживать пустого. Точнее… приходилось…       Куросаки замолчал. Никто больше не подавал голоса, не пытался что-то спросить или добавить. Все молчали. Только Кохуро вновь проживал новые эмоции, которые едва мог сдержать, а, возможно, даже не пытался этого сделать.       — Но я не совсем понимаю… это никак не объясняет, как я принял удар на себя, — хрипло произнес Атанабаши.       Ичиго вздохнул. Действительно, это пока было очевидно только ему одному.       — Из-за извлечения вы оказались связаны. Айзен ничего не знал о том, что Конекута создавалась под особенности твоей души. Она впитывала в себя твои способности, а также установила прочную связь между вами. И хоть извлечение нарушило последнее, все еще был шанс, что связь может быть восстановлена. Так и произошло. Видимо, сыграл второй элемент, который использовал Айзен. Отец изучает этот вопрос, — Ичиго перевел дух. Слишком сложно вываливать сходу так много информации. — В общем, связь между тобой и Конекутой восстановилась, и ты стал обеспечивать Айзена свое силой. В том числе силой пустого, которую Айзен использовал для своего обращения. Он, похоже, пытался возвыситься над всеми существующими расами.       — Возвыситься? — тихо спросил Атанабаши.       — Разломать предел возможностей шинигами. Как, например, это произошло с вайзардами, которые прошли пустофикацию. Конечно, Айзен много экспериментировал, поэтому его случай отличный от того, что случилось с ними.       Кохуро отвел взгляд в сторону.       — Сложно объяснить, как это произошло. Это все прежде предстоит изучить. Известно только то, что связь обеспечила Айзену возможность использовать твои силы. Я даже сам почувствовал огонь твоего Кайки, сочащийся из реацу Айзена. — Кохуро вновь взглянул на Ичиго, и взгляд его не предвещал ничего хорошего. Похоже, не стоило это добавлять. — Именно поэтому, когда поражение достигло не только души Айзена, но и Конекуты, сработала защита, которая перебросила урон на «пустую оболочку», а именно на тебя. Как бы объяснить… Айзен паразитировал на тебе, но при этом был самостоятелен. Он уже обеспечил себя желаемым, и все меньше и меньше нуждался в тебе (по крайней мере, он вознамерился избавиться от тебя, из-за чего я могу сделать подобные выводы). Поэтому и для Конекуты ты стал лишним. И если тело Айзена было для нее «родительским», то твое уже нет. Потому весь урон перешел к тебе. Надеюсь, я смог объяснить.       Кохуро кивнул. После поднялся.       — Это все, что мне следует знать?       Ичиго ничего не ответил. И что он мог сказать в подобной ситуации? Сложно судить о том, что Кохуро знать следовало, а что нет. Но и тот не спешил что-то добавлять, из-за чего пришлось попытаться разрядить обстановку вопросом:       — Желаешь дождаться моего отца?       Ответ последовал незамедлительно.       — Ты хоть и говоришь сегодня достаточно откровенно, но, похоже, ничего не скажешь о своих поступках.       Ичиго вздохнул. Стоило догадаться. Рюу рассказал Куросаки о том, что Айзен «обронил» во время разговора с Масаки.       — Я не думаю, что мне нужно что-то говорить, — Ичиго скрестил руки на груди.       — Почему-то я не сомневался, что ты это скажешь. Подвергаешь мою семью опасности, втягиваешь во все Рукию, а теперь тебе просто нечего сказать…       — Я не говорил, что мне нечего сказать, — перебил его Ичиго. — Я сказал, что любой мой довод не будет тобой услышан.       И, похоже, он попал в точку. Даже не видя взгляда Кохуро, который стоял в проходе, спиной к Куросаки, Ичиго чувствовал глухую стену. Атанабаши уже давно все для себя решил, он просто желал убедиться в своей правоте.       — А они есть, эти доводы? — грубо бросил он.       Ичиго отвел взгляд в сторону.       — Либо так, либо смерть. Что бы ты выбрал?       — Как минимум, не делать все это за моей спиной. Как минимум, — его голос стал грубее, — не подвергать опасности моих близких.       Ичиго поднялся, стал собирать провода и сматывать их между собой.       — Я уже ничего не могу исправить.       — В последнее время я только и слышу, как сильно ты ошибаешься. Такое ощущение, что ты только и делаешь, что в чем-то ошибаешься. В своих действиях, выводах, мыслях о других людях…       — Полагаю, это правда, — вместо какого-то внятного ответа произнес Куросаки.       Он не собирался оправдываться, даже если некоторые слова Кохуро кололи по самому живому. Все равно. Атанабаши имел право злиться, и Куросаки точно не тот, кто собирался держать на него обиду.       — Так и что ты решил? Полагаю, после нашего общения на крыше ты все же изменил мнение.       Кохуро ответил не сразу.       — Да, я был не прав тогда. Я слишком многое прощал тебе. Но тот раз был последним. Больше я не желаю прощать, — с этими словами он удалился.       Ичиго хоть и оставил свое занятие, но даже не обернулся и тем более не попытался догнать его. Какой смысл? Он знал, что в конце останется один. Но почему-то внутри все так болело, а глаза неприятно щипало. Все хорошо звучало на словах, а на деле все это ужасно давило, лишая воздуха, лишая самой жизни.       Да, правильно он когда-то сказал Садо: «Я и вправду не представляю, что случится со мной, если кто-нибудь из вас погибнет. Из меня будто вырвут часть души…». Погибнет, уйдет, предпочтет держаться подальше. Все это угнетало одинаково. Кохуро жив, но лишился сил. На него свалилось многое, и теперь из-за груза прежних тайн, он просто не мог вынести всего.       Ичиго был неправ. В очередной раз. Снова ошибся. И когда эта череда неудач закончится? Как только Куросаки услышал, что остальные также покинули комнату и пошли за Кохуро, он закрыл лицо руками.       И почему ему так больно?

***

      Кохуро был рад, что никто не спрашивал о произошедшем в конце, не пытался переубедить его. Ему и без того тяжело, он и сам не был уверен до конца, что стоило все так обрывать на корню, возможно, стоило вновь послушать. Но слишком явно бросалось в глаза, что часто мнение Атанабаши во многих вопросах просто не учитывалось. И теперь он оказался на этой обочине, где все его усилия, все тренировки просто пропали в черноте, а остался только он с разбитыми чувствами.       Они вышли к реке вновь, отошли подальше от людных мест. Рукии и Ренджи пора было возвращаться, и теперь они готовы покинуть Мир Живых. И хоть Кохуро чувствовал, как неприятно кололо от осознания, что он больше не сможет увидеть их (по крайней мере, будучи простым человеком), но эти чувства пропадали в бездне других. Все навалилось на его плечи разом, окончательно придавив к земле. И как только он продолжал удерживаться?       Рукия и Ренджи покинули гигаи, и Кохуро понял, что едва видел их. За их спинами открылся Сенкаймон.       — Время прощаться, — с грустью произнесла Рукия.       Кохуро, не скрывая тоски, улыбнулся ей. Вышло вяло.       — Ну, вы могли бы использовать гигаи, — заметил он немного оптимистично.       Ренджи поддержал его, но отметил, что они не смогут посещать Мир Живых так часто, как хотелось бы.       — Но мы можем убить тебя, чтобы ты присоединился к нам, — шутливо заметил Абарай.       — Обойдусь.       С улыбками они простились. Кохуро едва смог сдержать слезы, чувствовал, как ком неприятно впился в горло. Но он терпел. Их образ продолжал размываться, и как они уходили вглубь Сенкаймона он уже не видел. Это только сильней и сильней напоминало о том, к чему он пришел. И это вызывало острое желание побыть одному. Переварить все это. Дать волю чувствам, если это потребуется. И он ждал.       Орихиме и Садо ушли первым. Ишида прошелся с Кохуро и Тацуки немного и тоже покинул их. Но Арисава упорно не уходила, а Атанабаши не находил внятного предлога, чтобы оставить ее. Только они сблизились настолько, чтобы проводить время вместе, а он бежал от нее. Но почему же она не уходила?       Арисава, когда они миновали парк и ушли в более безлюдную его часть, неожиданно остановилась, чем вынудило сделать это и Атанабаши. Он с нотками удивления в глазах посмотрел на нее. Она повернулась к нему, подошла достаточно близко, не отводя взгляда.       — Не слишком ли долго ты сдерживаешься?       Кохуро не был уверен, что понял ее вопрос правильно.       — Я могу поверить, что все свалившееся не раздавило тебя. Но я не верю, что ты настолько бесчувственный, чтобы так просто принять все это, — пояснила она после некоторого молчания.       — Если ты это поняла, то почему ты все еще здесь? — прямо спросил Атанабаши.       Тацуки опустила взгляд на мгновение, вздохнула.       — Разве ты хочешь оставить наши отношения на прежнем месте? Мне всегда казалось, что ты настроен серьезно. Наверное, я ошиблась.       Она попыталась уйти, но Кохуро остановил ее, схватив за руку. По телу прошлись мурашки. И что он сейчас делал?       — Я и не думал, что это взаимно.       — А ты хоть раз дал мне сказать об этом? — немного саркастично заметила Арисава, из-за чего Кохуро невольно улыбнулся.       Но улыбка быстро сошла с лица. Он опустил взгляд.       — Прости… — чувства душили его. Он все еще думал, насколько правильно идти у нее на поводу, делать что-то подобное, но все больше и больше голова склонялась к ее плечу, руки уже зацепились за ткань ее кофты за спиной. Ее тепло ощущалось так явно, и все больше и больше лишало всяких сомнения.       Да пошло оно все…       Он уткнулся в ее плечо и зарыдал. Надрывно, будто все чувства разом вылились из сердца, и теперь причиняли ему нестерпимую боль. Он чувствовал ее ладонь на своих волосах, чувствовал, как и она прижималась к нему, но совсем не мог успокоиться. Потерянная сила, дружба, взросление и посвящение в тайны завертелись в его мыслях, и он не мог отпустить ничего, продолжал периодически выть, чувствуя, как потряхивают плечи, как груз постепенно отпускает грудь.       Он прошел такой путь, чтобы прийти в никуда. Потерять все то, за что он ценил этот мир. Стать простым человеком, которым он был до встречи с Рукией. И зачем ему все это? Зачем знать о родителях, друзьях, всех этих шинигами, риддо, квинси, пустых?       Он сильнее сжал ткань кофты Тацуки, сильнее вжался в плечо.       Сможет ли он когда-нибудь смириться?