***
И, конечно же, они опоздали. Сложно, наверное, не опоздать, когда буквально каждые три минуты Цуна тормозила около какой-нибудь чуши, типа сакуры, со словами «м, это надо запомнить». Если честно, то Реборн надеялся, что они успеют хотя бы на второй урок, однако какой-то наглый мальчишка, только взглянув на их колоритную парочку, сказал, что им лучше прийти завтра — а вообще лучше никогда — и желательно пораньше, чтобы ученица сама успела заглянуть к директору, послушала наставления и изучила расположение кабинетов в школе. Пф. Сам Реборн уже, конечно, знал, что и где находится, не зря же у него скрытые камеры по всей школе, но окей, девчонке здесь ещё учиться, поэтому, наверное, не стоит осложнять ей жизнь… А вот хрен. Будущий босс она или кто? Бракованный босс, так сказать. — Хочешь мороженого? — невпопад спросил вдруг Реборн, а Цуна отвлеклась от чтения какой-то книги в своем телефоне, недавно купленном в интернет-магазине, и подняла на него уже не такие пустые и равнодушные глаза. Он помнил, что ей в глаза лучше не смотреть — да-да, затянут в свою глубину, околдуют и так далее, однако насколько приятно было наблюдать за тем, как эти глазки-пожары вспыхивают привычным огоньком! Савада бросила взгляд на небольшой автомат-холодильник и, улыбнувшись своей изломанной улыбкой, кивнула. — Ага, погодите, у меня где-то деньги были… — Цуна неловко пошарила рукой где-то за спинкой кресла и ойкнула. — Э… Господин… как там, блин. А! Реборн, вы не забирали мою сумку? Ну, она около ворот лежала. — А на кой-черт ты её сняла? — встрепенулся он, оглядываясь назад — до школы, ну, в принципе, не так уж и долго идти, да и сумку терять не хотелось, ведь именно там лежали документы одной глупой и острой на язык девчонки. — Ну простите. Мне нужно было вытащить из неё телефон. Реборн посмотрел на неё так, словно она была последней дурой, сам схватился за рычажки и с силой толкнул коляску вперед. Колеса закрутились-закрутились и заскользили по асфальту, а Цуна, взвизгнув, вцепилась руками-спичками в подлокотники и подняла на него пустые-пустые глаза, которые впервые наполнились чем-то, вроде осуждения и укора.***
— Тут такое дело, — начал он, крутя в руках черную фетровую шляпу. Цуна отвлеклась от разглядывания каких-то играющих в кружку детей и, слизывая с губ остатки мороженого, нехотя перевела взгляд на него. — Знаешь, я же не простой репетитор. Ты и сама сказала — ты отличница, поэтому дополнительные занятия тебе не нужны. Я — киллер. И меня нанял твой отец и босс одной крупной мафиозной семьи, потому что ты наследница на место главы этой же группировки, и… Реборн резко осекся, потому что Цуна оглушительно громко чихнула. И ещё раз. И ещё. — О, простите, у меня аллергия на чушь, — театрально прогундосила она и вновь показательно чихнула, а он хмыкнул. — Ты думаешь, я тут шутки шучу? — Нет, просто хочу узнать, что вы курите, — на полном серьёзе заявила Савада, а потом закатила глаза и искривила губы, когда холодное дуло пистолета уткнулось ей промеж глаз. — Я думала, что это прошедшая стадия в этапе развития наших отношений, нет? Хотите — стреляйте ради Ками, вас никто не сдерживает. Сделали чай — пейте, достали пушку — стреляйте. Серьезно, что за показуха? — Привычки, — едко хмыкнул Реборн, чуть надавливая на пистолет, и сухо продолжил. — Забыл, что ты вся такая сахарная. Цуна пронизывает его холодным и колким взглядом, крепче вцепляется руками-спичками в подлокотники и дергает плечом. Вся мирная обстановка, которая на время воцарилась между ними, пропадает мгновенно, как по взмаху крыла. В воздухе вновь повисает напряженное молчание, тяжесть которого почти по-настоящему давит на плечи, будто желая подчинить, на вкус оно противное и вяжет на языке. На этот раз Цуна не собирается первой отводить взгляд и признавать поражение — смотрит прямо в глаза из-под редких ресниц, и Реборну кажется, что он все-таки хоть что-то поменял в этой неуклюжей кукле. Нет, дуло пистолета даже не накаляется, его не морозит от её взгляда, но ведь девчонка глаза все ещё не отводит, показывает, что гордая. А раньше она бы сделала так? Смогла бы? В этот раз молчание нарушает Реборн. — Дай руку, — потребовал он, а Цуна, все ещё тяжелым взглядом смотрящая на него, ядовито и язвительно интересуется: — Уж не кольцо ли вы хотите мне надеть? — Слушай, ну ты невыносима, — закатывает глаза Реборн и сам грубо хватает её за руку, а Савада кривит губы в какой-то изломанной усмешке и тут же заходится в надрывном кашле. — Смотри на меня. На меня смотри, я сказал. Он держит её маленькую ладошку в своей руке аккуратно и осторожно, как-то… бережно, будто от того, если он надавит, её кожа покроется болезненными трещинами, словно старая фарфоровая статуэтка, и разобьётся на множество осколков. Узкие темные брови непонимающе изгибаются, а колдовские глаза наполняются каким-то теплым живым огоньком, который ласково окрашивает их в рыжий. Цуна несколько раз дергает рукой, пытаясь высвободить её из его крепкого захвата, однако ничего не выходит, и поэтому просто успокаивается, явно понимая, что против него она действительно не попрет. Реборн впервые просит что-то рассказывать, хотя ему, в принципе, нужно только чтобы девчонка просто сосредоточила на чем-то внимание, поэтому слушает какую-то сухую историю о том, как она впервые резала вены — аккуратно, боязливо… Реборн проводит пальцем по золотой пустышке, за ленточку прикрепленной к нагрудному карману, она вспыхивает болезненным ядовитым лимонным цветом, и на ладони, с небольшим запозданием, появляется такого же цвета небольшой огонек, на который Цуна смотрит испуганно, замолкая буквально на середине своего рассказа. — Это что? — неверующе смотрит она на его руку и рвано вздыхает. — Голограмма?.. — Это Пламя, — второй рукой он все ещё крепко держит её ладонь, поэтому сжимает её ещё сильнее, даже не чувствуя сопротивления — Цуна слишком напугана, и аккуратно стряхивает огонек со своей ладони на её. Савада вздрагивает и жмурится, когда золотые ленты Пламени ползут по её запястьям, однако Реборн только шикает на неё и ощутимо встряхивает за шкирку, приказывая не двигаться. — Оно не обожжет. Смотри на свои руки. Она действительно смотрит, чуть приоткрывая глаза, и удивленно охает, когда огонь почти ласково облизывает бурые шрамы, и те буквально тают, растворяются и оставляют после себя только розоватую кожу. — Теплый, — потрясенно шепчет она, а золотистые ленты обвивают запястья и будто лопаются — в воздухе повисает запах лимона и яркие искры, которые тут же испаряются. — Действительно не обжигает… А… Как? — Что, такого в твоих мангах не было? — усмехается Реборн, щелкая её по носу. Пламя возвращается сначала на его ладонь, потом медленно переползает в пустышку и исчезает вовсе. Цуна восхищенно застывает на месте. — Хочешь научиться делать так же? Савада нетерпеливо и неловко ёрзает в кресле и сверкает яркими живыми глазами, в которых накапливается тяжелая рыжевизна. — Ещё бы.