At least I still have You.

04. Юнхен прочитал весь миллион накопившихся за день сообщений, но так и не выбрал, к кому пойти сегодня. Он порядком устал за эту неделю, которую провел практически без сна, но заработал больше, чем за месяц. Он мысленно шутил на тему несдержанности, которую многие принимали за страстное поведение, но опасался озвучивать свои мысли вслух. К его работе относились терпимо, как и ко всем нелегальным занятиям, но предпочитали лишний раз о ней не говорить. Юнхен подпер голову рукой и невесело подумал о том, чтобы снять отель на сутки и проваляться в кровати, отключив телефон, но потом решил, что ситуация пока не была настолько плохой. К тому же, он не мог спать спокойно нигде, кроме этого здания, которое как-то слишком легко привык считать своим домом. В конце концов, он в любой момент мог завалиться к Чживону, и тот вряд ли будет против, даже радостно уступит заваленную вещами кровать. Да и Чжунэ явно поделится местом на полу. Но, в то же время… Хотелось иметь свое собственное место. Донхек сидел в соседнем кресле и читал одну из книг, стоявших в неровной стопке на краю дивана. Вряд ли Чжунэ был настолько щедр – не то чтобы ему было жалко, просто он не думал о том, что можно делиться с кем-то своими вещами – скорее всего, это были книги из библиотеки Ханбина. Юнхен отметил, что в одежде на два размера, да еще и в натянутой поверх нее безразмерной толстовке Чживона с диким принтом Донхек выглядел то ли жалко, то ли трогательно. Но, в то же время, в груди приятно потеплело от осознания, что на его стороне уже два человека. Чживон был очень щедрым парнем, но свою одежду одалживал чаще всего только Ханбину – возможно, правда, потому, что Ханбин был единственным, кому приходило в голову ее брать. Юнхен зашел в список контактов и, не глядя, крутанул его пальцем вверх, чтобы остановиться на случайном номере. Результат вызвал у него только нервный смешок. - Уходишь? – спросил Донхек, отрываясь от книги и глядя на него с каким-то странным виноватым выражением. - Почти, - ответил Юнхен, сбросив вызов до того, как у Ханбина зазвонит телефон. Но Ханбин и без этого появился на лестнице через несколько секунд. Юнхен смотрел на то, как он с нечитаемым выражением спускается по лестнице, и думал только о том, как когда-нибудь это напряжение между ними лопнет, и ударная волна заденет всех, кто знает их хоть немного. - Уходишь? – спросил Ханбин неожиданно, остановившись у дивана и глядя куда-то над головой Юнхена. - Почти, - испытав дежавю, ответил Юнхен, удивившись, что их лидера заинтересовала такая информация. - Спи у меня. Ханбин произнес эту фразу так быстро, что ее смысл дошел не через десять секунд, и даже не через двадцать. - Что? – тупо переспросил Юнхен, краем глаза отметив, что Донхек очень усердно уткнулся в книгу и вообще стал выглядеть как человек, который меньше всего хочет быть именно здесь. - Спи у меня, - более четко повторил Ханбин, по-прежнему глядя куда-то в сторону. – Это моя вина, что тебе негде спать. Казалось, Ханбин вложил в эти слова годовой запас человеколюбия, поэтому комментарии пришлось оставить при себе. - Ладно, - без раздумий согласился Юнхен, чувствуя облегчение от того, что пропала необходимость куда-то уходить. Возможно, их отношения в этот момент стали на градус теплее. Минус девяносто девять вместо минус сто. Получив ответ, Ханбин с тем же независимым видом отвернулся и ушел обратно наверх, как будто спускался только для этого. Донхек снова стал выглядеть виноватым, но объяснять ничего не хотелось. Юнхен ободряюще улыбнулся ему и поднялся с кресла, чтобы переодеться и пойти спать. Комната Ханбина Юнхену никогда не нравилась, и он никак не мог привыкнуть к этой пустоте, пусть и заходил сюда каждую ночь. Единственным ее плюсом было, пожалуй, то, что отсутствовал вообще любой риск об что-нибудь споткнуться. Даже подушки были свалены в углу по какой-то особой схеме. Комната Ханбина была самой большой, самой неуютной и самой холодной. Это была единственная комната, которая не отражала внутренний характер хозяина, потому что Ханбин на самом деле был намного сложнее, чем весь этот ледяной минимализм. Комната Чжунэ была довольно маленькой и, помимо коллекции дисков, почти все пространство на стенах занимали книжные полки. Он не особо утруждал себя уборкой, но хотя бы, в отличие от Чживона, запихивал свою бесконечную черную одежду в угловой шкаф, из-за чего визуально у него почти всегда был порядок, не считая разбросанных по столу учебников и тетрадей. В комнате Чживона всегда царил бардак. Чистая одежда сваливалась горой на кресло, грязная – в угол комнаты рядом с дверью. То, что можно было носить, бросалось на кровать. На подоконнике выстраивались кривые пирамиды из комиксов, которые периодически с грохотом обрушивались на пол. Чживон спал очень мало, предпочитая все остальное время проводить на работе или за каким-то безумным занятием, поэтому его комната была похожа на пестрый склад его жизни. Самой уютной и чистой была комната Чжинхвана, но Юнхен незаметно закинул ключ от нее в его чемодан, когда вызвался помочь донести вещи до машины. Это была идея Чживона, но он и так вел себя слишком подозрительно тем утром, поэтому старший не спускал с него глаз. Таким образом они хотели показать Чжинхвану, что у него всегда будет место, в которое можно вернуться. Поэтому комната, из которой он не забрал почти ничего, кроме одежды и личных вещей, должна была оставаться закрытой до его возвращения. В которое они, конечно же, почти не верили, потому что каждый из них многое бы отдал за полноценную жизнь в семье вместе с любящими родителями. Взрослую и самостоятельную жизнь. Вдалеке от дома под названием «Neverland». Освещение в комнате Ханбина было довольно тусклым, потому что кроме ночника, не дававшего ничего, кроме маленького ощущения уюта, здесь было только семь маленьких светодиодов, встроенных в потолок в каком-то причудливом узоре. Юнхен скинул свои вещи на пол и оглянулся на кровать, поведя плечами. Ханбин не уточнял, где именно он может спать, но вряд ли им обоим будет уютно в одной кровати. Особенно с учетом того, что им с недавних пор стало так неуютно просто существовать в одном помещении. Поэтому Юнхен устроил себе гнездо из одеял и подушек в углу комнаты и, выключив свет, с удовольствием в него забрался. Здесь было уютно и тепло, но, несмотря на усталость от прошедшей недели, сон не шел. Он просмотрел все новости за последний месяц, дошел даже до дешевых статей из желтой прессы, но уснуть так и не смог. Возможно, было слишком рано, но вылезать из своего гнезда уже не хотелось. Понимание пришло позже. Здесь было слишком тихо. Внизу так никогда не было. Каждая ночь была наполнена разными звуками. Чжунэ листал над ухом свои книги или, по каким-то великим праздникам, устраивался под боком и полночи залипал в игры на телефоне, постоянно ерзая от азарта и тыкая локтем в бок. Когда Чжинхван еще жил с ними, на кухне или в ванной постоянно возились полуночники, потому что ночь была едва ли не единственным временем, когда можно было поплескаться в душе без воплей из-за двери, а потом с удовольствием сожрать половину холодильника. Чживон приходил с работы поздно, полный впечатлений и историй, и под его эмоциональную болтовню отлично засыпалось. А Ханбин, испытывавший постоянные проблемы со сном и бесившийся от любого звука, забрался далеко от этого. В его комнате не слышно было даже недовольного ора Чжунэ. Юнхен посмотрел на время – часы на экране мобильника показывали половину первого – и невесело подумал о том, что завтра на ночь оставит диктофон внизу и потом будет спать в наушниках с этими звуками. Ханбин ложился в два, и до его прихода оставалось полтора часа, но вряд ли это как-то изменит картину. Юнхен запихнул телефон поглубже под подушку и закрыл глаза с намерением заставить себя заснуть любыми силами. Одновременно с этим в коридоре совсем близко раздался звук шагов, после чего дверь очень тихо открылась, впуская в комнату неяркий свет из коридора. Юнхен очень старательно притворился спящим, потому что разговаривать с кем-то ему хотелось сейчас меньше всего. - Спишь? – очень тихо спросил Ханбин, остановившись рядом. Было странно слышать его голос таким. Обычно он разговаривал даже громче, чем Чживон в своей эмоциональности, как будто боялся остаться неуслышанным. Не дождавшись никакой реакции, он опустился рядом и очень несмело прикоснулся ледяными пальцами к волосам Юнхена. Тот едва не вздрогнул от неожиданности, и огромным усилием воли заставил себя лежать без движения и дышать по-прежнему глубоко. От прикосновений Ханбина внутри взрывался гейзер. Столп горячей воды ударялся об сердце и заполнял собой все. Юнхен всегда нервничал в такие моменты – и сейчас, и намного раньше, когда между ними еще не было этой беспричинной эмоциональной войны. Но даже сейчас хотелось схватить Ханбина за руку и убежать куда-нибудь, где им никогда не придется расставаться. Ханбин просидел так долго, просто гладил Юнхена по волосам, думая о чем-то своем. Он, как и все, прекрасно знал, что Юнхен спит очень крепко и просыпается только от звона будильника – иначе жизнь в холле бы уже давно убила его недосыпом – поэтому пользовался этим. Юнхен почти справился с неврозом от его прикосновений, но ледяная рука неожиданно переместилась на щеку, а потом – на шею, и чужое дыхание оказалось совсем близко. Ханбин целовал его без мягкости и нежности, возможно, просто не умел по-другому, но гейзер внутри даже от такого неловкого контакта стал намного горячее и болезненнее. В этом поцелуе было столько искренности, что от нее можно было задохнуться. Ханбин отстранился очень быстро, и Юнхен едва успел подавить в себе желание податься вперед и поцеловать его уже по-своему, а потом обнять так крепко, как только хватит сил, и не выпускать до утра. Но прямо сейчас его можно было напугать или, что хуже, разозлить такими действиями. Юнхен был готов подождать еще, но только не очень долго. Но сейчас уже было неясно, кто из них сорвется и не выдержит первым. 05. Книга со стуком упала на пол, и Донхек, видевший тревожный сон, который медленно перетекал в кошмар, был даже благодарен ей за то, что проснулся. Чжунэ спал в кресле, наклонив в голову вбок, и даже от взгляда на его позу становилось больно и неудобно. Он был почти по уши завернут в плед, поэтому не мог проснуться от холода в ближайшее время. Донхек помнил, что нужно научиться расставлять приоритеты в этом доме, и долго колебался, прежде чем решительно вылезти из-под одеяла. Человечность пока что побеждала. Руки замерзли практически моментально – Чживон говорил что-то о том, что зимой придется перебраться наверх, потому что отапливать холл будет слишком дорого и бесполезно – поэтому пришлось завернуться в толстовку, прежде чем наклониться над Чжунэ. Они не были особенно знакомы и даже не представлялись друг другу, поэтому Донхек понятия не имел, как к нему обращаться. Успокаивало только то, что в этом доме никто не был помешан на вежливости. - Эй, - негромко позвал Донхек, чтобы не напугать Чжунэ своей настойчивостью. Чжунэ не шелохнулся. Пошевелился только тогда, когда почувствовал прикосновение к своему плечу, и глубже зарылся в кресло. - Чжунэ-я, - позвал Донхек неуверенно. Обращаться неформально к малознакомым людям все еще было дико для него. - Хен, не сейчас, - недовольно фыркнул Чжунэ и попытался натянуть плед на голову, правда, безуспешно. Донхек понял, что обращались точно не к нему – они с Чжунэ были одного возраста – и неловко застыл над ним, понимая, что тот мог видеть какой-то слишком хороший сон. Но, поразмыслив, продолжил свои попытки. - Эй, проснись. Чжунэ приоткрыл глаза только после пятой попытки, явно собираясь нагрубить, но, увидев перед собой Донхека, растерялся. - Тебе будет удобнее спать у себя, - пояснил тот, воспользовавшись заминкой, и отодвинулся от кресла в сторону. Чжунэ не ответил, только смазано кивнул, откинул плед и, подхватив с пола книгу, быстрым шагом направился наверх. Донхек плюхнулся на диван. У него не было мобильного – старенький телефон сгинул дома вместе с другими вещами – и в холле не было часов, поэтому он не знал, сколько сейчас времени. Но спать после резкого пробуждения уже не хотелось. На улице раздался шум двигателя, который прекратился через несколько секунд, и еще через какое-то время тяжелая входная дверь открылась, и внутрь ввалился Чживон – донельзя довольный, с растрепанными влажными волосами. - Привет, - небрежно сказал он, но при этом просиял такой довольной улыбкой, будто обращался к старому другу, которого не видел пару недель. Донхек открыл рот, чтобы что-то ответить, но Чживон уже рухнул на диван рядом с ним и закинул руку на спинку. От его одежды пахло кондиционером для белья, как будто он вышел из своей комнаты, а не вернулся с работы. - Зашел в спортзал на пару часов, - доверительно поделился Чживон с самым счастливым выражением на лице. – Чувствую себя отлично. Донхек не знал, зачем человеку, целый день таскавшему тяжести на стройке, было ходить в спортзал после работы, но решил не спрашивать. От Чживона волнами исходила жажда деятельности, заразительная неуемная энергия, от которой хотелось подскочить и начать активно что-то делать. Он не был похож на человека, который способен усидеть на одном месте долго. В нем было столько сил и жажды жизни, что этого, казалось, хватало на нескольких человек. - Что делал? – спросил Чживон, повернув к нему голову, и на несколько секунд Донхек потерялся в его взгляде – таком открытом и чистом, взгляде, который никак не вязался с ощущением опасности или странном выражении на лице. - Читал. - Весь день? Почти, хотел сказать Донхек, но вместо этого просто кивнул. Полдня он маялся от скуки в общей комнате, чувствуя себя отцом Белль в замке чудовища, то есть, самым нежеланным гостем на свете. Он помыл посуду, чтобы быть полезным, и немного прибрался на кухне, но не позволял себе сделать еще что-то. Несколько раз выходил на крыльцо, чтобы подышать воздухом, но практически сразу начинал чувствовать слабость и панический страх, поэтому заходил обратно. Где-то в середине дня спустился недовольный Ханбин и, сунув ему в руки стопку книг, с независимым видом поднялся наверх. Книги были разными – от научно-популярной литературы до фантастической биллетристики, но Донхек, который изнывал от информационного голодания, погрузился в них с головой до прихода Юнхена. - Ты покроешься пылью, - фыркнул Чживон, поднимаясь и доставая из кармана телефон, чтобы набрать несколько коротких сообщений. – Или станешь таким же невыносимым, как Ханбин, если будешь сидеть в четырех стенах и учиться. Поехали. Донхек не стал спрашивать куда, просто позволил энергии подхватить себя, и быстро оказался на переднем сидении. Чживон с иронией посмотрел на то, как он педантично пристегивается, но никак не прокомментировал. Когда он, наконец, повернул ключ и завел машину, задняя дверь открылась, и на сидение плюхнулся совсем не сонный Чжунэ, зябко ежившийся в тонкой кожанке. Как будто так спешил, что надел первое, что попалось под руку, но ничем не собирался это выдавать. В машине Чживона оказалось неожиданно чисто, хотя Донхек подозревал, что не стоит заглядывать в багажник. Чжунэ по-королевски развалился на заднем сидении, брезгливо закинув раскрытый рюкзак на багажную полку, и уткнулся в телефон, хотя слишком часто отрывался от него, чтобы посмотреть на огни ночного города. Машина ехала мягко, без дребезжания, хотя Чжунэ как-то упомянул, что древнее ее могут быть только динозавры. Скорость не чувствовалась, хотя горящие фонари за окном пролетали очень стремительно. Радио играло очень тихо, чтобы создать ненавязчивую атмосферу, и Донхек погрузился в какое-то подобие транса, в котором ему было хорошо и спокойно. - Чем ты раньше любил заниматься? – неожиданно спросил Чживон, и Донхек вздрогнул и повернул голову, не зная, что на это ответить. - Пялиться на людей? – предположил Чжунэ с фырканьем, когда молчание затянулось. - Скейт, - невпопад ответил Донхек, спохватившись, потому что несколько мгновений назад словил себя на том, что засмотрелся на профиль Чживона, мягко подсвеченный ночными огнями. - Это все? – удивился Чживон, даже не повернувшись к нему, потому что в это время сворачивал с дороги рядом с одним из многочисленных мостов. - Не все, - ответил Донхек, когда они притормозили. – Но это самое главное. Важнее катания на скейте были танцы – но два месяца назад пришлось уйти из команды после того как мама пришла на одну из репетиций и устроила один из своих бредовых скандалов, который порядком испортил всем настроение перед важным конкурсом. Никто не обвинял Донхека в проигрыше прямо, но находиться с теми, кого он считал своими друзьями, стало почти физически тяжело. Он никогда не скрывал положение дел в семье, и по состоянию его одежды и внешнего вида это всегда было понятно. Но он не ожидал, что все отвернутся от него, как только увидят правду своими глазами. Рассказывать об этом новым знакомым не хотелось. Донхек понимал, что с этими ребятами вообще не стоило особенно поднимать тему семьи – он подозревал, что даже не представляет, насколько она может быть болезненной. Они не сговариваясь поднялись на мост, на котором, несмотря на ледяной ветер, были люди, завороженно смотревшие на блики света, отражавшиеся в ледяной воде. Смотреть на воду ночью было, похоже, одним из любимых занятий людей, склонных к самоубийству. Она выглядела слишком заманчиво и имела какое-то сходство с бездной внутри. Создавалось обманчивое впечатление, что после прыжка можно будет лететь вниз целую вечность. Чжунэ зябко поежился, когда остановился, но ничего не сказал о выборе места. Похоже, ему самому здесь очень нравилось. Чживон снял куртку и накинул ему на плечи, оставшись в одной майке, и даже получил за это благодарный кивок. Донхек снял с себя толстовку, оставшись в тонком свитере, и робко предложил ее Чживону, встав бок о бок с ним у перил моста. Чживон сгреб его в охапку, совершенно ничего не стесняясь, и завернул в толстовку их обоих. Рукав оказался где-то на уровне шеи, но Донхек не жаловался – так было на порядок теплее, можно было почувствовать спиной биение чужого сердца, и вода внизу перестала казаться такой пугающей. - Мы не всегда так развлекаемся, - пояснил Чжунэ, привалившись к ним с другой стороны. Похоже, холод и большое расстояние от дома творили маленькие чудеса с его характером. - Только когда устраиваем приветственную вечеринку для новичков, - невесело усмехнулся Чживон, вспомнив о чем-то. Донхек не стал спрашивать, кто был последним новичком, и что с ним стало. - Моя мать хотела меня продать, - неожиданно для себя сказал Донхек. – Я сбежал. Он не стал уточнять, кому и куда, но, как оказалось, этого было достаточно, чтобы его поняли. - Ты развлекаешься куда лучше, чем мы, - хмыкнул Чжунэ без капли сочувствия, но почему-то от этих слов неясный груз, висевший болезненным комком на сердце, куда-то исчез. - Можно и так сказать, - легко согласился с ним Донхек. Чживон высвободил руку и обхватил его за пояс. Это было больше похоже не на объятие, а на попытку удержать рвавшегося вниз человека, но Донхек почувствовал, что этого хватило. В паре шагов от них было его любимое место. Он приходил сюда каждую ночь после ухода из танцевальной команды. Но так и не нашел в себе мужества прыгнуть. - От нас не убегай, - негромко сказал Чживон ему на ухо. – Если мы и продадим тебя, то только в хорошие руки. Донхек оставил при себе комментарий, что одна такая хорошая рука сейчас обнимала его. И, впервые за сегодня, нашел в себе силы оторвать взгляд от воды и посмотреть не вниз, а вдаль. И после, вплоть до возвращения домой, смотрел только вперед.