Сближение

Посылка пришла спустя полгода после того, как майор покинул замок Глория. Слишком поздно для рождественского подарка, слишком рано для подарка ко дню рождения. Вначале, после скоропостижного отъезда майора, команда ходила вокруг графа на цыпочках, явно ожидая если не истерики, то уж приступа затяжной депрессии так точно. Дориан пытался уверить их, что с ним все в порядке, но его команда лишь послушно кивала, соглашалась, и все равно продолжала обращаться с ним, как с хрустальной вазой. — Милорд, неужели вы… не волнуетесь, — как-то раз осторожно спросил Бонхэм, подавая обед. — Нет, я сделал все возможное, — просто ответил Дориан. — Теперь очередь за майором. Это как танец, — непонятно к чему заметил он. Бонхэм послушно кивнул, соглашаясь, и решил больше эту тему не поднимать. Главное ведь, что милорд в относительно хорошем настроении и вновь взялся за работу — значит, все в порядке, не так ли? Да и кто он, Бонхэм, такой, чтобы нарушить это хрупкое равновесие? И вот посылка, без обратного адреса, здоровенная. Они с Джеймсом вдвоем едва сумели незаметно занести ее в дом, так, чтобы Дориан этого не видел. Под слоем упаковочной почтовой бумаги обнаружилась черная лакированная коробка с логотипом магазина. — Дорогая, — авторитетно заявил Джеймс, чуть ли не принюхиваясь к коробке. Не сговариваясь, они практически одновременно потянулись к крышке, в четыре руки открывая ее. Внутри лежало вечернее платье. Ярко-красное, из тяжелой блестящей ткани, оно сверкало на свету, точно было покрыто россыпью бриллиантов. Тут даже без консультации Джеймса было ясно, что стоит оно целое состояние. Под платьем нашлись коробка с туфлями и болеро из белого меха. К визитной карточке магазина кто-то степлером прикрепил билет в оперу. — Этот четверг, правая ложа, выступает какой-то итальянский тенор, — пояснил Бонхэм, изучив билет. В комнате повисло молчание. Джеймс, обычно тут же начавший бы пересчитывать стоимость билета и всего подарка по курсу фунтов стерлингов, только гладил пушистый мех. Затем выпустил болеро из рук и забрал у Бонхэма визитную карточку магазина. — Сшито на заказ в ателье. Гамбург. — Как ты думаешь… — начал Бонхэм. — Нет, он скряга, — отрезал Джеймс, хмурясь. — Но, может… — Нет, никаких может. Джеймс опять вцепился в меховое болеро, придирчиво изучая его. — Норка, — наконец выдал он свой вердикт. В последнее время в замке царило упадочническое настроение: отчасти это было связано с желанием Джеймса сэкономить на обогреве жилых помещений, отчасти — со странной апатией Эроики. Хоть милорд и утверждал, что с ним все в порядке, это его «в порядке» было весьма далеко от порядка. Как Джеймс — от покупки себе костюма из последней коллекции модного дизайнера. Или же как майор — от Аляски. Мысли Бонхэма опять вернулись к причине всех бед. Ни для кого не было секретом особое отношение Дориана к майору — пожалуй, даже слишком особое. Бонхэм предпочел бы, чтобы герр Эбербах просто стал одним из череды многочисленных любовников графа и канул в Лету, как остальные. — И зачем он только приезжал сюда из самого Бонна? — уже вслух продолжал размышлять Бонхэм, отбирая у Джеймса болеро и аккуратно укладывая его в коробку. — Вот именно, получил что хотел и убрался восвояси, ненавижу! — зло прошипел Джеймс, сжимая кулаки. Бонхэм покосился на мелкого скрягу — таким он видел его весьма редко. Джеймс как бухгалтер мог ныть о безумных тратах, совершаемых милордом, призывать к порядку всю команду разом и плакаться о впустую потраченных на развлечения деньгах. Он мог сердиться, когда они забывали убрать продукты в холодильник и те портились, но в состояние ярости приходил крайне редко. — Ты знаешь, зачем? — полюбопытствовал Бонхэм. — Да. — И?.. — Не скажу. Потому что моя главная задача — защищать самое ценное сокровище этого дома. — Деньги? Но Джеймс лишь презрительно фыркнул. — Предпочитаю долгосрочные вложения, меня не интересует сиюминутная прибыль. * * * К обсуждению злополучной посылки они вернулись во вторник, когда Дориан вяло поинтересовался за завтраком, что за гроб стоит в библиотеке и чье тело они решили там спрятать. — Вы не открывали коробку? — спросил Бонхэм с замиранием сердца. — Нет, — так же спокойно ответил Дориан Бонхэм с Джеймсом переглянулись: похоже, положение дел было еще хуже, чем они предполагали. Дориан всегда был авантюристом по своей натуре, его привлекали всякие загадки и новые открытия, и то, что он не счел нужным исследовать непонятно откуда возникшую коробку, наводило на очень нехорошие подозрения. — Хм, ну, я думаю, от платья вреда не будет. Милорду не помешало бы взбодриться. Особенно если подарок не от него, — осторожно начал разговор Бонхэм, когда они с Джеймсом несли грязную посуду на кухню. С того станется вернуть платье в ателье и потребовать возврат его денежного эквивалента. Но бухгалтера Эроики, казалось, заботили совсем другие вещи. С пропажей майора из жизни графа, а, точнее, с пропажей интереса к майору у графа, Джеймс стал более дружелюбным… нет, не так — менее скупым и более человечным, прежде всего к своему нанимателю. — Но кто будет дарить такое дорогое платье совершенно безвозмездно? Там точно нет чека? Возможно, граф заказал его себе сам, ты хорошо искал, Бонхэм? — Да. Скорее всего, его прислал тот, кто заметил апатию графа и хочет попытать удачу. — Да, удача — это то, что нам сейчас чрезвычайно нужно, — как-то странно ответил Джеймс. Вечером они посовещались с остальными членами команды перед ужином, и было вынесено единогласное решение: все же вручить коробку графу. К платью Дориан отнесся так же безразлично, как и ко всему остальному; в последнее время его вообще мало что интересовало. Под настойчивым взглядом Бонхэма он все же достал платье из коробки, осмотрел и, даже не примерив, убрал обратно. — Милорд, желаете ли вы, чтобы Джонс помог вам завтра с прической, или же вы хотите сами уложить волосы? — Я не еду. — Но как же билет? Он наверняка обошелся недешево, а достался вам абсолютно бесплатно, — влез в разговор Джеймс, до этого старательно делавший вид, что считает что-то на калькуляторе. — Можешь его продать, — сухо ответил Дориан, возвращаясь к своему столу. Тот был завален чертежами Бостонского музея, в который через две недели должна была прибыть коллекция картин Босха. — Ну уж нет, если я сдам его в день спектакля, то получу только сорок процентов стоимости! — Тоже неплохо. * * * В полдень прибыл курьер с корзиной цветов, что само по себе было не ново. Граф, даже несмотря на увлеченность майором на протяжении последних нескольких лет, и, как следствие этого — неувлеченность кем бы то ни было еще, все еще пользовался огромной популярностью у богемного круга. В первую очередь у молодых, привлекательных и впечатлительных мужчин. Ну что ж, это было неудивительно — ведь Дориан был красив, богат и к тому же обладал прекрасными манерами. Наличие собственного замка только добавляло очарования и без того притягательному образу потомственного аристократа. Цветы приходили часто, не реже пары раз в неделю, с записками, милыми безделушками и любовными письмами, которые Дориан практически никогда не читал. Цветы команда исполнительно расставляла по вазам в комнатах и коридорах, а милые безделушки Джеймс радостно относил в комиссионный магазин. Этот букет, наверное, ждала бы та же участь, что и все остальные, если бы не те цветы, из которых он был составлен — ярко-алые, желто-розовые и бордовые розы. — Подожди, Джонс, отнеси его в мою спальню. И… когда его доставили? — Сегодня в обед, милорд, — ответил Джонс, послушно вынимая цветы из вазы и направляясь с ними восвояси. -Хм, сегодня в обед. — Дориан замер. Нет, даже не вздумай надеяться, просто не думай об этом. Но эти розы — «Эроика» и «Глория», странное сочетание для букета, тем более если знать, кем является их получатель. Особенно если отправитель — кто-то, кто любит посылать шифровки. Кто привык это делать. О боже… Дориан быстрым шагом поднялся в свою комнату и достал коробку с платьем. Оно село идеально, как будто для него сшито. Хотя почему «как будто»? Нет, Дориан часто шил себе на заказ костюмы, в основном как для графа Глория, но не платья, только не их. Их шила его верная команда, старательно подбирая ткань, каждый раз с бесконечными примерками и переделками; они перешивали каждое платье раз за разом, до тех пор, пока оно не садилось идеально на фигуру Дориана, скрывая все, что ему нужно было скрыть. Это было нелегко, учитывая его рост и комплекцию. Но результат того стоил: мало кто мог опознать в высокой, но прелестной леди мужчину, когда Дориан сам этого не хотел. Но это платье было другим — оно не скрывало того, кем является его обладатель. Скорее, наоборот — мягкая ткань облегала тело, не давая возможности спрятать мышцы, разрез привлекал внимание к слишком узким бедрам, а белое болеро делало и так широкие плечи еще шире. Определенно это платье было сшито для мужчины — а заказано другим мужчиной, который мог знать параметры его тела. И сердце Дориана трепетало в предвкушении встречи. Наконец-то майор сделал свой шаг. * * * Клаус не нервничал, совершенно точно, абсолютно. Он просто не мог сосредоточиться на дороге, только и всего, в третий раз сворачивая не туда и вместо здания Королевского театра оперы и балета оказываясь где угодно в Лондоне, но только не там, где нужно. Перелет был сложным: вначале задержка самолета из-за тумана, позже — неразбериха в пункте проката машин. И «Мерседес», неужели так было трудно закупить хорошие немецкие машины? Когда персонал будничным тоном спросил: «Вы хотите Глорию*?» — в первую секунду Клаус застыл истуканом, похолодев от страха: как они догадались?! Потом до него дошло, что речь идет о машине. Эти чертовы англичане и Эроика заодно! Ему хотелось развернуть машину и уехать обратно в Германию, в Бонн, в свой замок, и… это было бы глупо. «Клаус, подумай об этом иначе: зачем ты все это затеял?» Если бы он знал. Вернее, знал — да, он хотел этого идиота, гребаного извращенца. Наверное. Делает ли это его таким же извращенцем или же нет? За прошедшие полгода ничего не изменилось, идея еще раз заняться сексом с Эроикой вызывала все ту же реакцию ужаса и отрицания. Вот только все чаще мысли волей-неволей возвращались к Эроике, особенно во время этого самого гребаного секса. Получался какой-то замкнутый круг. Клаус должен был все выяснить, хотя бы для себя. Естественно, к началу оперы он опоздал. * * * Дориан нервничал, постоянно заглядывая в большое зеркало, висящее на противоположной стене в фойе театра — не растрепалась ли прическа, не испортился ли макияж? Люди, проходящие мимо, рассматривали Дориана настолько пристально, насколько позволяли правила приличия — тот в ярко-красном платье слишком выделялся на фоне остальной толпы. «Майор что, не мог прислать мне что-нибудь менее эпатажное?» — почти со злостью подумал он, в десятый раз за вечер объясняясь с очередным любителем острых ощущений, что да, ждет, нет, не его. Опера должна была вот-вот начаться, а Клауса точно не было среди всей этой разномастной толпы, Дориан узнал бы майора даже под прикрытием или же в образе кого-нибудь другого. Но нет, Клаус еще не пришел или ждет его в зале? Но если майор уже в ложе, то насколько заранее он должен был приехать? Задаваясь этим вопросом, Дориан поспешил занять обозначенное в билете место, но и тут его ждало разочарование — ни в самой ложе, ни поблизости от нее не оказалось никого, хотя бы примерно подходящего под внешность майора. А потом началась опера, и Дориан полностью погрузился в происходящее. Ведущая роль в «Травиате» была отдана неизвестному для Дориана итальянцу. Боже, какой у него голос! Это просто преступная халатность, что Дориан еще не знаком с ним лично. «Вероятно, я пришлю ему корзину с цветами и приглашение на ужин. Возможно, даже следующим вечером». Окрыленный этими мыслями Дориан неспешно спустился в фойе во время антракта; там уже царила непередаваемая атмосфера, которую могли создать только глубоко очарованные искусством люди. Ох, все эти дамы в прекрасных платьях и не менее прекрасные джентльмены… Пожалуй, это было не такой уж и плохой идеей — поехать сюда. «Как давно я заперся в своем замке от всего мира и предался унынию и грусти?» — задавал себе этот вопрос Дориан, пока что всего лишь скромно стоя возле главной лестницы. Он уже примерился было присоединиться к компании людей богемного вида, живо обсуждающих внезапную замену второго тенора, когда знакомый голос прозвучал совсем рядом. Несмотря на шум многоголосой толпы, Дориан все равно услышал этот великолепный баритон. Конечно же, полностью он раскрывался лишь тогда, когда его обладатель говорил на своем родном языке, но и английский в исполнении майора был очень даже неплох. Ну что ж, значит, это все же был Клаус, Дориан не ошибся. Дориан пригладил волосы и обернулся, всматриваясь в спускающихся по лестнице людей. Майора он увидел почти сразу — тот нещадно зевал, прикрываясь программой, и, похоже, всю оперу предавался греху праздности и лени, а, в частности, сну. Дориан почувствовал, как помимо воли начинает улыбаться: это был его майор, такой… черствый и непробиваемый, но поэтому или, скорее, вопреки этому такой любимый. «Ну же, взгляни на меня, — думал Дориан, подходя к лестнице, преграждая путь спускающемуся Клаусу. — Посмотри на меня, улыбнись, и мы будем счастливы». Конечно же, Дориан предпочел бы вместо улыбки поцелуй, но он хоть и был мечтателем по своей натуре, но не идиотом. Майор остановился на лестнице, не доходя с десяток ступенек до зала, осмотрел веселящуюся толпу людей. Дориан почувствовал, как взгляд Клауса остановился на нем. «Ну же, иди ко мне, любовь моя». Майор прошел мимо. * * * Майор неспешно возвращался назад, в свою ложу. Настроение было паршивым — он проделал весь этот путь, даже заказал платье для Эроики, отправил цветы, чтобы быть стопроцентно уверенным, что этот романтичный идиот припрется сюда. И что? А ничего, он просто не смог. Это было слишком. Одно дело — думать о Дориа… представлять Эроику во время секса, другое — встретить его в жизни. Этот Дориан был опасен, среди всех этих людей он был угрозой, а угрозу следовало устранить. Нет, Эроика не был угрозой в общем смысле этого слова, но он был угрозой для Клауса лично. Третий звонок уже давно прозвенел, приглашая всех вернуться в зал, но погруженный в свои мысли Клаус не слишком-то и торопился занять место в своей ложе. Если в первом акте ему еще удалось хорошо поспать, то во втором заунывный дуэт козла с пекинесом этому не способствовал. А на третий акт… хм, похоже, на третий акт он не попадет. Дориан стоял возле двери, в ярко-алом платье и накинутом на плечи белом болеро, с программой в руках, делая вид, что увлечен только лишь ей, безмятежный и незаметный. Ха, как будто Эроика мог быть незаметным. «Как он смог найти меня так быстро?» Пожалуй, Клауса всегда поражала эта способность ворюги находить его всегда и везде, где бы он не был. Клаус остановился, оценивающе осматривая этого извращенца. Платье сидело хорошо, это было немудрено, ведь его шили немецкие портные, а он отлично знал параметры тела Дор… нет, Эроики. Как Клаус и рассчитывал, пушистый мех скрывал ширину плеч и накачанные руки, разрез внизу платья притягивал взгляд к ногам, отвлекая внимания от полного отсутствия груди. Приглушенный свет коридора смягчал резкие черты лица, но все равно графа сложно было принять за женщину. И все же нельзя было не заметить, что красный цвет определенно шел этому извращенцу, как и платье. Эроика поднял взгляд, как будто только что заметил внимание к собственной персоне, и улыбнулся. * * * Дориан нервничал — не так он представлял себе их первую встречу после… после того, что произошло между ними полгода назад. Нет, он понимал, что выигранная битва — это еще не окончательная победа, и все-таки, получив платье, надеялся на более теплый прием. Но Клаус взял и прошел мимо, а сейчас стоит и рассматривает его, как какую-то экзотическую тварь. «Ну что ж, смотри-смотри. Ты же сам хотел меня в это одеть, так что наслаждайся зрелищем». Дориан захлопнул программу, поворачиваясь к майору и просто глядя на него. Красив, зараза, как всегда. Прямо обворожителен, даже в этом бесформенном темно-синем костюме. Дориану кажется, что их дуэль взглядов все длилась и длилась. А затем Клаус делает шаг и еще один. В следующий момент Дориан прижат к двери. «О да, пожалуйста, поцелуй меня», — хочется орать ему на этого упрямого идиота, но все, что он может, все, что ему сейчас дозволено — это молящий взгляд и легкие касания рук. Клаус должен решиться сам, это не только его, Эроики, битва. Руки Дориана забираются ему под пиджак, поглаживая спину… ну же, решайся. «Ты прекрасен, я люблю тебя, просто дотронься до меня, пожалуйста, хватит бороться», — вкладывает он в свои прикосновения, и, кажется, Клаус понимает его. * * * Клаус никогда не любил целоваться, особенно с Эроикой, даже с переодетым женщиной Эроикой. Но сейчас он не был способен врать самому себе. Он хотел секса, это было весьма нормальное желание для мужчины его возраста. Куда страннее было бы, если бы такого желания не было. Проблема была в том, что он хотел секса с Эроикой — и не был готов сообщить ему об этом, вербально, по крайней мере. Но, похоже, его план сработал. «Поцелуи все же имеют какое-то значение, они не совсем бесполезные», — думал он, когда граф втаскивал его в пустующую ложу. Клаус был готов поспорить, что дверь была заперта, он проверял все на этом этаже до начала спектакля. Эроика остановился, деловито закрыл дверь, затем ужом проскользнул мимо, задергивая портьеры. Он что, планирует заняться сексом прямо здесь? В кресле было бы не слишком удобно, и вряд ли оно выдерживает вес двух взрослых мужчин. В первый и последний раз, когда они занимались сексом, в их распоряжении была кровать в спальне графа. После этого Эроика почему-то не настаивал на повторении, ограничиваясь оральными ласками. А майор был только рад подобному положению вещей, его до жути пугала перспектива оказаться еще раз в той постели. И что теперь? «Теперь ты обдумываешь, как трахнуть графа в закрытой на ремонт ложе, отбросив все сомнения, что терзали тебя вот только что? Графа, одетого по твоей прихоти в женское платье. Хм, да, будь Эроика женщиной, проблем бы не возникло. Во многих аспектах». Клаус лишь покачал головой, степень своего падения он собирался обдумать позже. * * * — Майор, — промурлыкал Дориан, возвращаясь в объятия Клауса; тот послушно обнял его. «Боже, спасибо тебе. Я точно умер и попал в рай». Дориан не удержался, опять поцеловав Клауса, затем еще и еще. Господи, это просто божественно, поцелуи майора были прекрасны, но сейчас Дориану хотелось совсем другого, чего-нибудь более земного и грязного. — Какой вес вы способны выдержать? — Что? — Эти прекрасные сильные руки… вы ведь не пренебрегаете упражнениями со штангой? — Нет. — Отлично. Улыбнувшись, Дориан скрылся за дверью, оставив Клауса одного в ложе. Что? Клаус уставился на закрытую дверь, но та хранила молчание. Что это только что было? Он сделал что-то не так? И к чему были эти глупые расспросы про вес и штангу? Эроика что — собирается устраивать соревнования по… Клаус замер, пораженный своей догадкой. Вот ведь… извращенец. Нет, Клаус не раз занимался в этой позе сексом с женщинами, но еще ни разу — с мужчинами. Да он вообще не занимался сексом с мужчинами, ну, кроме Эроики. И то не в счет. Дверь скрипнула, Эроика вернулся в ложу и в объятья Клауса. — Надеюсь, вы не скучали, мон амур. — Куда ты, черт возьми, ходил? За шампанским и оркестром? — Готовился, — честно ответил Дориан, Клаус чуть не ляпнул: «К чему?», но вовремя удержался: знать подробности ему не хотелось. И так достаточно того, что сейчас прижимается к его бедру. Кто-кто, а Эроика весьма готов к… хм, этому. И возбужден. Клаус смял длинный подол платья, беззастенчиво таща его вверх. Ткань приятно скользит по коже, он проверял. Вон как этот идиот блаженно жмурится. Вообще-то в полумраке и в женском платье это было… приемлемо. * * * А потом они сидели — майор в кресле, Дориан у него на руках, положив голову ему на плечо. От Клауса потрясающе пахло сигаретами и недавним сексом. Постепенно дыхание его возлюбленного немца выравнивалось, и Дориан ловил эти недолгие минуты полной расслабленности и блаженной неги. Если он не ошибался, то сейчас пойдет новый виток борьбы его майора с самим собой за какую-то мнимую честь и достоинство настоящего мужчины. Тело под ним напряглось, но Клаус продолжал молчать, затем полез за сигаретами. «Ну что ж, пожалуй, я и в этот раз пойду вам навстречу, мой прекрасный Аполлон». — Не стоит курить в ложе, — нарушил молчание Дориан. — Это закрытое помещение, оно не используется в данный момент из-за ремонтных работ. Никто сюда не придет. — Но есть еще пожарная сигнализация и датчики дыма, — возразил Дориан. — Они отключены, я проверил, — деловито ответил Клаус. — Полагаю, мне не стоит спрашивать вас о том, что же еще вы проверяли здесь? — лукаво улыбнулся Дориан. Ему надо было бы сдержаться, он знал это. Но не мог — злить Клауса было весело; весело и так завораживающе — наблюдать, как этот бешеный темперамент берет верх над разумом и волей, взрывая ледяные оковы самоконтроля и долга, сковывающие его. Еще больше Дориану нравилось указывать этому упрямцу на очевидные вещи, которые тот собирался игнорировать до последнего. — Я одолжу тебе свой плащ, — наконец ответил Клаус. Платье было безвозвратно испорчено — измято и… Клаус даже не хотел думать о том, чем оно было испачкано. Совесть уже начала напоминать о себе, говоря, что он поступил весьма скверно, но послевкусие от хорошего секса еще не давало ее голосу зазвучать в полную силу. Наверное, надо было бы еще что-то сказать. Но слова не шли на язык. Это было еще хуже, чем в первый раз, когда они прощались в аэропорту, среди кучи людей. * * * «Возможно, однажды я даже позволю ему закончить то, что он начал в замке», — лениво думал Клаус, перебирая светлые локоны. Миниатюрная блондинка сладко спала рядом, обхватив руками подушку. Ее красное платье валялось возле кровати, смятое и наверняка безнадежно испорченное. Как и то платье… Клаус гадал, что же Эроика сделал с ним — выбросил, сдал в химчистку или же оставил на память об их встрече? Все три варианта были одинаково вероятны. Вариант «оставил на память» будоражил фантазию, Клаус неосознанно сжал светлые локоны в кулаке; не исключено, что он даже займется с ней сексом еще раз, прежде чем отправить на все четыре стороны. Сколько их, таких женщин, было за последний месяц? С каждым разом его раздражение все нарастало. Это было не то, чего ему хотелось. Ему хотелось вцепиться в эти растрепанные локоны и жестко трахать этого извращенца. Мысль об этом возбуждала… да, пожалуй, он даже предложит ей погостить у него несколько дней. * * * Дориан был готов ко всему. Тогда, прощаясь с Клаусом, он пообещал себе, что больше не будет преследовать этого взбалмошного и непонятного немца — он сделал все, что мог, теперь настала очередь Клауса принимать какое-либо решение. Он ждал, что на одной из его авантюрных краж майор опять возникнет из ниоткуда. Он ждал, что тот сам приедет к нему в замок еще раз погостить. Или навестит его в Бельгии, или в Швейцарии. Получить приглашение на свадьбу было бы не так предпочтительно, но Дориан всерьез рассматривал и эту ситуацию, когда до него дошли слухи о романе Эбербаха с какой-то француженкой. Чего он не ожидал — так это еще одного платья, на сей раз темно-бордового, в викторианском стиле… и официального приглашения в Шлосс Эбербах. Он долго размышлял над этим и все же, несмотря на уговоры своей команды, решил поехать. Если уж так, то он хочет лицом к лицу столкнуться с той, что похитила сердце его дорогого майора. Но зачем платье? Ну что ж, он будет так любезен, что даже наденет его. И все же это было глупо, думал он, сидя в гостиной замка. Где-то там висел столь притягательный «Мужчина в пурпурном», но у Дориана сейчас совершенно не было желания украсть эту картину. К парадному крыльцу подъехала машина, затем хлопнула входная дверь, и где-то в глубине дома прозвучал голос дворецкого, говорящий, что герра Эбербаха ожидает гость. Дориан попытался успокоиться, но сердце билось как бешеное, норовя выпрыгнуть из груди. Два года, долгих и безрадостных два года он был лишен возможности видеть своего возлюбленного майора, пусть даже уже и не его майора. «О боже, боже, боже, пожалуйста, дай мне достойно пройти через все это», — мысленно просил Дориан, вслушиваясь в гулкое эхо шагов. Он скучал по нему и по этому запаху, в котором парфюм майора мешался с запахом его сигарет и легким флером оружейного масла. Не думать о Клаусе в его постели, не вспоминать эти плечи, эту шею, эти… губы. Дориан обнаружил, что успел встать с дивана, когда Клаус вошел в гостиную. Майор выглядел усталым — очевидно, вернулся с очередной миссии; он каким-то равнодушно обреченным взглядом скользнул по фигуре Дориана, будто тот — самое что ни на есть привычное явление в его замке. — Эроика. — Да? — Несмотря на усилия Дориана, голос все равно ощутимо дрожал. — Выглядишь отвратительно. — Клаус отвернулся, отдавая распоряжения насчет ужина следующему за ним дворецкому. — И пускай проверят петли, левая сторона ворот открылась со скрипом, — закончил он свой монолог, затем опять взглянул на стоящего в растерянности Дориана. Тот явно не знал, куда себя деть. Он, конечно, не ожидал радушного приема, но такое поведение майора было абсурдным. Разве это не Клаус прислал ему это платье? Или то была чья-то жестокая шутка? — Пошли, — раздалось совсем рядом. Клаус весьма грубо взял Дориана за предплечье и потащил из гостиной к выходу. — Фрау не останется на ужин? — уточнил дворецкий, когда они проходили мимо него. — Нет, — лаконично ответил Клаус. * * * Машина съехала с дороги, останавливаясь на обочине. — Вы думаете меня убить? — безразлично спросил Дориан. — Нет, — так же сухо, в тон Дориану ответил майор. В машине повисло молчание; где-то снаружи щебетали птички, со стороны трассы слышался звук проезжающих машин, но тонированные стекла не давали узнать, что же творится внутри стоящего в тени деревьев «Мерседеса». — О чем вы думали, когда посылали мне это платье? Майор закурил, он много о чем думал в последнее время. В самые темные моменты его странного состояния — о том, чтобы подкараулить Эроику где-нибудь на очередной вылазке и по-тихому увезти в свой замок. У него были отличные камеры в подземелье, их строили на славу, еще в средневековье — никто не смог бы расслышать стонов и криков о помощи. Или же о том, чтобы обратиться к доктору. Чушь, что он скажет? «Знаете, доктор, я нормальный мужчина, которого не привлекают другие мужчины, даже переодетые женщинами мужчины, но я все равно хочу отыметь этого идиота?» — Майор?.. С другой стороны, у Клауса всегда было плохо со словами, он любил действовать, а не говорить. Это ведь было легко — просто ни о чем не думать, а действовать, особенно когда Дориан был одет вот так, когда выглядел таким безопасным. Да, определенно так. Клаус даже мог бы его поцеловать. Почему бы и нет? Дориан целовал в ответ Клауса настолько нежно, насколько мог, гладил руками эти плечи, руки, лицо. Платье было объемистым и чертовски мешалось, корсет не давал дышать нормально, но это его не остановило. Дориан все равно перебрался на сторону Клауса, усаживаясь тому на колени. В этом ему очень помогли руки майора, забравшиеся под многослойную юбку, придерживающие за бедра. Дориан не сдержался, глухо застонав, когда рука Клауса добралась до паха, поглаживая вставший член. — Пожалуйста… давай… — Дориан замолчал, хватая ртом воздух, будто не мог связать и двух слов. — Что? — Клаус вопросительно посмотрел на этого придурка, вид Эроики, потерявшего дар речи, был весьма приятен его взору. Как и румянец, и этот затуманенный взгляд, когда Клаус ласкает его член. — …Давай … сделаем это. Я имею в виду… секс. Он что, серьезно? Как этот идиот себе это представляет? Два двухметровых мужика пусть в большой, но все же машине? И это гребаное платье. — Нет, — отрезал Клаус. Дориан как-то сразу сник, и глаза у него подозрительно заблестели. Он что, опять собирается плакать? Этого еще не хватало. Ну что в этот раз не так? — Это сложно. Тут мало места, идиот, — все же добавил Клаус с явным сожалением. Эроика рассмеялся, впервые за все это время легко и беззаботно. — О, не волнуйся, милый, мне хватит. Майор помедлил, но все-таки начал раздевать Дориана, который нетерпеливо ерзал у него на коленях, отвлекая от и так сложного задания. Черт, да кто только придумал столько крючков на этой проклятой одежде. — Прекрати… Дориан, прекрати, хватит целоваться, иди… — Но Эроика не унимался, казалось, его руки были везде, куда он только мог дотянуться. «Ну вот, все, как ты и хотел». Дориан, совершенно голый, сейчас сидел на нем и целовал с таким упоением. Клаусу до сих пор не нравились поцелуи, но он был готов их терпеть, лишь бы эти руки не останавливались. * * * Дориан испытывает странное чувство дежа вю: вот они опять стоят в аэропорту, ожидая рейса, только на этот раз это он — тот, кто возвращается домой. Клаус стоит рядом и все так же молча курит, точь-в-точь как в тот день. Вот только вместо раннего утра над взлетной полосой сгущаются сумерки; в свете ламп лицо Клауса кажется уставшим. — Майор? — Ммм?.. Дориан замолкает, что он может ему сказать? — Как поживает ваша прекрасная фрау Эбербах? — Фрау Эбербах? — Я слышал, что некая миловидная особа гостила почти год в вашем замке. — …Гостила, — наконец после долгого молчания отвечает Клаус. Дориан ощущает, как его силой разворачивают. Этот поцелуй был грубым, неумелым и просто ужасным. Но он был — и он был куда как лучше того, что майор подарил ему когда-то на балконе замка Глория. По крайней мере, он больше не сомневался. Клаус никогда не любил поцелуи, а поцелуи с Эроикой — тем более. Это был его кошмар, но пусть он лучше мучается наяву, чем во снах. Возможно, однажды он пришлет Эроике еще одно платье, кто знает. _______________________ * «Ниссан Глория» — японский автомобиль бизнес-класса, выпускавшийся с 1959 года компанией Prince, затем — Nissan.