---
Часы уверенно показывали время обеда, но на базе в Новогорске в этот момент мало кто пользовался им по назначению. Практически все футболисты собрались возле стола, оккупированного Набабкиным и Дзюбой. Одни молча наблюдали за происходящим, другие живо обсуждали друг с другом последствия спора, некоторые и вовсе не понимали, зачем тут стоят, но интерес так и не позволял уйти. — Они горячие! — воскликнул Артём, что есть мочи раскрыв рот в поисках спасительной прохлады, помахал ладонью и вновь сомкнул челюсти. Пельмень обжигал язык, но нападающий не привык сдаваться и вопреки всему старался как можно скорее покончить с первой «жертвой». — Тём, а ты вентилятором попробуй подуть, — хихикнул Черышев. — Хочешь, я сбегаю? — Плохому танцору… сам знаешь, что мешает, — высказался Набабкин и тут же забросил в рот новый пельмень. Дзюба сначала непонимающий взгляд перевёл на совершенно не жалующегося на температуру пищи Кирилла, а потом заметил щедро заполненную тарелку со сметаной, из которой защитник зачерпнул пару ложек, а затем отставил её в свою сторону, не дав разглядеть оппоненту. «Не наглей!» — только и высказал двадцать второй, отбирая спасительный сосуд. — А это ведь, наверное, вредно: сразу так много кушать? Да? — отставив в сторону одну из опустевших тарелок, спросил вдруг Набабкин. Он ни к кому не обращался, но многие в ответ всё же пожали плечами. У Миранчуков в глазах даже читалось: «Прости, мы не знаем». — Да, Наб, — кивнул Смолов. — Теперь у тебя осталась всего неделя. — А через неделю ты начнёшь покрываться тестом и превратишься в большой пельмень, — вслед за бывшим одноклубником продолжил Юра. — Ты кушай, кушай, не переживай. Мы тебя в обиду не дадим и скушать не позволим. Повар Сборной, приглашённый в качестве наименее заинтересованного и максимально непредвзятого человека, дал отмашку об окончании времени, продемонстрировал участникам и зрителям секундомер и принялся пересчитывать опусташённые тарелки и пельмени, оставшихся в уже начатых порциях. Наконец всё было закончено, и Роман словно диктор стадиона объявил: — И побеждает Кирилл Набабкин! Тридцать четыре пельменя! Артёму совсем немного не хватило до первого места. У него тридцать один пельмень. Набабкин победоносно вскочил с места, словно как минимум кубок страны выиграл вместе с командой — ещё и бросившиеся на шею Чалов с Головиным дополняли картину. А Дзюба лишь откинулся на спинку стула, осознавая, что придуманное собственной головой наказание исполнять придётся опять же самостоятельно.---
— Если что — ты меня не видел! — едва не сбив капитана с ног, но умудрившись схватиться за него и затормозить, выпалил Дзюба. Игорь как раз собирался ответить другу, но тот вновь бросился бежать и, набрав скорость, вскоре свернул на лестницу. — Меня тоже! — не успев прийти в себя, услышал Акинфеев. — Чего вы уже натворили?! — крикнул Игорь, но его вопрос, брошенный уже в спину пронесящемуся мимо Набабкину, так и остался без ответа. Армейский защитник, в отличие от Дзюбы тормозить возле номера первого не стал, но в дальнейшем повторил весь его путь. — Дурдом! Этажом ниже хлопнула дверь, донеслись удаляющиеся звуки бега, раздался какой-то удар, а потом всё стихло. Акинфеев оглянулся по сторонам — не то в ожидании кого-нибудь третьего из этой «банды», не то ища какого-нибудь свидетеля, который подтвердил бы, что этот марш-бросок ему не показался. Никого поблизости не оказалось, и Игорь на всякий случай решил всё же как можно скорее покинуть этот коридор. А то мало ли, что может случиться дальше. Возобновив свой прерванный маршрут, голкипер успел сделать всего пару шагов, когда по этажу раздался грозный крик Черчесова: — Какой умник это сделал?! Найду Дзюбу с Набабкиным — головы пооткручиваю! А потом уже разбираться буду! Акинфеев поспешно шмыгнул на лестницу и засеменил вниз. Утро явно не для всех оказалось добрым. А значит, день обещает быть весёлым. Но, похоже, опять же не для всех.---
Злой Черчесов — это в два раза более требовательный Черчесов. В этом сборники убедились ещё даже до начала тренировки. Сначала высказался о слишком позднем прибытии к полю, потом о чересчур медленном переобувании, некоторым попало за неподобающе длинные шевелюры, по мнению тренера закрывающие весь обзор. А виновников своего испорченного настроения и вовсе разнёс в пух и прах. Футболисты старались не попадаться лишний раз на глаза главному тренеру, чтобы не дай бог не попасть под горячую руку. И только Акинфеев, едва только тренировка закончилась, оказался возле Черчесова. — Станислав Саламыч, а вы не перегибаете? — осторожно, но с полной уверенностью в голосе спросил вратарь. — Нет, я всё, конечно, понимаю, но отстранять Дзюбу и Набабкина от матча… это слишком, мне кажется. Пострадают ведь не только они, но и вся Сборная. А где Сборная, там и страна. Урок для двоих может стать очень серьёзной жертвой для всех. — Тогда это станет уроком для всех, — отметил Черчесов. Акинфеев уже раскрыл было рот, чтобы привести новые доводы, но не успел. Тренер приобнял его за плечи и, бросив взгляд на постепенно покидающих поле футболистов, отвёл в сторону. — Успокойся, Игорь. Неоправданных жертв не будет. Будут готовы — сыграют в ближайшем матче, ну а если нет… У нас ещё два дня в запасе. А сейчас пускай походят попереживают, в большей степени проявить себя попытаются. На поле пусть выкладываются, а не дурака валяют за его пределами. В следующий раз думать будут, а не в чужом номере вещи к полу и стенам прибивать. Не Сборная, а чёрт знает что! Иди давай, — Черчесов легонько подтолкнул Игоря в спину, окончательно давая понять, что разговор окончен. — Но, Игорь, я тебе ничего не говорил. — Само собой!