Вторая попытка

Новость о возвращении Тора разнеслась по Ванахейму со скоростью звука грома. С раннего утра огромная площадь у дворца была заполнена воинами и простыми ванами, которые жаждали увидеть нового царя девяти миров. «Восьми, — грустно напомнила себе Фрейя, разглядывая с балкона разношерстную толпу. — Восьми». Знания, с раннего и давно забытого детства крепко вбитые в голову, всё ещё не хотели поддаваться изменениям. То и дело она, оговариваясь, упоминала девять миров. То и дело она в своих размышлениях задавалась вопросом: а что сказал бы на это брат? Но Фрейр уже давно ничего не говорил. Фрейр погиб за Асгард, за Одина, а потом оказалось, что всё это зря. Один уже давно не был Одином, а Асгард уже давно потерял гордое звание главного из девяти миров, вскоре вообще покинув их число. Великий мир превратился в звёздную пыль, и всё из-за Локи. Нет, Фрейя не ненавидела мятежного принца — хотя было за что. Она понимала его боль, его стремление быть любимым, важным для своей семьи или хотя бы для какого-то из миров, за неимением большего. И, глядя на мальчика с лицом злодея, но сердцем обычного ребенка, она твёрдо знала: нельзя допустить, чтобы он вырос таким же, как Локи. И надеялась, что смогла сделать для этого всё от неё зависящее. Воспитанник чем-то напоминал ей брата: он был таким же любознательным, обладал веселым и добродушным нравом. И даже то, как он грустил без материнской ласки, было похоже на Фрейра: близнецы попали в Асгард уже взрослыми, и с ними был отец, но порой брат приходил в её покои, склонял голову ей на плечо и тяжело вздыхал, а Фрейя понимала его без слов. Она пыталась заменить ему мать, но Один тогда возложил на неё слишком много обязанностей — будто специально старался разлучить её с Фрейром. Она сама не рисковала заводить детей: боялась, что не сможет стать хорошей матерью. Но глядя на сына подруги, которого она знала буквально с пеленок, порой задумывалась о том, что дети — не такое уж и тяжелое бремя.        Фрейя знала, что Сиф ждала Тора, и была рада за подругу — но она отложила бы визит царя ещё на пару десятилетий, если бы могла, чтобы не ранить совсем ещё невинного ребенка горькой правдой так рано. Судя по бледному лицу и в целом усталому внешнему виду, нормально выспаться ночью ему так и не удалось. Ей хотелось надеяться, что такой ценой она уберегла ребенка от слишком сильного разочарования, но судя по тоске, плещущейся через край из этих бледно-зеленых глаз, миссия провалилась. А сам принц, аккуратно выводя уже привычные руны, в очередной раз думал о том, что никто не может разочаровать его сильнее, чем он сам.        В дверь робко постучали. — Царь и леди Сиф желают видеть вас, леди Фрейя. И вас, мой принц. От взгляда Фрейи не укрылось, как плечи мальчишки едва заметно вздрогнули, но он продолжил чертить руны, не обронив ни слова. — Передай Тору и его невесте, что мы будем рады приветствовать их. Ты ведь готов? — чуть тише спросила она. Ответа не прозвучало, и Фрейя, тяжело вздохнув, кивнула слуге. — Зови их. Слуга, поклонившись, исчез, и Ванадис приготовилась к самому тяжелому сражению последних лет.        Тор, как и следовало ожидать, замер на пороге, рассматривая сына с некой смесью недоумения и злости во взгляде. Принц же смотрел на отца совершенно спокойно и даже выдавил из себя приветливую улыбку — точнее, Фрейе-то было очевидно, что выдавил, Тор мог бы и поверить в её искренность… А может, и нет — он-то брата неплохо знал, даже в личине Одина с легкостью вычислил. Сиф за спиной у Тора нервно сжала кулаки и Фрейя тоже напряглась. В комнате ощутимо запахло озоном. Но царь, видимо, устав переводить взгляд с сына на Фрейю и обратно, резко обернулся к Сиф и та аж побледнела, глядя на его лицо. Наверное, глаза Тора метали молнии не хуже, чем Громобой, крепко сжатый в руке — Фрейе не было видно, но реакция повидавшей виды подруги была очень красноречивой. — Это ты называешь необычной внешностью?! Что же ослепило лучшую воительницу Асгарда — любовь или безумие? Сиф молчала. Она чувствовала: любое слово сейчас разозлит Тора ещё больше. — Тор… — начала было Фрейя, но была прервана раскатом грома, который прозвучал так громко, как будто раздался в её собственной голове. — А ты не лезь! Знай своё место, предательница! — рявкнул ас. — Или ты выслушаешь меня, Тор, или сейчас же покинешь Ванахейм! Тор бросил злобный взгляд на Фрейю через плечо и опешил — сейчас она вовсе не была похожа на легкомысленную богиню красоты и любви. Перед ним стояла самая настоящая валькирия, пылающая праведным гневом, и громовержец даже удивился столь резкому преображению. — Локи расторг мирный договор, если ты забыл, Всеотец, — голос Фрейи звучал непривычно холодно, но отлично подходил её грозному облику. — Поэтому я имею право тебя изгнать, даже если это развяжет войну. Но, быть может, попробуем решить вопрос мирно? — и богиня обворожительно улыбнулась, хотя взгляд её оставался настороженным и серьёзным. Тор шумно выдохнул. Брат обожал портить ему жизнь, и даже смерть не стала помехой для этого странного увлечения. Фрейя не была правительницей Ванахейма, но была очень значимой фигурой в совете, а в вопросах войны миролюбивые ваны целиком и полностью прислушивались к ней: ведь именно в её руках была сосредоточена вся армия. Воевать с половиной эйнхериев, имея в распоряжении лишь горстку асов да весьма сомнительное мидгардское подкрепление, Тор не хотел. Поэтому он бросил ещё один быстрый взгляд на принца и хмуро поинтересовался, седлая ближайший стул: — Пивом не угостишь, хозяйка? — Даже покормить могу, — невозмутимо ответила Фрейя. — Некоторые решения лучше принимать с незамутненным разумом, мой царь. Легкий поклон — не то в шутку, не то всерьёз, взмах руки, и вот уже слуга ставит перед ним поднос с едой. Но впервые в жизни набивать желудок не хотелось. Выпить бы… Но стоило признать правоту Фрейи. Быть может, она ещё в чём-то окажется права? — Я тебя слушаю, — спокойно сказал Тор, с легким сожалением отодвигая ненужный поднос. — Но вряд ли ты можешь меня удивить больше, чем… — Не горячись, — мягко посоветовала Фрейя. — Я воспитывала твоего сына все эти годы и единственное, чем он схож с Локи, кроме внешности — это стремление к любящей его семье. Я не смогла и никогда не смогу полностью заменить ему мать. Но ещё больше ему необходим отец. Настоящий отец, а не кто-то из скучающих эйнхериев, — добавила она, опережая возможное замечание Тора. — Не повторяй ошибок Одина. Одиночество, страх и чувство ненужности закаляют характер, но с обладателем такого характера лучше дела не иметь… — Если брат меня чему и научил, так это не верить своим глазам, — помедлив, ответил Тор. — Лишь глупец забудет ценный урок сразу после гибели учителя. Возможно, ты и права, Ванадис. Как тебя зовут? — наконец-то поинтересовался он у принца. — По нашей традиции, имя даёт отец, — голос Сиф за спиной казался почти безжизненным. — Я подумала, что будет нечестно лишить тебя этого права. — Десять лет! Совсем свихнулась! — Боюсь, тебе не понравилось бы имя, которое я хотела ему дать. Наблюдая за Тором, который поднялся наконец со стула и подошел к сыну, Фрейя отметила про себя, как он изменился. «Возмужал», сперва подумала она, но, присмотревшись, поняла, что скорее уж постарел. Что так подкосило молодого ещё, по меркам асов, мужчину — потеря Асгарда, мидгардские трудности, выходки брата — она не знала. Но ей внезапно стало жаль царя. — Что ты знаешь о моём брате? — спросил Тор у принца. Тот замялся, явно раздумывая. — Леди Фрейя рассказала мне немного, мой царь, — с легким поклоном ответил он, но Тор нетерпеливо махнул рукой: — Можно без «царей» и всех этих ритуалов. Зови меня Тор. Так что ты знаешь? — Ваш сводный брат был злодеем, — робко ответил принц, не зная, как Тор отреагирует на подобное заявление, но, видя, что царь и бровью не повел, продолжил: — Из-за него погибли ваши родители и весь Асгард. И… — Леди Фрейя говорила тебе, что перед смертью он пытался меня убить? А… конечно, она ведь не знает об этом, — жестокая усмешка Тора заставила принца вздрогнуть. — Когда Танос пришел на наш корабль, он заставил Локи пытать меня, угрожая ему смертью. И он повиновался. Но мне сквозь боль казалось, что он вовсе не сожалеет о том, что делает. Улыбался довольно, будто всегда мечтал причинить мне такую боль, но боялся Одина, нашего отца. Мой брат не умел сожалеть. И не умел любить. — Сожалею, мой царь, — тихо, но уверенно сказал принц, и снова слегка поклонился. — Если бы я был там… Тор резко схватил сына за подбородок и уставился в сияющие, словно два маленьких изумруда, глаза — но ненависти в его взгляде не было. Лишь дикая смесь неприязни и… любопытства? — Ты бы отдал жизнь за меня, принц? — Он же ещё ребенок, Тор! — возмутилась Фрейя. — Думаю, — нерешительно начал он, но, убедившись, что грозный царь вовсе не собирается рвать его на клочья непонятно за что, осмелел, — я бы сделал всё возможное, чтобы обошлось без жертв. Тор отпустил его. Ещё несколько секунд не отводил изучающего взгляда, и, наконец, вынес свой вердикт. — Я назову тебя Локи, сын мой. Носи это имя с честью. — Да, мой царь, — не скрывая удивления, покорно ответил мальчик. — Отец, — отрезал Тор и внезапно улыбнулся. — Рад был познакомиться, Локи. Не буду больше мешать занятиям — увидимся вечером. — Слегка поклонился Фрейе: — С тобой мы тоже ещё поговорим. — И обернулся к Сиф, которая смотрела на него почти умоляюще: — Пойдем. Пусть занимаются. Взяв невесту под руку, он покинул зал с поистине царским величием. Ванадис, наконец выдохнув с облегчением (всё прошло куда спокойнее, чем она думала), бросилась к принцу, и увидела то, чего совсем не ожидала. В глазах маленького Локи стояли слёзы. — Он считает меня чудовищем, леди Фрейя! Иначе не назвал бы так! — Думаю, нам стоит подождать до вечера. И дать ему смириться с новостью, — шепнула воспитаннику богиня, легко обнимая его. — Тор кажется прямолинейным, но я чувствую — он что-то недоговаривает. Возможно, вечером мы узнаем больше. Он ведь признал тебя своим сыном — теперь постарайся его не разочаровать. Локи кивнул и неуклюже вытер глаза рукавом. Одна из слезинок капнула на лист, размазав письмена и Фрейя недовольно покачала головой: — Ну вот, теперь опять всё переделывать… Или, — она хитро улыбнулась, — я научу тебя новым чарам, которые позволят восстановить руны, хочешь? Ради урока настоящей магии вместо изрядно надоевших рунных сочетаний Локи был готов на любые подвиги. Даже слёзы отступали перед жаждой новых знаний.

***

Тор с лёгкостью нашел Ванадис — та сидела на изящной скамье и любовалась новым цветком. Огромная роза с алыми и желтыми лепестками была последним достижением Фрейра в садоводческом искусстве, и, разумеется, сразу же заняла своё место в саду его сестры. Отвлекать богиню от наслаждения природой Тору не хотелось, но назрел серьёзный вопрос, и его нужно было решить как можно скорее. — Можно присесть? Фрейя лишь кивнула и посмотрела на него с любопытством: она ждала обещанной встречи весь день и знала, что не меньше её ждет и Локи. — Скажи мне, Фрейя, — Тор пронзил богиню испытующим взглядом: та попыталась кокетливо улыбнуться в ответ, но быстро сникла, поняв, что собеседнику не до этого. — Это твой ребенок? Фрейя опешила. Такой гениальной мысли от Тора она ну никак не ожидала. — Да как ты смеешь?! Как ты мог о таком подумать? — Ты попросила меня не горячиться и всё взвесить, — невозмутимо пожал плечами Тор. — Вот я и подумал. Возможно, я видел слишком мало, но ты почему-то волнуешься за мальчишку куда больше, чем Сиф. Она говорила о том, что ванахеймские целители помогали ей — а я бы не удивился, узнав, что ваша магия способна на такую подмену. Мой брат тоже не упустил случая похвастаться, каким образом некая знатная дама из Ванахейма пыталась… как он выразился? Решить назревающий конфликт из-за эйнхериев мирным способом, — наслаждаясь тем, как побледнела Фрейя, он продолжил, — хотя я и раньше не сомневался в том, что ты способна на такое. А слухи о твоих поспешно прерываемых беременностях от асов, которые мечтали заполучить общего ребенка с самой прелестной девой Асгарда, ходили уже давно — меня они не особенно волновали, но наверняка доля истины в них была. О чём же мне ещё думать, прелестница? Фрейя молчала так долго, что Тор уже был почти уверен: попал в цель своей догадкой. Но потом она рассмеялась — звонко и безмятежно, словно её обвиняли не в серьёзном преступлении, а в невинной детской шалости. — Если ты думаешь, что истинная женщина способна заботиться лишь о своём родном ребенке, вспомни собственную мать. А когда вспомнишь — вернись и проси прощения за то, что посмел меня так оскорбить. — Не смей сравнивать себя с ней! — возмутился Тор. Правда, уже не очень уверенно. — Фригг заботилась обо всех — ты же думаешь лишь о том, чтобы твоя краса дольше не увядала! Говори что хочешь, а я не верю, что ты и вправду способна привязаться к чужому ребенку сильнее, чем его родная мать. Или тебе все же был очень по душе мой брат? Может, поэтому ты так нянчишься с мальчишкой? — Я многое потеряла из-за Локи, — голос Фрейи звучал приглушенно, будто она старалась подавить истинные эмоции. — Но подумай, Тор — твой сын растет в чужом мире, нелюбимый матерью и не знающий отца. Ты уже знаешь, какие чудовища получаются из таких детей. Будешь меня винить в том, что я сделала всё возможное, дабы предотвратить появление второго такого же, как твой брат, в мире, который мне дорог больше жизни? Забирай своего сына и воспитывай его, как угодно — только не позволяй ему вернуться в Ванахейм. Но лучше прислушайся к моим словам и стань ему хорошим отцом. Я не позволю тебе оставить Локи здесь. Не позволю, чтобы после всех моих трудов он чувствовал себя ребенком, брошенным собственными родителями. Можешь думать что угодно обо мне — кажется, исправлять собственную репутацию уже поздно — но твой сын не виноват в том, что твой брат вырос последней сволочью. Фрейя поднялась, резко одернув платья и чуть не залепив Тору пощечину одним из них, и направилась к дворцу. Вслед ей долетело тихое: — Локи спас мне жизнь ценой своей. И я спасу ребенка, чьим бы он ни был, чтобы вернуть брату долг.        Тор надеялся, что это признание заставит Фрейю остановиться, вернуться — но богиня шла дальше размеренной походкой, будто бы и не слышала его слов. Он поднял голову, разыскивая окно сына — Сиф говорила ему, как пройти в его комнату, но хотелось посмотреть, как оно выглядит снаружи. В покоях принца горел свет, в окне виднелся детский силуэт, а на подоконнике шевелились какие-то тени. Присмотревшись, Тор понял — птицы. Локи кормит птиц. Его брат тоже в детстве обожал мелкую живность — змеи, лягушки, птицы… Наверное, будь его воля, он бы тогда устроил в своей комнате настоящий зверинец, но Один быстро пресек его увлечение. Сколько бы Локи не пытался доказать отцу, что царь должен заботиться о своих подданных, а животные — такие же обитатели Асгарда, как и асы, тот был неумолим. А вскоре и вовсе чарами или каким-то иным, неизвестным Тору способом изгнал змей из Асгарда — или попросту уничтожил. После этого всё чаще во дворце появлялись змеи, наколдованные младшим принцем, а характер его уже тогда начал изрядно портиться, словно, создавая змей из всего, что попадалось под руку, он и сам отравлял себя их ядом. Твёрдо пообещав себе не создавать для сына дурацких запретов, Тор отправился искать его комнату.