[Мистер Старк очень настаивал, сэр. Простите]
Голос ИИ звучал почти виновато. Но даже в этом Клинт разглядел насмешку, потому что Пятница, по пьяному признанию Старка — самоуверенная рыжая стервочка, и не могла вдруг опуститься до возраста его, Клинта, дочери. — Посмотрим на твоё поведение, Пятница, — хмыкнул он обречённо. И, разумеется, его снова обошли.[Зато, как вы с мистером Уилсоном и просили, я совершенно никому не сказала о том, что вы спрятали резинки мистера Одинсона в комнате у его младшего брата!]
И голос у неё при этом был… слишком довольный для простодушной хвастуньи. Типа и вас, вроде бы, не предала, и хозяину слила. Вот только… — Чего?! Тора? — ошарашенно уточнил Бартон у неё. — Серьёзно? Он же волосы подстриг! И там были цветочки и бантики![Мистер Одинсон очень скучает по своим волосам, сэр]
Судя по меланхоличному, ничуть не заинтересованному в разговоре голосу, его явно пытаются обдурить. Клинт уставился тяжёлым, не обещающим ничего хорошего взглядом на создателя этой… рыжей стервозины, м-да. — Даже не пытайся, — усмехнулся тот. — И мы обсуждали плечо Барнса. — Что тут обсуждать? — устало вздохнул Бартон, до которого уже дошло, что ничего нового они всё равно не придумают. — Нужно, чтобы Баки вытащил голову из того места, куда её засунул, уж прости, Кэп, и понял, что так продолжаться не может. Взгляд Тони, направленный на него, не изменился. Зато к нему прибавился просящий — Стива. — Я, кажется, что-то не улавливаю, — переводя обеспокоенный взгляд с одного на другого, заявил Бартон. Он уже не ожидал от беседы ничего хорошего. — Баки точно не пойдёт лечиться, — поведал ему Кэп. — Зато Зимний, если его убедить в полезности процедур… — продолжил за него Тони тоном змея-искусителя. — Мне не нравится твой тон, Тони, — Клинт уже понял, что его, похоже, крупно подставили, но не собирался сдаваться. — Стив? — Прости, но я совершенно не могу на него давить, особенно когда он в таком состоянии, — виновато улыбнулся тот. — Подумай вот о чём: добьёшься от Зимнего разрешения на лечение — и мы никому не скажем о том, кому обязаны ночными концертами. Да и Тор уже извёлся в поисках заколок… — ухмыльнулся Старк. Клинт с обречённостью самоубийцы переводил взгляд с одного на другого, понимая, что выбора у него, в общем-то, нет. И дело даже не в детском шантаже Тони, уж его-то он бы как-нибудь пережил — можно было сбежать от возмездия домой, к жене, или на задание в счастливые ручонки начальства, так и горящего желанием отправить его куда-нибудь в Сибирь. А вот буквально умоляющего о помощи Кэпа пережить было невозможно. Глядя в эти печальные, вечно виноватые (в последнее время градус вины в них только рос) глаза, он вдруг подумал, что понимает, почему на агитплакатах Второй Мировой изобразили именно этот взгляд. Так и виделась в этих голубых глазах печаль народа и боль Матери-Америки, устранить которую выпала честь именно ему. Жуть, одним словом. — Шантажисты чёртовы, — с тяжёлым вздохом поведал им Клинт. — И вот от кого, от кого, а от тебя, Кэп, я подобного точно не ожидал. — Прости, — провозгласил он с довольной лыбой, тут же стёршей с его лица выражение «Америка смотрит на тебя!». И ведь даже не вспомнил про своё извечное «язык!», спустил на тормозах. Вот же ж скоты, а. — Жди в гости после полуночи, любовь моя, — вздохнул Клинт, делая вид, что совершенно не заметил отбивших друг другу «пять» друзей.***
Разумеется, у него ничего не получилось. С первого раза. Но взгляд Стива всегда претендовал на лучший мотиватор в истории, так что Бартон попробовал ещё шестнадцать раз прежде, чем у него что-то вышло. — Что это? — Зимний с опасением уставился на... э-э-э… штуку, которая делает рентген. Бартон, который в жизни ни разу не врач и даже не техник, подзавис: не сможет объяснить, куда тащит солдата, и всё может оказаться напрасным. — Что-то вроде фотоаппарата, — чувствуя себя полным придурком начал он объяснять насторожившемуся мужчине. И почему Стив или хотя бы Тони не могли зайти вместе с ними? Даже Брюс, который, вообще-то, проводит диагностику, — и тот спрятался за стенкой! Предатели! — Заснимет твоё плечо, чтобы мы поняли, где поломка, и смогли её исправить. Говорить о том, что лечение — для его же блага и здоровья, Клинт перестал уже после десятой попытки. Зато обращение к руке друга, как к вышедшему из строя механизму, при отношении к самому Зимнему, как к капризному ребёнку, результат дало. Причём идея эта принадлежала даже не ему. И Стив, если всё выгорит, должен будет Лоре коробку конфет. — Ты уйдёшь? — тут же нахмурился Барнс. — А? — изумился Бартон. — Нет, конечно. С чего ты взял? — Хэндлерам не разрешают присутствовать на ремонте, — протянул суперсолдат с таким видом, будто объясняет прописную истину (его дочь выглядела точно так же, когда сообщила, что её отец — глупенький, потому что не знает, как правильно кормить игрушечных динозавров). — К сожалению, я никогда не чтил инструкции, — с широкой ухмылкой развёл руками Бартон. — Так что придётся тебе потерпеть меня ещё немного. Выражение лица Барнса заставило Клинта отвести взгляд. Ибо таким по-детски растерянным он Барнса ещё не видел, и это было даже хуже, чем печальный взгляд Стива. Раз в десять. — Как насчёт сделать этот идиотский снимок и сбежать отсюда через вентиляцию? — предложил он первое, что пришло на ум. — Можно будет устроить проникновение на кухню, взятие в заложники еды и… — Передислокацию в гостиную? — попросил вдруг Зимний. — Там же… игра? Клинт едва успел совладать с выражением лица, и почти услышал, как Стив за стеной вдруг замер. Это был первый раз, когда Зимний вспомнил хоть что-то из того, что знал до очередного пробуждения. Почувствовав, что что-то изменилось, Баки осторожно отодвинулся. Взгляд его мгновенно уткнулся в пол, плечи опустились. — Я сказал не так, — протянул он почти обиженно. Рука его метнулась к кобуре на поясе, без которой он отказывался выходить из комнаты. Клинт едва не чертыхнулся. — Ты всё правильно сказал, — поспешил заверить суперсолдата он. — И это идеальный план операции. Предлагаю побыстрее закончить здесь и приступить к выполнению, ага?