Des profondeurs de la mer

— Как вы живете там, под водой? Почему о вас никто не знает? — спросила Маринетт.       Она сидела рядом с Адрианом, подтянув к груди колени. Русал развалился на песке, подперев голову рукой. Его хвост омывали волны и, когда вода касалось его тела, Маринетт казалось, что в тех местах, где происходил контакт, она начинала светиться ярче. — Вы, люди, вообще иногда не замечаете того, что находится прямо перед вами, — усмехнулся Адриан. — Меня видели раньше. Странные люди, не такие, как ты. Но, видимо, принимали за другую рыбу или просто делали вид, что я им показался. — Странные люди? — уточнила Маринетт, пытаясь понять, как это — странные? Другого цвета кожа? Или дети? — У них были огромные глаза, черная кожа, похожая на кожу дельфина. И плавники вместо… как вы это называете? — Адриан указал на ее ступни. — А, — понимающе протянула Маринетт, — это аквалангисты. Они просто были одеты в специальный костюм. — Зачем? — поинтересовался Адриан. — Так нужно, — пожала плечами Маринетт. Она и сама толком не знала, никогда сильно не заботилась этим вопросом. — Очки они надевают, чтобы можно было открывать под водой глаза. Люди плохо видят под водой, — решила уточнить она. — Ласты, наверное, для того, чтобы было удобнее плавать. А баллон на спине — в нем кислород. Люди не могут дышать под водой, вот мы и придумали такие штуки.       Адриан ничего не ответил. Он смотрел своими светящимися глазами куда-то на море и явно думал о чем-то своем. — Но… откуда ты знаешь французский? — не могла не спросить Маринетт. — Фран-цуз-ский? — с запинкой повторил Адриан, явно оценивая новое слово. — Это язык, на котором мы говорим с тобой сейчас. И страна называется Франция. — Да… — задумчиво протянул Адриан, — я замечал, что люди говорят в разных частях океана по-разному. — Так откуда? — не унималась Маринетт. — Я понимаю много человеческих наречий, — Адриан повел плечом, будто хотел пожать ими. Его плавники медленно покачивались из стороны в сторону, следуя за движением волн. — Вы, люди, везде говорите по-разному, но я никогда не придавал этому большого значения. Просто слушал и запоминал, что здесь говорят вот так, а уже в другом месте — иначе, — русал ненадолго замолчал, а потом тихо добавил: — Но я родился в этих местах. — Правда? — почему-то удивилась Маринетт. — Значит, ты живешь в этом заливе?       Адриан удивленно взглянул на нее. — Нет, конечно. Я живу в океане. — Но как ты мог выучить человеческие языки? — Море слышит вашу речь, а я слышу море. — И что оно говорит? — спросила Маринетт, почему-то затаив дыхание. Ее пальцы сжались на щиколотках сильнее, почему-то она испытывала сейчас необъяснимое волнение и по-настоящему детский восторг.       Адриан прикрыл глаза. Его кошачьи уши дернулись, поворачиваясь к морю. — Где-то там, — он махнул рукой на горизонт, — идет шторм. Завтра будут большие волны. Я не приплыву. — Почему? — Маринетт не знала, почему это так расстроило ее. — У меня до сих пор плавники болят, сомневаюсь, что во второй раз смогу добраться до моря, если меня снова выбросит на берег, — с мрачным весельем усмехнулся он.       Маринетт пожевала губу. Он прав. Конечно, прав. А с ее стороны слишком эгоистично требовать к себе безраздельного внимания.       Адриан не обидит ее. Сейчас он выказал ей полное доверие, выбравшись на берег. Разве не стоило это ценить и просто слушать свою интуицию?       Она протянула руку, касаясь его волос, и вдруг почувствовала, как по телу русала пробежала дрожь. Тот поднял голову, посмотрев на нее удивленно, будто поверить не мог, как она осмелилась на такое.       А Маринетт улыбнулась, даже не думая убирать руку. Она гладила его, пропускала влажные волосы между пальцами, слегка прочесывая те. — Ты все равно приплывай, — с улыбкой сказала она. — Не забывай меня, пожалуйста.       И как-то сделалось так тихо-тихо… Будто кто-то выключил звук. Потом у Маринетт скрутило в животе, телу сделалось горячо, когда Адриан потянулся рукой к своим волосам, перехватывая ее за запястье.       «Оттолкнет», — подумала она. И он будет прав.       Но вместо этого русал поднес ее руку к своему лицу, и Маринетт почувствовала, как он касается ее горячей кожи своими губами. У нее перехватило дыхание, сердце на мгновение замерло, а потом пустилось вскачь, так, что внутри стало больно. — Никогда, — пообещал Адриан. — Если захочешь увидеть меня, скажи морю. Оно передаст.       Он смотрел на нее поверх ее ладони, которую все еще держал у своего рта. Маринетт чувствовала его дыхание; оно было горячим, совсем человеческим.       Маринетт хотелось бы спросить, кому передавать свой привет, когда она вернется в Париж. Как она увидит его снова, когда придется вернуться в реальность?       И она спросит, но чуть позже. До осени ведь еще так много времени…