Des profondeurs de la mer

      Адриан не соврал, когда говорил о шторме. С самого утра волны били о берег: накатывающие белые валы были видны еще издалека. Море потемнело, стало какого-то грязного, зеленовато-темного цвета. Разбушевавшаяся стихия несла к берегу водоросли и ил, перемешивала их, тем самым окрашивая воду в подобные оттенки.       Такой шторм однажды вынес и Адриана на берег, и именно тогда жизнь Маринетт изменилась.       Всю дорогу до города она с тоской бросала взгляд на беспокойное море и тихо вздыхала, понимая всю глупость своих ожиданий. Адриан не приплывет до тех пор, пока шторм не утихнет. Он больше не хотел так рисковать, вновь оказавшись на берегу совершенно беспомощным. Хотя, может, с Маринетт он бы и справился, но, если бы его нашел в тот день кто-то другой, наверняка сейчас он сидел бы в тесном аквариуме в какой-нибудь лаборатории или в цирке на потеху людям. Но, конечно, сначала бы его изучили как новую форму жизни. От одной только мысли, что такому прекрасному, удивительному существу могла быть уготована такая судьба, бросало в дрожь.       Поэтому ждать, что хоть мельком она сможет увидеть его, было глупо. Маринетт все время мотала головой, когда ловила себя на мысли, что во-он тот отблеск в воде вроде похож на Адриана. Нет, он не мог быть похож на него, наверное, русал сейчас сидел в своей подводной пещере, пережидая непогоду, или вообще уплыл в океан к той своей подруге.       Маринетт пыталась сделать эскиз, как может выглядеть подводная жительница. Она сделала четыре наброска, но ей все казалось, что русалочка должна быть другой. Маринетт придавала ей слишком много человеческих очертаний, но если посмотреть на Адриана, то человеческого во внешности у него было крайне мало. Маринетт наградила Хлою длинными волосами до поясницы, такими же светлыми, как у Адриана; в ее представлении Хлоя светилась, как солнце, когда в ясный день подплывала слишком близко к поверхности.       Пожалуй, Маринетт бы хотелось хоть одним глазком посмотреть на нее. В своих мыслях она нарисовала ее образ, сделав ее сказочной принцессой, но в действительности... какой она была?       Маринетт сдула упавшую прядь волос с лица и усерднее заработала ногами, крутя педали. Сегодня был фестивальный день и ей бы не хотелось пропустить основное представление.

***

      В городе царило оживление. Улыбчивые лица, звонкий смех и разговоры наполнили улицу, по которой проедет Невеста. — Сюда, парижанка! — услышала Маринетт голос Луки и обернулась на зов.       Музыкант торопился к ней, на его лице была легкая полуулыбка, но глаза лучились весельем. Чуть позади шел Ким, о чем-то переговаривающийся с темнокожим пареньком. Тот был ниже всех по росту и лишь чуть-чуть выше Маринетт. Наверное, он комплексовал по этому поводу, так как выглядел немного зажатым и тихим, или это просто казалось на фоне таких ярких, уверенных в себе парней?       Его звали Макс, он был когда-то одноклассником Кима, пока не выиграл грант и не уехал учиться в Париж. Только на лето он приезжал в родные места и всегда с удовольствием общался с приятелем. Глядя на них, Маринетт хотелось верить, что настоящая дружба может существовать и на расстояние, хотя в их век развитых технологий достаточно просто установить приложение с видеосвязью, что создает иллюзию присутствия. Жаль, что у русалок такого нет… — Мы нашли отличное местечко, — сообщил ей Ким, когда Маринетт подошла к компании.       Он и представил ей Макса.       Все вместе они вышли на параллельную улицу и двинулись вперед к обрыву, где будет происходить основное представление. Но в самую гущу они не пошли; дойдя до крайнего дома, открыли перед Маринетт дверь, приглашая её войти и подняться по лестнице на третий этаж. Трехкомнатная квартирка принадлежала семье Роуз. Она вместе с Джулекой уже обосновались в лоджии в ожидании начала. Отсюда открывался захватывающий вид на море, на обрыв, где уже все было готово для представления, и стояли люди.       Маринетт пыталась заснять каждый момент и каждое действие, разворачивающееся внизу. Вот по площади пронесли паланкин с Невестой, впереди шли танцоры, стучащие в бубны и играющие на маленьких гитарках. А вот Невеста, встав у обрыва, запела песню о море, о том, что она просит принять человеческие дары и оставить их края еще на год.       Когда «ритуал» был завершен, люди аплодировали, улюлюкали и взрывали хлопушки. Заиграла музыка, люди пустились в пляс. — Как здорово! — захлопала в ладоши Роуз. — Идемте скорее вниз! Я тоже хочу танцевать!       Она схватила за руки Кима и Джулеку, потянув следом за собой. Лука как-то странно переглянулся с Максом, и тот, коротко кивнув, направился следом за музыкантами. На лоджии они остались вдвоем. — Это было… потрясающе! Так ярко, феерично! — первая нарушила молчание Маринетт. — Да… — как-то рассеянно отозвался Лука. Вдруг он, осторожно взяв ее за руку, потянул за собой в комнату.       Возможно, Маринетт и понимала, что должно сейчас произойти, зачем он так настойчиво ведет ее за собой, почему молчит и почему все время, пока шло представление, он так смотрел на нее. Просто почему-то она не хотела принимать очевидное.       Лука был красивым, хорошим парнем. Но Маринетт не хотела, чтобы их отношения вылились во что-то большее, нежели дружба. Даже заводить курортный роман не хотелось. Хотя объективных причин отказываться у нее не было. У нее уже очень давно не было парня: все не находилось времени и моральной готовности вновь пускать кого-то в душу. Маринетт была творческой личностью, и слово «влюбчивая» как нельзя лучше отражало ее внутренний мир. Маринетт любила людей, что ее окружали, любила эти маленькие ресторанчики с круглыми столиками на улице, любила старые домики в центре, где из-за крыш виднелся шпиль Эйфелевой башни, любила тусклый свет фонарей на набережной, когда на Париж опускался вечер... А теперь она влюбилась в море, влюбилась в соленый запах, пропитавший ее насквозь, влюбилась в этот маленький городишко: такой живой и яркий — полюбила и людей в нем, а еще…       Маринетт вздрогнула, когда последняя мысль почти сформировалась в голове. В этот момент она почувствовала чужие губы, блуждающие по ее шее, и теплые руки, скользнувшие по ее бокам вниз — к бедрам.       Она тихо выдохнула, пытаясь прислушаться к собственным ощущениям. Нет, все это не то. Вчера Адриан просто взял ее за руку, а у нее сердце в груди готово было проломить грудную клетку, а потом и вовсе грозило остановиться, когда он мимолетно коснулся ее кожи губами. — Лука, — мягко позвала музыканта Маринетт и настойчиво уперлась ладонями в его плечи. — Не надо.       Лука удивленно взглянул на нее, будто не понимал, о чем она просит. Еще пару мгновений он пристально смотрел на ее напряженное лицо, а потом сделал большой шаг назад, а его рука тут метнулась вверх, взлохмачивая волосы. — Понимаю, — скривился он в какой-то горькой усмешке. — Я недостаточно хорош для тебя, парижанка?       Маринетт слышала в голосе Луки обиду, разочарования в нем тоже было не мало. Она посмотрела на него исподлобья, не зная, стоит ли что-то говорить? — Дело не в этом, — тихо сказала она, со всей тщательностью подбирая слова. — Просто я не готова к таким отношениям. Это… все очень быстро, понимаешь?       Лука взглянул на нее уже совершенно другим взглядом, и Маринетт отчетливо увидела, как вместе с улыбкой на его лице в глазах разгорается огонек надежды. — Понимаю, — почти ласково сказал он ей и протянул руку. — Прости меня. Позволишь загладить свою вину приглашением на танец? — С удовольствием, — улыбнулась Маринетт, чувствуя внутри невероятное облегчение. Сегодня она провела черту и четко обозначила границы. Но вот зачем она сделала это? Ей нравился Лука, а она нравилась ему. Тогда почему ей так хотелось оказаться не здесь, не с ним?