В поисках Озая

      Неспешно затворив за собой дверь хижины, Озай несколько мгновений стоял на месте. Затем, всё ускоряя и ускоряя шаг, направился по узкой тропинке вниз, к обрыву над морем, и остановился у изогнутого дерева, вытянувшего ветви в сторону заката. На этом самом месте вчера он говорил с женой… Зачем-то Озай положил ладонь на ствол дерева, и шершавая кора затрещала под его рукой. Разговор, о котором ему совсем не хотелось думать, вновь и вновь упрямо оживал у него в памяти…       — Вернись в столицу, — едва слышно шепнула Урса, отстраняясь от него. — Пусть все узнают, что ты больше не враг нашему сыну… Это будет самым лучшим выходом.       — Вот как? Не думаешь же ты, что я могу так просто взять и попросить у Зуко прощения?       — Не думаю. Но ты сделаешь это, Озай, младший сын Азулона и Айлы, — глаза его жены сверкнули яростным пламенем, — и сделаешь немедленно. Иначе — иначе… в общем, пеняй на себя. Я сказала всё…       Озай зарычал и со всей силы треснул по дереву кулаком. Сверху на него посыпались отцветшие бутоны. Не стряхивая их, он упал на траву и сжал руками виски так, что в ушах зашумела кровь. Урса не шутила. С ней было бесполезно спорить. И — самое худшее — она была права… Но ни осознание, что может случиться, ни собственное желание прекратить, наконец, эту глупую вражду не смогли помочь ему заставить себя… не то что попросить прощения, а хотя бы просто ответить «нет» на прямой вопрос сына. И ведь он действительно пытался сделать это! Но язык буквально не поворачивался, и наконец, устав бороться с собой, он ушёл от неудобного разговора. Ушёл и в прямом, и в переносном смысле… И это несмотря на то, что Зуко уже — кто бы мог подумать! — сам догадался обо всём.       Папа… Ты в самом деле собирался меня убить, когда мне было десять лет?       Конечно же, он не собирался. Конечно же, он не хотел ничего из того, что произошло тогда…       Но всё это произошло по его вине. Пусть даже не только по его — всё равно, не начни он тогда тот разговор с отцом, всё наверняка было бы иначе…       Остановившись перед высоким зеркалом, Озай в последний раз оглядел себя и остался доволен увиденным. Выражение его лица было совершенно непроницаемо, и лишь в углах глаз залегли едва заметные горькие складки. Смерть Лу Тена глубоко потрясла его, пусть он и не хотел показывать этого… но, несмотря на весь ужас и боль потери, жестокое торжество бурлящей волной поднималось у него в груди. Теперь никто и ничто не сможет помешать ему получить власть…       Сделав шаг в сторону двери, он наткнулся взглядом на висящий на стене портрет брата и вздрогнул: столько скорби и укора было в глазах у Айро.       — Не смотри на меня так, — возмущённо прошипел он вслух (в комнате всё равно никого не было). — Разве ты когда-нибудь хотел править страной? Тебе же станет от этого только лучше. Я возьму на себя все хлопоты, а ты сможешь целыми днями заваривать чай…       Айро продолжал смотреть всё с таким же упрёком, и Озай повысил голос:       — Да, мне тоже жаль, что Лу Тен погиб! Ну и что? Что теперь можно сделать? В конце концов отец всё равно назначит наследником меня… я просто хочу решить этот вопрос сразу. Или мне стоит дождаться твоего возвращения, чтобы обсудить это с тобой за чашечкой чая?       Взгляд старшего принца оставался тяжёлым. Резко развернувшись, Озай быстрыми шагами вышел из комнаты.       — Отец… ты действительно хочешь, чтобы я сделал это? — переспросил он, не веря своим ушам.       На лице Азулона появилась холодная усмешка.       — Да. Если ты действительно хочешь, чтобы я сделал тебя своим наследником. Я не позволю тебе забрать трон у твоего брата… пока ты не разделишь его потери. Выбор за тобой, принц Озай…       — Я… — Озай запнулся. Предложение его отца было чудовищным, бессмысленным и совершенно не укладывалось в голове. И всё-таки Азулон говорил серьёзно… — Позволь мне поразмыслить над этим, отец, — бесстрастно произнёс он.       — Поразмысли, — Лорд Огня выпрямился, сплетя у груди узловатые пальцы. — Я буду ждать твоего ответа до завтра…       Впоследствии Озай не мог вспомнить, как вышел из тронного зала. Как оказался на крыше дворца и сколько стоял там, глядя на клонящееся к закату солнце. Тысячи мыслей одновременно проносились в его сознании, и ни одна из них не несла с собой покоя. Что он мог сделать, чтобы убедить своего отца передумать? Что вообще означал этот жестокий ультиматум? Неужели Азулон действительно был настолько рассержен его просьбой, что решил поставить ему невыполнимые условия? Или же… по какой-то неведомой причине и вправду хотел смерти собственному внуку? Озай раздражённо потряс головой. Он не понимал ровным счётом ничего, как бы ему ни было неприятно признавать это.       Неумолимый в своём вечном размеренном движении, алый диск солнца дотронулся краем до морской глади. И в этот момент всё перевернулось в душе Озая.       Беспричинная и бесконечная радость заполнила его и тут же схлынула, оставив после себя ясное осознание, что вся слава земли, вся власть мира и все богатства вселенной — лишь прах и пепел, не стоящий упоминания пустяк в сравнении с той красотой и гармонией, которая движет Мирозданием.       Сжав руки на краю невысокого каменного ограждения, он рассмеялся тихим и счастливым смехом. Всё было так просто… И ведь Айро тысячи раз говорил с ним об этом, но слова брата казались ему пустыми и скучными, как написанное на пожелтевшем свитке нравоучение. Только сейчас он понял, увидел совершенно отчётливо, что это — истина, живая и яркая, более реальная, чем крыша у него под ногами и безмятежно порхающие вокруг птицы. Теперь у него не было ни малейших сомнений, как поступить.       Не медля ни минуты, Озай пригнулся и нырнул в низкую дверь, за которой скрывалась лестница на верхний этаж дворца. Отец ждёт от него ответа до завтра? Прекрасно. Он получит его сейчас. Сейчас же Озай скажет ему, что не собирается играть в его безумные игры. И пусть он навсегда лишит его права на престол — это больше не волновало его ни капли. Зато он сможет посмотреть в глаза брату, когда тот вернётся из-под стен Ба Синг Сэ…       Дойдя до покоев отца, он на какое-то время остановился, собираясь с мыслями, и наконец с силой толкнул массивную дверь.       Тусклое пламя свечей выхватывало из темноты склонившуюся над ложем правителя женскую фигуру.       — Урса? — окликнул он, приближаясь к жене. — Что ты здесь…       И слова замерли у него в горле, а разум будто померк, отказываясь осознать увиденное.       Погребальный костёр пылал, распространяя облако густого чёрного дыма над площадью перед храмом. Серый пепел оседал причудливыми узорами на белые траурные одежды. Преклонив колено, Озай прислушивался к монотонной речи жреца, почти не понимая смысла слов. Ненависть к самому себе, жаркая, как пробудившийся вулкан, не оставляла в нём места для других чувств.       Его отец был мёртв. Мёртв по его вине. Из-за него его жена совершила немыслимое убийство. Но никто не смел обвинить его в произошедшем. По крайней мере, вслух.       Ведь власть — какая горькая насмешка судьбы — теперь принадлежала ему…       — Да здравствует Лорд Огня Озай! — торжественно произнёс позади него жрец, и золотая корона холодной тяжестью легла на его голову.       Величественно выпрямившись, Озай обвёл взглядом собравшихся на площади людей. Все они склонились перед ним. Отныне весь мир лежал у его ног…       Вот только в сердце у него остался лишь мёртвый пепел.