В поисках Озая

      — Господин министр… господин Такуми!       Мужчина вздрогнул и обернулся на отчаянный крик. В другом конце пустующей галереи, жадно глотая воздух, стояла девушка.       — В чём дело, Кира? — он недовольно нахмурился.       — Леди Урса… — выдохнула Кира. — Она мертва… её отравили.       — Так, — мгновенно преодолев разделяющее их расстояние, министр взял девушку за локоть. — Молчи. Дворец не должен об этом знать. Ты меня поняла?       Кира часто закивала, смаргивая крупные слёзы.       — Отведи меня к твоему деду, — немного поразмыслив, сказал Такуми.       — С-сюда, господин, — шепнула Кира, указывая на неприметную дверь, и исчезла в соседнем коридоре, прежде чем Такуми успел поблагодарить её хотя бы кивком.       Толкнув дверь, министр оказался в маленькой комнатке без окон, которую тускло освещало лишь пламя одной свечи.       — Кано? — Такуми прошёл внутрь комнаты и настороженно огляделся по сторонам. — Есть здесь кто-нибудь?       Дверь захлопнулась у него за спиной, и тихий, звенящий от сдерживаемого гнева голос произнёс:       — Только я. Это я хотел поговорить с вами.       Такуми застыл, словно поражённый громом, и медленно покачал головой.       — Не может быть… Вы…       — Я знаю многое, Такуми, — говоривший отошёл от двери, и свет упал на полускрытое капюшоном лицо.  — Я знаю, что вы принимали участие в заговоре, позволившем самозванцу взойти на трон. Я знаю, что это вы убеждали его отравить мою жену. Я хочу знать лишь одно… были ли вы верны моему имени или же лишь собственным амбициям?       — Лорд Озай, — глаза Такуми расширились, словно он видел перед собой призрака. — Это… это и правда вы?       — Сразу внесу ясность, — Озай зажёг в ладони пламя и небрежно перебросил его в другую руку. — Я не умирал, мой сын не пытался меня убить, а моя жена не изменяла мне. Я достаточно внятно выразился?       — Н-но… как? — Такуми часто заморгал, пристально глядя на него. — Почему вы не пришли раньше?       — У меня были другие дела. И сейчас есть, но я прибыл сюда, чтобы защитить свою жену… и как раз вовремя.       — Так леди Урса… не умерла?       — Вопреки всем вашим стараниям, нет, — отрезал Озай. Пламя свечи взметнулось, на мгновение освещая каждый уголок комнаты. — Итак… Что вы можете сказать в своё оправдание?       Низко склонив голову, министр едва слышно прошептал:       — Мне не может быть оправдания, повелитель.       — Я рад, что вы понимаете это, Такуми, — в голосе Озая послышались нотки облегчения, и Такуми с удивлением поднял взгляд. — В противном случае мне пришлось бы вас убить.       Губы министра дрогнули, и Озай рассмеялся сухим невесёлым смехом.       — Право же… вы слишком долго и верно служили мне, чтобы я мог радоваться вашей смерти. К тому же у меня есть для вас задание. Скажите вашему «лорду», что моя жена умерла. Что вы спрятали тело и хотите скрыть её смерть от народа. Думаю, он не будет сомневаться в ваших словах.       Такуми несколько раз втянул в себя воздух, пытаясь что-то сказать, и наконец рухнул на колени, сжимая голову руками. Его плечи задрожали.       Озай, в течение всего разговора не сводивший с него внимательного взгляда, внезапно улыбнулся.       Ночь близилась к рассвету, но плотная тьма ещё окутывала дом, где жила мать самозванца, сейчас скрывавшая у себя сразу троих членов королевского семейства.       Озай мягко провёл ладонью по щеке Урсы и тихо позвал её по имени. Она не открыла глаз и даже не пошевелилась, оставаясь полностью неподвижной. Как и в предыдущие несколько часов.       Озай сидел всё это время у постели жены не потому, что ему нечем было больше заняться. Он просто не мог заставить себя находиться где-то ещё. На рассвете ему нужно будет покинуть столицу — таков был план, отступление от которого грозило провалом. Его жене и сыну будет безопаснее остаться здесь, в месте, куда самозванец ни за что не подумает заглянуть. На крайний случай дом охраняли маги земли с Соколом во главе. Всё было предусмотрено. Вот только от этого не становилось легче.       Мраморно-белое лицо Урсы казалось совершенно обескровленным, дыхания почти не было слышно. Словно жизнь и в самом деле покинула её. Словно ей удалось привести в действие собственный приговор.       — Ты не имеешь права, — громко сказал Озай, но его голос затих, потерявшись во тьме. — Не имеешь! Слышишь?       Ответа не последовало. Рвано вдохнув, он вцепился обеими руками в спинку кровати и прижался лбом к холодному дереву.       Почему? Почему он мог защитить жену от любых врагов — и не мог от неё самой? Почему ей понадобилось сводить счёты с жизнью? Почему она не может хотя бы проснуться сейчас?       И вдруг он замер, настороженно прислушиваясь. В комнате явно находился кто-то ещё.       Медленно развернувшись, Озай увидел у дальней стены седого мужчину, который с состраданием глядел на него. Он не светился, но темнота будто расступалась вокруг его фигуры.       — Кто… кто вы такой? — выдохнул Озай. Старик выглядел знакомым, и всё-таки память упорно отказывалась узнавать его. — Мы встречались раньше?       — Да, сын мой, — неизвестный кивнул, медленно подходя ближе. — В Сердце Миров. Разум живущих на земле не может долго удерживать воспоминания об этом месте.       — Значит, вы… — начал было Озай и оборвал себя: важным сейчас было только одно. — Вы… можете ей помочь?       — Ты ей уже помог, — старик тепло улыбнулся. Его ладонь на мгновение дотронулась до лба Урсы, разгоняя тьму возле её лица. — Она больше не причинит себе вреда. Не сомневайся в этом.       Озай закрыл глаза, прислушиваясь к частым ударам своего сердца, и бережно взял в ладони руку жены.       Её пальцы всё ещё были холодными, но становились теплее с каждой секундой.       Урса открыла глаза и сразу же закрыла их снова. Зябкий воздух пробирался под одеяло, неприятно пощипывая кожу. Свет был тусклым, как в дождливый пасмурный вечер. Где-то вдалеке раздавались звуки города. Да, судя по всему, ей всё-таки не удалось умереть.       Какое-то время она продолжала лежать без движения, не думая ни о чём. И вдруг тишину разбил громкий крик из-за стен комнаты. Совсем рядом плакал ребёнок. Её ребёнок.       Рыдания накатили внезапно, сотрясая всё её тело. Дыхание перехватывало, слёзы лились непрерывным потоком по щекам. Она отшвырнула подушку и сжалась в комок, до боли стиснув пальцами колени.       Плач за стеной утих, и её собственные слёзы стали иссякать. Воздух обжигал лёгкие, но в груди разлилось непонятное чувство спокойствия и… надежды?       Глубоко вдохнув, Урса села и оглядела комнату. Место было незнакомым, но она уже поняла, где находится. После недолгого раздумья она потянулась за подушкой и замерла, заметив краем глаза блестящий предмет на столике у изголовья.       Этого не могло быть…       Она повернулась — медленно, чувствуя, как вновь начинает часто биться сердце. На столике лежала золотая птица.