Просыпается Питер от настойчивого стука в дверь. Кто-то снаружи даже не стучит, а буквально колотит кулаками дверь. Все понятно.
Паркер не заглядывает в глазок, прежде чем открыть дверь, только отходит в сторону, чтобы ввалившееся в квартиру тело его не придавило. Совершенно не впечатленный таким появлением Уилсона, он все так же молча уходит в ванную, оставляя Уэйда валяться на полу лицом вниз и приходить в себя.
После ванной Питер находит его лежащим все там же, но сменившим положение. Теперь Уилсон пялится в потолок, закинув ноги на стену. Паркер под нос себе бормочет что-то, явно содержащее в себе слова "ублюдок", "сукин сын" и еще один оборот, не приведенный тут по этическим соображениям.
— Доброе утро, дорогая. Как спалось?
Паркер отфыркивается и чуть ли ядом плюется, но хватает за шиворот Уэйда, ставит его на ноги и пихает в сторону ванной.
— Пошел нахер. В следующий раз дверь не открою.
"Я ненавижу просыпаться без тебя."
— Прямо на хер? Я же даже не растянулся... — Уилсон прерывается, натыкаясь взглядом на злобный прищур Паркера. — Да чего ты начинаешь-то? Все же нормально закончилось.
— Нормально? — у Питера дергается глаз. — Нормально — это когда ночью ты спишь в кровати у себя дома. Ненормально — оставлять своего парня посреди ночи одного, не написав даже смс. Не знаю, стикер бы на холодильнике оставил! Я проснулся в три часа ночи и что увидел? Пустая постель, костюма нет, тебя нет, ни одна пушка даже не валяется на полу. Что я должен был, черт возьми, подумать?
"Я так боялся, что больше не увижу тебя."
— Еще и коврик у двери заляпал кровью. Откуда только успело натечь столько — на тебе же все заживает, как на собаке.
— Споткнулся по дороге домой, — отмахивается Уилсон.
Недовольно бурча, Питер умудряется без проблем затолкать Уэйда в ванную, усадить на край ванны и начать снимать с него маску.
— Да что ты как с ребенком со мной возишься? — Уилсон стряхивает с себя чужие руки и маску стягивает сам. — Я и сам могу раздеться и душ принять.
— Можешь, но делать этого не будешь. Твой максимум сейчас — это доползти до постели и упасть туда одетым и в крови. Еще скажи, что я не прав.
"Я успел запомнить все твои привычки. Особенно, дурные."
И не то чтобы у Уэйда была причина, чтобы возразить. Он и впрямь весь последний час мечтал только о том, чтобы кое-как взвалить свое тело на жесткий ортопедический матрас, который Питер купил, наверное, больше из вредности, чем из соображений пользы для спины.
— Сам я все, сам, окей? — для убедительности Уилсон даже сам начинает раздеваться. Питер не останавливает, только отходит немного назад и приваливается спиной к стене. — Хотя мой альтернативный я сейчас меня ненавидит за это. И не очень альтернативный я. Может, восстановим баланс моего презрения к себе и помоемся вместе?
— Нет, я лучше посмотрю, как тебя коробит, потому что ты отказался от того, чтобы я тебя раздел, — Питер ухмыляется.
— Ты так жесток, — Уэйд все, кажется, силы бросает сейчас только на изображение искреннего негодования. — И с кем я только связался.
— И с кем
я связался... — отзывается Питер, растирая лицо ладонями. — Меньше чеши языком, больше работай мочалкой, — прежде чем Уилсон успевает что-то ответить с шуткой про языки и подавление Паркером латентного вуайеризма, Питер выскальзывает из ванной и прикрывает за собой дверь.
***
— Ты знаешь, что ты просто колоссальных масштабов придурок?
Уэйда этот вопрос несколько выбивает из колеи, потому что это не то, что ожидаешь услышать, приходя на кухню, потому что почувствовал запах жареного хлеба. Он перебирает миллион вариантов ответа в своей голове, но только открывает рот, как Питер начинает говорить снова.
— Когда ты уже прекратишь соваться во все эти сомнительные истории, о которых я даже не знаю ничего? Ты хотя бы представляешь, как мало усилий стоит простая смска? А что, если в один из следующих разов тебя не просто расфасуют и выбросят, а зацементируют и закопают в лесу, где никто не заподозрит, что что-то не так с говорящим черным пакетом!? С твоей удачей, тебе и не такое светит, — Паркер всплескивает руками, чуть не проливает чай.
И стоит Питеру замолчать, как он начинает ходить по кухне туда-обратно, будто ему хоть как-то нужно хоть куда-то девать невысказанные слова, сдавленные внутри до состояния окаменелых скелетов динозавров. Этих слов было настолько много, что они наслаивались друг на друга и медленно умирали и уплотнялись, пока на них нарастали новые, но все объединенные единым смыслом.
"Я так боюсь тебя потерять, я так боюсь, Уэйд, мне так страшно."
— Я просто должен. Должен делать это. Наклеить пару пластырей, чтобы не отвалилась рука, допить свое что бы там ни было и пойти делать то, что должен, то, что
правильно, — Уилсон хватает тост, с одной стороны размякший от масла, и быстро, не жуя, проглатывает кусок. Ловит нарезающего круги Питера, целует в висок скользкими губами и не позволяет даже немного отодвинуться.
***
— Сладких снов, — Паркер сидит на кровати, скрестив ноги и скрючившись над ноутбуком, пока Уэйд устраивается поудобнее.
— О, подумать только, сладкий желает мне сладких снов, меня сейчас диабет хватит! — Уилсон строит умильно улыбающуюся мину.
— Не передергивай! — Питер возмущается, но все равно слабо улыбается.
— О, как я могу? Ты видишь, мои руки тут, — Уэйд поднимает ладони и показывает их.
— Ты знаешь, что я говорил с другим смыслом.
— Я всегда знаю, когда в твоих словах есть
другие смыслы.
— Придурок.
"Люблю тебя."
— Ты и сам не лучше.
"И я тебя."
