Лёгкое Дыхание

Мы прошли к кассе, чтобы взять входной пропуск. Я со злорадной ухмылкой следила, как кукловод раскошеливается, покупая билеты на аттракционы. А сумма на четверых получалась нехилая (меня воспитывала Пашкина зарплата). Проходя мимо контролёра (или может быть всё-таки кассира?) между нами царило явное напряжение. Дима хоть и немного развеселился по дороге, но всё-таки сохранял упорное молчание после последней сказанной фразы. А вот Пашка, наоборот, болтал за всю компанию, но напускное веселье было лишь прикрытием уязвлённости в финансовых проблемах (он, как и я, принимал всё слишком близко к сердцу). Мы с Александром, хотя при "знакомстве" он настойчиво просил называть его просто Сашей, лишь изредка поддакивали общему другу (но отнюдь не союзнику) и время от времени бросали друг на друга злые взгляды. Напускная дружеская атмосфера могла порваться в любой миг. Было ясно одно – моя ненависть к кукловоду стала взаимна. Наша "милая" и "дружелюбная" компания сразу же пошла на традиционный аттракцион всех посетителей – чёртово колесо. На нём хотели покататься все – не зависимо от возраста и от того, что делали это уже сотни и тысячи раз. - Высота захватывает дух, - медиум, как и я, смотрел на огромное строение (если, конечно, так можно выразиться), задрав голову и чуть щурясь. Я только, сглотнув, кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Дима скосил глаза в мою сторону и усмехнулся, но получилось у него не зло, а по-доброму, не так, как у его брата. Я оторвалась от созерцания огромного крутящегося колеса и украдкой кинула ненавидящий взгляд на кукловода, который вместе с Пашкой занимал места в очереди. Последний, кстати, забыл о комплексах и чуть ревниво и обиженно поглядывал в нашу с медиумом сторону. Кокой он всё-таки наивный… и мой, а не Александра. Мы ещё повоюем. Вскоре подошла и наша очередь, поэтому я и Дима поспешили присоединиться к ребятам. К сожалению, я не смогла занять места рядом с Пашкой – меня опередил Жуткий, ну просто до ужаса хитрый, кукловод. Мне ничего не оставалось, как сесть рядом с братом Александра. В четырёхместной кабинке без стёкол мы были одни… Над нами что-то жужжало, поскрипывало и просто производило все немыслимые механические звуки. Но это ни капельки не мешало мне смотреть по сторонам, оглядываться в разные стороны и вообще крутить головой на все триста шестьдесят градусов. Меня, как ни странно, одолевало праздное, совершенно чистое и невинное детское любопытство. Хотелось на всё посмотреть, потрогать и чуть ли не понюхать, пока колесо не набрало высоту, и для нас не открылся великолепнейший вид на парк и город. Многие бы умилились моему поведению, но не Дима – он волновался. И судя по его обеспокоенному взгляду, когда я только не на много перегнулась через ограждение, очень сильно. - Лиза, - медиум мягко взял меня за плечи и всё-таки отстранил от края. - Лиза, ты можешь упасть, и, в отличие от сна, я не смогу тебя спасти. Я удивлённо посмотрела на Диму. - Как это: «В отличие от сна»? - я озадачено нахмурила брови. - Я же обещал, что буду защищать тебя от твоих кошмаров по мере сил, - а потом медиум совсем тихо добавил. - И не посмотрю, кем приходится мне твой обидчик. Дима отвёл глаза, опустив голову, и всё напускное равнодушие, которым он неумело пытался прикрыться, спало. А я сидела, как громом поражённая. Неужели он знал и… слышал, слышал всё? Гадкие ухмылки кукловода, грустный вид медиума – всё сходится. - Ты… - мой голос дрогнул и сошёл на "нет". - Ты очень обиделся? - Да что ты такое говоришь! Я же всё понимаю… Я в ужасе зажмурилась, пытаясь не разреветься на глазах у Димы. Щёки уже безнадёжно пылали, но мне было всё равно. Там, во сне, не друг предал меня – я предала его. И сказать, что было стыдно – значит, не сказать ничего. Это было больно. Прощупывая слабые места кукловода, я настолько погрязла в лживых, фальшивых и грязных мыслях, что сейчас испугалась сама себя. Улыбаясь, я врала, идя в этот парк, я преследовала только свои цели. Я – эгоистка, но почему другие не замечают?! В порыве я встала и подставила мокрые глаза холодному ветру, который неизвестно откуда взялся. Дима тоже встал и, ничего не говоря, просто обнял меня за плечи. Он не стал меня утешать – совесть всё равно бы не услышала. Медиум лишь сказал мне всё, как есть: - Да, признаю, я обиделся. Но потом я простил, я теперь простил, Лиза, - парень крепко обнимал меня за плечи, не имея права на большее. - Я люблю тебя. Дима прошептал эти слова еле дыша, а потом просто прижался щекой к моей щеке и нежно поцеловал спутанные волосы. Неслышно и обиженно прогремела связка одинаковых ключей у меня на шее, подаренная Пашкой, громко и яростно, с ноткой ревности и бессилия прогремел гром, внимая настроению Александра. Ну, а мне было плевать, что они находились кабинкой выше и всё видели. На душный и жаркий город надвигалась воистину летняя туча, а я и Дима в обнимку стояли и с восторгом смотрели на прекрасную силу стихии. В тёмном небе блеснула первая молния… *** По зелёным аллеям бежали домой насквозь промокшие под ливнем люди, а меньшая их часть просто спешила уйти из парка под зонтиком. Мы же относились к такому числу людей, которые не просто недоверяют, но и не смотрят прогноз погоды. Но мы никуда и не спешили, поэтому наша компания мирно обосновалась под козырьком какого-то закрытого ларька, неподалёку от входа в парк аттракционов. После чёртова колеса наша компания ходила и в Комнату страха, где Александр напугал меня до полусмерти, и на американские горки, хотя в небе уже и сверкали молнии, да и много куда ещё мы успели сходить! Потом я с Пашкой покупала сладкую вату, а продавщица что-то недовольно бурчала про "наглую молодёжь", смотря на наш нежный поцелуй… В общем, день действительно удался! И грозе ни капельки не удалось его испортить. Домой возвращались уже под вечер. Весело распрощавшись с друзьями (наша с кукловодом вражда немного притупилась под шутками и общим смехом), я с Пашкой решили пешком дойти до квартиры. Обходя большие и не очень лужи, мы прошли сначала по проспекту, потом вдоль множества магазинов, и наконец зашли в наш тихий дворик. На детской, ещё сырой площадке, весело шлёпая сандалиями по лужам, смеясь, бегали дети. И их ничуть не волновало то, что мамы скоро придут с работы и всыпят им по первое число или то, что они, в конце концов, могут подхватить простуду – лужи-то холодные. Над крышей старой девятиэтажки, на бледно-жёлтой стене красными буквами было написано «Я люблю этот мир!», из-за тёмно-серой тучи выглянуло яркое оранжевое вечернее солнце. Оно заблестело в только что вымытых хозяйкой окнах, засверкало в мутных от пыли лужах, отразилось в стёклах припаркованных машин и весело подмигнуло на связке моих ключей. «Завтра будет новый, солнечный день»… Не знаю как насчёт дня, но вечер сегодня очень соответствует твоей фразе, бабушка. Да вот только как бы мне не запутаться, где же мой любимый? Да и душеньку в предстоящем сне потерять - весьма не лестная перспектива.