Синяки

Закрутилась, словно буран, жизнь студентов. Приближающаяся сессия, групповые сложные задания. Все навалилось снежными хлопьями с неба. Заледеневшие деревья в зимних белоснежных шубах. Мороз, пронизывающий изнутри. Навалилась на город, закутала в снежный шарф, зима. А с ней навалилась на плечи учеников сессия. Гвен заходит в здание, держа за руку подругу, с которой они встретились заранее. Видит в коридоре Гарри и слегка пугается. Он настойчив, влюблен и дик. Она боится его. Боится, что он станет как Антон. После того дня все закрутилось. Она чувствовала к этому парню некую благодарность, легкую симпатию, но не более. А он влюбился, как мальчишка. Понял, что она должна быть его. И поставил себе цель — добиться ее. Жестокий собственник. Дикий зверь. – Гвен, ты опаздываешь. – Он смотрит на нее грозно, а подругу в упор не видит. – Где ты была? – она дрогнула. – Какое тебе дело? – Она огрызается, устав от постоянного контроля, постоянных собственнических действий. Подруга, чувствуя, что пахнет жареным, улыбается и тихо-тихо пытается взять за руку рыжую, увести ее. – Пора на урок, ребята, – она старается выглядеть максимально дружелюбной и не вызывать агрессии у парня. – Пошла вон. – Тон, не терпящий возражений. В его почерневших глазах отражается животный гнев, – а ты идешь со мной. Сейчас же. – Хватает ее за руку и тянет в сторону кладовки. Заталкивает в открытую дверь, закрывает. – Выпусти меня, сейчас же, – голос дрогнул, выдав истинное состояние рыжей. Прижимает ее к себе, покрывает поцелуями шею, губы. – Ты моя, слышишь? Моя, – почти рычит, похож на дикого зверя, вцепившегося когтями в свою добычу. – Я не, – целует так сладко, что у нее вырывается стон. Черт, да он хорош. Она порой думает, что влюблена в него. Но эта чертовы собственнические действия отталкивают ее. Дают хорошую оплеуху, намекая, что им не по пути. Отталкивает его и, надеясь успеть, выбегает. Чувствует, как он гневно хлопает дверью за спиной. Фора у нее есть. Забегает за угол и, какое стечение тупых обстоятельств, сталкивается с кем-то. Поднимает глаза. Как можно было во всем университете столкнуться именно со Стилиным. Рука тянется отвесить самой себе подзатыльник. – А кто это у нас тут? Моя любимая куколка, сама пришла поиграть, – оглядывает ее с головы до ног, видит образовавшийся совсем недавно засос. Не стесняясь полного людей коридора, хватает за шею и прижимает к шкафчику. – Сучка, что это? – Сдавливает сильно, желая продавить выемки от пальцев, оставить следы навсегда. – Пожалуйста, – по щекам потекли слезы, а выдавить хоть слово не получалось. Чувствует, что пальцы ослабили хватку, а потом и вовсе исчезли с шеи. Отдышавшись, открывает глаза. Антон на полу, у него разбито лицо, а сверху нависает Гарри. – Еще раз тронешь ее, я тебя в клочья разорву, ясно? – Рыжая, замерев, насладившись униженным Антоном, все таки взяла Прата за руку и увела. Ей не хотелось становиться причиной скандала. Но то, что обидчик получил по лицу ей прельщало. – Спасибо, – невольно тянется к нему и целует в уголок губ. – Ты моя маленькая девочка, и я тебя защищу, не бойся. – Акцент, естественно, был сделан на слово «моя», что вызывало легкое негодование. Но, вспоминая, как парень за нее заступился, она все же закрыла на это глаза.

***

Попытаться, обжечься, удариться, упав с огромной высоты. Она боялась этого, как и боялась не попробовать. Потерять шанс. Он приносил ей в университет цветы, защищал от Антона и она теплела. Она плакучей ивой склонялась все сильней к тому, чтобы быть с ним. Она чувствовала, что этот человек может дать тепло. Защита, которую он дал ей. Надежда, теплящаяся в сердце. Она была готова изменить его, спасти от самого себя, чтобы попробовать, вдруг это и правда ее человек. И она дала ему шанс. Облилась бензином и дала ему зажженную спичку. Его ход.

***

Прижимается щекой к его груди. Водит острым ноготком по кубикам пресса. – Люблю тебя, – поцелуями поднимается вверх, доходит до губ. Он тянется к ней, она лишь усмехается и впивается в них. Приторно. – И я тебя, моя малышка, – этот тон, не предвещающий ничего хорошего, сейчас не казался уже таким отстойным. За пеленой любви она совсем перестала видеть то, что происходит в самом деле. Гарри в то время, возможно и не по своей воле, медленно, но верно подчинял ее. Она все чаще жила у него. Квартира Гвен пустовала уже месяц, а девушка, забывающая о ней и поддающаяся на уговоры, жила у Гарри. Они вместе покупали еду, готовили утром завтрак, что было до дрожи в пальцах красиво, романтично. Они вместе ходили на занятия и он носил ее учебники. Домашняя работа обычно переходила в жаркую ночь. Это было приятно. Приятно до табунов мурашек, бегающих по телу. Сладко до отчетливого ощущения сахара на губах. И красиво до остервенения. Несмотря на его заскоки на тему собственности, а она старалась быть к ним лояльна, она была счастлива.

***

Держит его за руку, заходят в университет. Недалеко от входа стоит Джули, Скайс кивает подруге головой, планируя подойти, но чувствует, что Гарри крепко сжимает ее руку и давит все сильней и сильней. – Отпусти. Мне больно, Прат, – смотрит на него, видя лишь ревность, агрессию, – она моя подруга, я не собираюсь переставать с ней контактировать только потому что этого хочешь ты, слышишь? – Шепчет, стараясь не привлекать внимания, – Гарри, будешь относится ко мне как к вещи, я уйду и оглядываться не стану. – Пытается заставить его одуматься. Это получается, но с трудом. – Ладно, иди. Я жду тебя в аудитории, – отпускает, но перед этим притягивает к себе, властно целует. Девушка тает от этих прикосновений. Рыжая проходит к подруге, та улыбается и обнимает ее. – Привет, дорогая, давно не виделись, надо о многом поболтать, хорошо? – Отпускает наконец из теплых объятий, смотрит в глаза, как-то напугано и расстроенно что ли. – Хорошо, давай сегодня встретимся после учебы и все обсудим, договорились? – Тепло улыбается, не зная, о чем пойдет речь. – Пойдем в наше любимое кафе? – У Джули загораются глаза, улыбка плывет по лицу. Душевные разговоры, сладкие комплименты и красивые фразы лились из уст каждого, кто заходил в это кафе и погружался в атмосферу. Темные шторы, прикрывающие окна, из которых падал ледяной зимний свет, столики, сделанные из темного дерева и обшитые фиолетовой тканью. Дружелюбные, одетые в темные платья и костюмы, украшенные цветами пурпурных оттенков, официанты. Кофе, дым от которого поднимается к потолку, согревает руки тех, кто держит кремовые чашки. Это было самое уютное место в городе, где хотелось сидеть бесконечно. Монтес, пригубив горячий кофе, смотрит на рыжую, вздыхает. – Я хотела поговорить о Гарри, – делает заметную паузу, давая подруге шанс переварить сказанное, продолжает чуть тише, – он слишком сильно печется о тебе, это даже смешно. Сегодня он не давал тебе просто подойти ко мне поздороваться, – Гвендолин, потупив взгляд, складывает руки на груди, – я заметила это. Знаешь, я правда не хочу вмешиваться, портить что-либо в ваших отношениях или быть яблоком раздора. – Я понимаю, Джул, просто я дала ему шанс. Я хочу попробовать быть с ним и я работаю над тем, чтобы он был менее требователен. Я понимаю, ты беспокоишься, но не нужно. Лучше расскажи, как у тебя на личном.

***

Поцелуи, тысячи поцелуев. Мягкие, нежные прикосновения. Улыбки и блеск глаз. Руки, блуждающие по телу. Шепот на ушко. Гвендолин погрузилась в это. Утонула в любви за две недели, погрузившись полностью. Но каждый раз ее будто за шкирку доставали из этого вязкого озера и встряхивали, когда парень начинал доказывать, что она его. В очередной раз происходил один и тот же диалог. Крики, разбитая посуда и страх, что он может ударить. – Я не вещь, черт тебя подери! – Тарелка летит в стену, в глазах стоят слезы, размазанная тушь и задранная футболка от резкого движения. – Идиотка, не сопротивляйся, ты моя и это нормально, – он зол, растрепанные волосы, животный взгляд, голос, более похожий на рык. – Это не нормально, почему ты не понимаешь, – обессиленно падает на пол, плачет, размазывая по щекам всю косметику, закрывая лицо руками и не смотря на парня, – почему я должна чувствовать себя какой-то рабыней? У меня есть собственное мнение и свобода, право выбора...Я ненавижу тебя, то, что ты со мной делаешь, – захлебывается в своих слезах, чувствует, как Гарри сорвался с места, потом руки на ее плечах, объятия. Слизывает со щек слезы, целует в кончики пальцев. – Милая, прости, прости меня, я стараюсь, Гвен, – он шепчет, голос срывается, ему больно видеть плоды своих трудов. Он не хочет причинять боль, пронзать сердце все большим количеством битого стекла, ранить душу. Но он такой. Прат не в силах совладать с демонами, рвущимися наружу. Но очень хочет сделать это. – Дай мне время побыть одной, тем более уже двенадцать. А завтра пары, Гарри, отпусти, – скидывает его обмякшие руки, всхлипывает и, даже не переодеваясь, идет спать. Ночи холодные, а в незакрытое окно сильно дует. Одеяло не греет, пальцы закоченели, а гордость не позволяет придвинуться к парню, лежащему рядом. Дрожит всем телом. – Эй, малышка, почему ты не сказала, что тебе холодно? – Прат встает, закрывает окно и прижимает к себе девушку, обнимая крепче. Она тихо шепчет благодарность и падает в сон.

***

Гвен сидит в кабинете, смотря то на лектора, читающего слишком унылый материал, то на Гарри, жующего ручку и ухмыляющегося ей. Пара тянется неприлично долго. Глубокое озеро, состоящее из тянущихся вечностью минут, в которое погружается Скайс. – Гвен, к тебе лектор обращается, – выныривает из пучины своих мыслей от толчка в бок со стороны подруги. – Да? – Рыжая поднимает голову, встряхивает волосами. – Останешься после пары, есть вопросы по твоему проекту. – В голову будто прилетает камнем. Точно, она делала на днях проект. Закрывает лицо руками, вздыхает. – Вот черт, ладно, – поворачивается к Гарри и смотрит грустно-умоляющим взглядом, – иди без меня, – говорит негромко, учитель внимание не обращает. Прат, на удивление, соглашается. Гарри выходит из кабинета, еще раз бросая взгляд на девушку, оставшуюся там. Улыбается ей, подбадривая. Коридор университета заполняется людьми, все спешат на другие пары, так что он не замечает, как грубая рука хватает его за плечо и тянет за угол. Резко поворачивается, смотрит на этого человека. – Ты больной? – Гнев загорается в глазах Прата, он кипит, сжимая руки в кулаки, давясь желчью ненависти, поднявшейся изнутри. – Ты и я. После университета, разберемся по-мужски, договорились? Место скажу позже. – Ухмыляется, тянет противную, гнилую улыбку. – Да, а теперь отвали от меня. Ясно? – Скидывает с плеча его руку, уходит, идя на следующую пару, встречает около кабинета Гвен. – Детка, я слегка задержусь после университета, хорошо? Нужно сделать некоторые дела, а ты с подругой погуляй, окей? – Старается быть дружелюбным, хоть и говорит с нажимом, слегка надавливая на девушку. Соглашается с радостью. – Какие жертвы, Прат, ничего себе, – улыбается, целует в щеку.

***

Гарри выходит на место, где договорились встретиться, осматривается. Старая заброшка, за ней какие-то деревенские дома и маленький парк. Никого нет, даже мимо гуляющие люди появляются слишком редко, чтобы в случае чего обратиться к ним. Видит Антона, выходящего из-за угла, потирающего руки. Неужели, он честно пришел один? А за ним идет компания, смеющаяся и так же разминающая руки. – Какого хера? – Гарри слегка пятится, решая, стоит ли ему уйти. Становится слегка страшно, что если сейчас он не договорится, то стая парней его разнесет в пух и прах. – А что ты думал, сейчас я приду и сразу сдамся? Нет, Прат, теперь будешь лежать с разбитой рожей ты. – Ухмыляется, видя, что Гарри пытается отступить. Пробирает на смех, когда его парни хватают парня, сцепляя руки за его спиной. Тот плюет, в надежде попасть в Антона. Стилин, разозлившись, бьет его в лицо. Потом снова и снова, пока Гарри не начинает харкать кровью. – К Гвен не подходишь, ясно? – Бьет наотмашь, – я спрашиваю, тебе ясно?! – Гарри качает головой. – Нет, она моя и я пройду через все ради нее, – выплевывает кровь, прикрывает подбитый глаз, лицо начинает вспухать. – Он ваш. Делайте, что хотите, – Антон разворачивается, уходит, улыбаясь в след. – Сука, – процеживает Гарри, получая удар по ребрам.