за час до рассвета.

      Снейк сильный до ужаса.       Его руки смыкаются вокруг шеи. Одной ладонью он может охватить её полностью, у Хэла она ведь такая тонкая, такая хрупкая и испещрена следами зубов и рук. Снейк в ярости, в бешенстве и на месте Отакона он видит кого-то другого, кого-то безымянного и с размытым лицом, но вместе с тем слышит именно его. Не разграничивает уже: где реальность, а где вымысел, и в его голове голос дорогого сердцу человека накладывается на чужой размытый образ. Он переживает диссонанс. Одна часть сознания противится тому, что он делает, другая жаждет этого и Снейк уже не думает, отбрасывает мысли и делает то, что якобы "должен", поддаётся течению злобы.       Без труда пережимает дыхательные пути, давит на кадык, удерживает тело под ним на месте, не даёт трепыхаться и сам скалится голодно, будто зверь. Снейк в забытии видит под собой очередного солдата, а не доброго друга, и повтояет: "Мразь, мразь, мразь, ебливая ты сука," — прикладывая его головой об пол в их тесной грязной ванной.       Он слышит в ответ хрипы и заглушенные крики, голос будто через вату. И от этого лишь злится ещё больше.       Отакону страшно и больно. Он цепляется двумя руками за его одну, ногтями раздирает в кровь кожу.       Снейк же удовольствием садистическим прикладывает его головой о кафель снова. И Хэл чувствует, что уже едва держится, его глаза закатываются и руки, руки дрожат. Под его головой растекается кровавое пятно, но он жив, хватка на запястье Снейка усиливается на мгновение и всё, что он может, это назвать его по имени едва слышно, а затем мысленно молиться.       Он никогда не был верующим.       Отакон слабеет. Его ноги, согнутые в коленях, разъезжаются в стороны, и он разжимает ладони, явственно ощущая, что еще чуть-чуть и послышится хруст трахеи. Он чувствует, что осталось немного. Горячие слёзы чертят дорожки на щеках, лицо жутко белеет...       И Дэйв будто приходит в себя. Последний раз бьёт по лицу и, с судорожным вздохом, шепчет: "О мой Бог..."       Отстраняется, убирает руки и, оглядывая тело под ним с неверием, прикладывает одну ладонь к месту, где едва не стих пульс. Другой проверяет, дышит ли Хэл.       Он в растерянности запускает руку в волосы и дышит тяжело. Отакону нужна медицинская помощь и Снейк, вроде как, умеет её оказывать, но разум совершенно пуст, пальцы не слушаются. Только лишь чувство вины сворачивается в груди больным клубком нервов.       По чужому лицу струятся горячие слёзы, легкие и горло разрывает кашель и судорожные вдохи, пока Дэйв сидит и корит себя. "Сломанный нос, сотрясение, вывих руки," — подсчитывает Хэл мысленно, но вслух говорит только хриплое: — Ещё бы чуть-чуть и...