Эребор, Дракон и неудача

И как меня не вырвало? Смауг сказал, что я обладаю красноречием, но сам меня переплюнул в этом во много раз. Во всяком случае описание наказания для провинившегося Гортхаура Жестокого от Владыки заставило меня позеленеть. Мелькор был жесток, как жесток может быть только фактически полностью бессмертное существо, стоящее неизмеримо выше других. Дракон ценил свою свободу. Падение Моргота сняло с него оковы… Но даже при всей жестокости, от которой трепетали не только противники Вала, но и его сторонники, ящер все равно не мог спокойно вспоминать окончательное падение своего Владыки. И за предательство в Войне Гнева он так ненавидел темного майя Саурона. Ящер не хотел мстить ему, но на его сторону не встал бы ни за что. Смауг покорился бы только одному. Но Мелькор будет пребывать за Стенами Ночи до Последней Битвы. Он безмерно устал от войн, но жил с неизменной тоской по тому, кем был, когда непоколебимо стояла Черная Твердыня. Хотя тоска не мешала ему давать не самые лестные отзывы противникам, а уж своих бывших соратников дракон и вовсе не щадил. Единственный, о ком дракон отзывался с благоговением, был Мелькор. Он преклонялся перед своим Создателем несмотря на то, что тот в конце проиграл. Смауг был уверен, что Он знал каким страшным будет конец с самого начала. Смешно будет сказать, что плод Искажения почитал Эру. Хотя вслух произносил его имя в моменты самых больших душевных тревог. Я полюбила сидеть в тронном зале, не знаю почему, но мне там легче думалось. Я садилась на ступеньки около поврежденного драконом трона Королей-Под-Горой и смотрела в пустоту. Чтобы не сидеть на холодной и твердой поверхности, приволокла подушку. Предки Торина, наверное, в своих гробницах перевернулись — человечка оскверняет своим присутствием место славы и власти правителей гномов. Там, в своем мире, который мне казался почти нереальным теперь, я часто читала фанфики по Хоббиту. Торин/ОЖП — самый многочисленный, в кого только бравый гном не влюблялся. В реальности, как водится, все было иначе — гномы были очень горды и еще раз горды. Они высокомерно относились ко всем другим народам. Брак с человеком считался делом неслыханным и невозможным. Гордыня ни за что бы не позволила народу Торина признать своей королевой неизвестную человеческую женщину. И я это не о себе говорю, слава Валар, король-изгнанник меня не привлекал. Объективно я видела Торина в фильме и на детском портрете в его покоях. Но из мальчика, смотревшего на меня с полотна, должен вырасти красивый мужчина. На мой скромный взгляд, чтобы полюбить Дубощита, нужно принять его «прекрасный» характер. Что в книге, что фильме этот характер вызывал во мне зубовный скрежет. И что-то мне подсказывало, что и в здешней реальности мы с ним во мнениях не сойдемся. Как покажут дальнейшие события, предчувствие меня не обмануло. Если говорить правду, созданный Аулэ народ гномов не растерял ни трудолюбия, ни умений, ни силы, которые даровал им их создатель. Но гномы приобрели совершенно самостоятельно жадность, неуживчивость, гордыню и подозрительность ко всем, кто не гном. Подаренные няшкой Сауроном владыкам гномов кольца лишь усилили все это на энную степень. Видевший своими глазами праотцов нынешних семи кланов и самого Дарина Бессмертного Смауг считал, что гномы в погоне за богатствами утеряли значительную часть самих себя. Раньше о них шла слава, как о великих мастерах, уступавших только мастерству эльфов-нолдор. Теперь о них судачили, как о жадных коротышках. Дракона и самого ослепила жажда золота, но он и не отрицал этого. Он не мог преодолеть этого влечения, да и не желал, если быть с вами честной. Смауг не жалел ни о чем из совершенного. И мук совести у него в помине не было. Он откровенно издевался над моим желанием захоронить останки гномов, но не мешал. Превыше всех и всего дракон ценил свои несметные сокровища и не собирался с ними расставаться. Именно поэтому однажды утром Смауг покинул Гору… Он приказал мне не выходить за пределы сокровищницы и обещал быстро вернуться. А чтобы не было соблазна нарушить приказ, эта крылатая сволочь перевернула один из больших сундуков с серебром и заставила меня выбирать его из золота и складывать обратно. Вернулся ящер настолько благодушным, что мне опять стало дурно. Мысли были самыми скверными: куда его могло понести? Я по опыту знала: таким благостным дракон бывал в одном случае — если сделал кому-то другому очень плохо.  — Где ты был?  — Спроси лучше, что я принес, — хохотнул Смауг, от чего по сокровищнице пронесся рокот. Он передней лапой положил к моим ногам большой тюк из материи. — Развязывай… Нет, ты долго провозишься, а если дать нож, отрежешь себе пальцы, — дракон когтем вспорол ткань, и мне под ноги высыпался целый ворох разноцветных тряпок. — Это все тебе… Я присела и наугад вытащила из кучи темно-зеленое, сплошь расшитое золотой нитью, платье. Из нежнейшей шерсти, с длинными рукавами и точь-в-точь на меня. Белый, шитый серебром, плащ, черный, серый, тяжелое платье из красного бархата, нижние юбки с кружевами, сорочки, и много других вещей. Все было достойным дочери короля и абсолютно новым.  — Там еще еда уложена и книги, — небрежно бросил дракон. — Переноси к себе все это в комнату, я отнесу продукты на кухню, потом разложишь. И Яна, чтобы я больше не видел на тебе этих гномьих обносков. Чего застыла? — закатил глаза Смауг. — Потом скажешь спасибо, а сейчас марш переодеваться. Мне понравились вещи, не вижу смысла скрывать. Но меня все больше тревожил вопрос: где ящер их взял? И как сильно пострадало невинное население? Логично было предположить, что он слетал в Эсгарот, в ближайшее поселение людей к нам. Зачем? Представления пока не имею. Ну не за покупками же для меня. Приказы Смауга я все еще выполняла беспрекословно, поэтому сгребла часть вещей и поспешила наверх. За две ходки по ступенькам перенесла все подарки в комнату, где просто свалила общей кучей на кровать. Переодеваться ужасно не хотелось… Просто потому, что я боялась, что из-за всей этой красоты пострадали, а то и погибли невинные люди. Смауг, если ему хоть что-то не нравилось, был скор на расправу. Дракон уже успел вернуться в сокровищницу и, видимо, ждал меня… Я стащила с себя куртку, расшнуровала корсет, а потом сняла рубашку. В общую кучу на полу последовали штаны… Кстати, из белья у меня были только трусики, в которых я попала в этот мир. Представляете себе, как это приятно? Гномки были намного шире и больше меня в этом месте. Да и брезговала я, если честно, брать чужие вещи для таких деликатных нужд. Но брезгливость брезгливостью, а нижняя часть туалета быстро приходит в негодность, если носить не снимая, пусть и стирая каждый вечер. На мое счастье я обнаружила что-то вроде мастерской швеи и где со своими навыками смогла сшить перемену с третьей попытки. Свободное время у меня было: пока дракон спал, я шила, так что запас теперь был. Мое внимание привлекла коробка, перевязанная кокетливым розовым бантиком и, открыв ее, я присвистнула — местные красотки хоть и вынуждены были отказаться от коротких юбок и платьев, но в белье знали толк.  — Человечка, ты что там, от счастья скончалась? — позвал Смауг с немалой язвительностью. Но, к его счастью, не стал заглядывать в такие огромные окна комнаты.  — Сейчас буду! То самое зеленое платье село, как влитое, и шнуровка была спереди. Нашлись и замечательные чулочки, и туфли без каблука, напоминающие лодочки из моего родного мира. Только на лодочках, что я носила не было жемчуга, нашитого на украшающий носок бант. Вытаскивая туфельки, разноцветная масса тряпок сдвинулась и открыла еще одну коробку поменьше. Подняв ее крышку, я нашла гребни, расчески, зеркало и ленты. Я распустила практичную косичку, положила свою резинку с мишками — все вещи из своего мира я очень ценила, пусть их было не так уж и много. И принялась расчесываться настоящей расческой! Блин, какое же это счастье, иметь такую простую вещь, а не обходиться пальцами. Сразу себя человеком чувствуешь, нет, даже больше, женщиной! Посмотреть на себя в зеркало полностью я не могла, но внутренний голос твердил, что я прекрасна. Так что по лестнице в сокровищницу я спускалась не как на казнь или не сбегала, путаясь в ногах, в зависимости от настроения Смауга. Нет, я шла медленно, как королевна и чувствовала себя ею… Золотые глаза Смауга смотрели на меня с доселе незнакомым мне выражением. Хотя казалось, в каком только настроении я его не видела. Позже я узнаю, что так драконы смотрят на добычу, которую хотят вовсе не съесть…