Эребор, Дракон и неудача

Смауг не любил и не умел себе отказывать ни в чем… По крайней мере с тех пор, как сам стал себе хозяином. Он был гадом, сволочью и жестоким убийцей и совершенно не собирался скрывать неприглядные стороны своего характера, а уж тем более меняться. Но Яна, человечка, находила в нем что-то другое, то, о чем он и сам давно позабыл. Он был драконом… Последним из Великих Змеев Севера… Смауг выпустил струю дыма из ноздрей. На самом деле быть последним из кого-то грустно и немного страшно. Потому, что после тебя не останется никого. Яна, его невольная то ли гостья, то ли пленница, Смауг еще не определился, была возмутительно молода по меркам бессмертных. И так же возмутительно наивна и добра. И глупа… Чего стоила ее затея в погребении гномов? На взгляд дракона затея бесполезная, напрасная и просто-напросто идиотская. Но препятствовать он ей не стал. Во-первых, потому, что от этого большого вреда не будет, человечка будет занята и не сможет искать приключения. Приглядывать за ней, чтобы Яна не свернула свою хрупкую шею, было утомительно. Ему не была свойственна скорбь. Дракон не умел сожалеть… Его природа такова, что он делал необходимое без раздумий. Убивал он без всяких эмоций по этому поводу. Он и все его собратья изначально были свирепыми убийцами. Такова их природа и желание создавшего их. Почему он должен стыдиться своей природы? Убивать для него было так же естественно, как спать или лететь в небе. Как дышать огнем. Но, в отличие от животных, Владыка вложил в них разум. Долгая жизнь отточила его до предела. Яна испытывала к нему явную и крепнувшую с каждым днем симпатию и при этом сожалела об убитых им. Смауг разрывался между насмешливым пренебрежением за ее слабость и восхищением силой духа. Разве он не видел, насколько девочку на самом деле страшат эти истлевшие трупы? Но она все равно с упорством находит их и хоронит в заброшенной шахте. Определенно, девчонка не ищет легких путей. Еще одно противоречие, из которых состоит их мир — слабое тело и почти стальная воля в таком юном существе. Почти полное отсутствие опыта, но верная интуиция. Мало кто из великих храбрецов этого мира осмелился заснуть рядом с ним. А эта беспечная девочка делает это каждый день… И в ее карих глазках нет больше ужаса. Она просто не ждет подвоха. Можно просто умилиться или взбеситься. Девчонка была слишком доверчивой для их мира. Смауг боялся даже представить, что бы случилось с ней, окажись она не у него… И главной опасностью были бы, как раз, не дикие звери, не орки или гоблины, а люди. Ее соплеменники. Яна не смогла, не сумела бы в случае чего себя защитить. А законы служат защитой только своим, никак не чужакам. Если бы что-то случилось, то никто бы не вступился. Благородства в людских сердцах все меньше, а вот злости и жадности все больше. Смауг знал людей, которые силой, благородством духа превосходили многих и многих, кто бессмертен. Один такой человек дерзнул ограбить Владыку и пережить это. Но Берена, сына Барахира, вел Рок, перед лицом которого и первый из Валар — песчинка. Потомкам Берена дракон был изрядно признателен за эпическое развоплощение двоедушника Саурона. Презренный предатель осмелился примерить титул, принадлежавший не ему. Смауг посчитал, что шатание в бестелесном облике тысячелетие — достаточное наказание само по себе. А ведь Владыка когда-то же недооценил человека. И такой умный ученик повторил ошибку учителя. А грандиознейший провал с Нуменором он вспоминал, едва не мурлыча. За последние три тысячелетия не было ни одного раза, чтобы Саурон не обломался. И не лажанул… Великого чародея и темного майя в Ангбанде любил только сам Владыка, волки, созданные Сауроном, и эта кровососущая стерва Тхурингвэтиль. Между первым помощником Мелькора и его зверюшками-драконами существовала давняя нелюбовь. Возможно потому, что Гортхаур был, по своей сути, предателем, а драконы все, как один, были преданы Владыке? Драки между высшими чинами были запрещены, иначе еще тогда кто-нибудь поправил бы Саурону его смазливую мордашку, которую он так любил. Просьба Яны рассказать о Сауроне только всколыхнула в нем застаревшую ненависть. Поэтому он рассказал ей то, чему сам был свидетелем. Владыка никому никогда не прощал неудач. Тем более, как можно было распустить гарнизон Минас-Тирита мелкими группами на разведку, а самим остаться в крепости с волками и пленниками? И это боясь ненормальных Феанорингов и Фингона. Маэндросу Высокому вполне бы хватило дерзости и отваги, чтобы попытаться взять крепость. Или его братьям. Но эта эльфийская дева успела раньше. Как Саурон бежал от нее и пса Валинора, по ставке ходили самые неприличные слухи. А в каком он явился виде? Неудивительно, что Владыка взъярился. Все они воевали в войнах Владыки с эльфами-нолдор, но, в отличие от первого из них — Глаурунга, имели второй облик. И могли летать. В эльфийских преданиях, относящихся к Первой Эпохе, сохранились скудные сведения о чудовищно сильных воинах в золотых доспехах со змеиными зрачками. Но нолдор не знали, с кем они сражаются на самом деле. В Войну Гнева их удар был таким могучим, что силы Валар были отброшены от врат Ангбанда на покрытую пеплом равнину Анфауглит. Если бы Саурон не предал их, они бы победили. Из-за этого предательства с Запада примчал Эарендиль на Вингилоте и великие Орлы Манве во главе с Торондором. Все его собратья пали, а он выжил лишь благодаря тому, что сумел обернуться и уйти. Все равно уже было ничего не изменить. Вопрос о предателе невольно разбередил его разум и заставил действовать. Смауг решил, что пора бы нанести визит жителям воняющего гнилью и рыбой Эсгарота, которых он милостиво терпел рядом с собой. И напомнить, что их жалкие жизни при них до сих пор только потому, что они сидят тихо. Кроме того, он рассудил совместить приятное с полезным — было больно смотреть, как Яна носит обноски гномов. Они ей были коротки и безбожно широки. Смауг не планировал жечь этот городишко, только напомнить жителям, что не стоит помогать тем, кто возжелал его золота. Теперь Дубощиту будет нечего рассчитывать на помощь и гостеприимство эсгаротцев. Он их напугал до мокрых штанов… Дракон сморщил морду: коротышку бургомистра уж точно. А для этого всего лишь стоило приземлиться недалеко от ворот и одним ударом хвоста снести их. Он даже ничего не подпалил. Лицезрения его особы этим трусам хватило за глаза. Заказанные вещи и продукты ему принесли почти тотчас. И Смауг, веселясь, отобрал самое лучшее. Несмотря на удручающую бедность всего населения, бургомистр ни в чем себе не отказывал. В его доме нашлись устроившие его платья и прочие мелочи. Все, естественно, было новым и самым лучшим, что могло найтись в городе. Смауг забрал тюк и обещал наведаться в будущем, чем довел население до ужаса. Людишки настолько испугались, что попытались всучить ему какую-то обморочную девицу. Видимо решили, что раз он потребовал женские вещи, то нужно еще и дать ту, что все это богатство будет носить. Потеющий и воняющий мочой, для тонкого нюха дракона — невыносимо, бургомистр утверждал, что сия девица первая красавица всея Эсгарота, да еще и девственница. Смауг на секунду представил себе реакцию Яны на такой трофей и отказался. Пусть он и практически неуязвимый дракон, но стоит поберечься: он уже не так молод. А женщина в гневе страшна и разрушительна. В зеленом платье с распущенными темными волосами Яна была красива. По человеческим меркам. Но его никогда не привлекали в этом смысле эльфийки — умирали быстро, тосковали много и были костлявы, как будто вообще не ели. А воительницы из нолдор еще и норовили сбежать или перерезать глотку. Обычно они предпочитали смерть в пыточных позору. И сломить такую было практически невозможно. Смауг в золотые деньки юности предпочитал людских дев, те были умнее и не злили. Во втором облике, кроме минуса уязвимости, был один огромный плюс. Познавший радости плоти больше всех вместе взятых, Валар Мелькор не обделил в этом своих созданий. В Ангбанде знали толк не только в пытках, войнах, пирах или попросту пьянках, но и радостях плоти. Яна, хрупко-уязвимая, вызвала в нем знакомый жар желания сделать своей. И Смауг не собирался себе отказывать, как и принуждать ее. Ненависти в его жизни и так было более чем достаточно!