Три солнца. Две луны.

Кровь на золотой капитанской форме давно засохла, превратившись в бурую корку, и теперь эти некрасивые темные пятна невольно притягивали взгляд к широкой несгибаемой спине. Сейчас Кирк слегка ссутулился, пока они шли по умеренно освещенным коридорам седьмой палубы. Этой слабости было практически незаметно, если внимательно не присматриваться. Но Леонард смотрел и видел разницу, как, наверняка, видели и те, кто с жадностью, кто с завистью, а кто с ненавистью следили за каждым шагом «золотого мальчика». Кирк выглядел взбешенным, что читалось и в немного резких движениях рук, и в напряженной поступи, словно он нес на себе всю тяжесть оставленных за плечами миров. Тот не выглядел тяжело раненным, Леонард постарался позаботиться об этом еще до того, как их стали поднимать с поверхности усмиренной колонии, и поэтому только он знал, каких усилий их бравому капитану стоила эта бравада. Дверь в капитанскую каюту с легким шелестом отошла в сторону, впуская их в темное нутро. Только их двоих, даже Спок был отправлен на мостик, заменить Сулу, пока азиат не решил натворить что-нибудь необдуманное. Потому что тот мог, как и любой из альфа-смены, стоило только появиться поводу или возможности. И как Кирку удавалось держать в узде своих «карманных маньяков», Леонарда действительно поражало. Какие бы чувства он ни испытывал к Чехову, он прекрасно осознавал, каким тот на самом деле был человеком. Опасным, но добрым лично к нему, терпеливым, азартным, дерзким, нежным, внимательным, смелым, жестоким, безжалостным, сумасшедшим и пытливым. Удивительным, сильным и таким молодым и рассудительным. Было еще что-то, он чувствовал, что было пока тщательно скрыто от него, и что лишь изредка проглядывалось в хищном повороте головы или мелькало, когда он собственнически смотрел на него. Как только за герметично закрытыми дверями остался растревоженный ранением капитана экипаж, надобность разыгрывать спектакль перед жаждущей зрелища толпой тут же отпала. Кирк устало развалился в кресле, болезненно поморщившись, когда повязка на ране неудачно сместилась. В тусклом свете загоревшихся при их появлении ламп чужое лицо было похоже на восковую маску, только голубые глаза, как и всегда вне зависимости от обстоятельств, оставались яркими, живыми и пытливыми. - Джим, тебе надо в медотсек, - Леонард устало провел по лицу ладонью, тут же спохватившись, что наверняка оставил на щеке темные разводы из копоти, грязи и крови. И хотя он знал, что его увещевания останутся без внимания, он должен был попытаться. Он всегда так делал, не ожидая, впрочем, ни согласия, ни понимания. Какой бы тяжести не были полученные им ранения, Джеймс Тиберий Кирк отказывался от госпитализации, предпочитая отлеживаться в собственной каюте. Чужие мотивы были, конечно, Леонарду понятны, но это не означало, что он был согласен с подобной позицией. - Боунс, приступай уже, - Кирк лениво выпрямился и пригвоздил его к месту ледяным взглядом. В такие моменты как этот было слишком легко забыть, что тому было всего каких-то двадцать пять лет, и он был самым молодым капитаном в Имперском флоте, потому что ни в его позе, голосе или глазах не было ни сомнений, ни мягкости, ни теплоты. – И сегодня ты останешься на всю ночь. - Слушаюсь, сэр, - Леонард недовольно поджал губы и пошел мыть руки. Он не мог ослушаться прямого приказа, поэтому просто проглотил готовые сорваться с языка возражения и приготовил трикодер. Все, что ему еще могло понадобиться, и так было под рукой – инструменты, лекарства, полевое оборудование – все на регулярной основе проверялось им же лично как раз для таких вот непредвиденных случаев. Сколько уже раз это повторялось, менялись только обстоятельства и причины, но еще ни разу ему не приходилось оставаться на ночь. И дело было не в доверии - Кирк спокойно позволял себе засыпать при нем и в более сложных или опасных обстоятельствах. Сейчас же это было похоже на показательную демонстрацию, вот только для чего и перед кем, Леонарду не хотелось задумываться. - Надо сказать Споку, чтобы брал для тебя запасной комплект формы, хотя не думаю, что это поможет, - в своей обычной ворчливой манере заметил МакКой, начиная привычно разрезать испорченную тунику. - Но ведь не выпускать же тебя голым. - Если ты так хочешь посмотреть на меня без майки, стоит только попросить. Знаю, знаю, тебе трудно устоять против всего этого великолепия, - Джим неудачно взмахнул рукой и тут же недовольно зашипел сквозь зубы. Кирк отвлекся на внезапную вспышку боли и хотя бы перестал сверлить его тяжелым изучающим взглядом, переключившись на командную панель на своем столе. Пока его поверхность не успели занять стерильные салфетки, бинты и герметичные емкости с обезболивающим и антисептиком, тот торопился отдать последние распоряжения, Леонарду даже не пришлось напоминать, что потом его ждал добровольно-принудительный покой. Руки действовали на автомате, им не мешали даже его беспокойные мысли, которые то и дело возвращались к перехваченному у лифта взгляду Чехова. Русский навигатор нечитаемо смотрел на него все то, время, что им с Кирком понадобилось, чтобы пройти от транспортаторной до кабины, зайти внутрь и подождать отправки, и никак не отреагировал на неуклюжую попытку МакКоя успокоить того хотя бы глазами. Паша выглядел странно, незнакомо и немного пугающе, и теперь мысль, что его присутствие в каюте капитана до утра может быть неверно понято, не давало Леонарду покоя. - Мы закончили? - Да. И тебе надо хотя бы немного поспать, Джим, - тихо заметил Леонард, собирая со стола и выкидывая в корзину окровавленные бинты и салфетки. – Мне точно остаться? Вместо ответа его довольно грубо схватили за руку и протащили к стоящей за ширмой кровати, воспользовавшись минутным замешательством и, честно говоря, шоком. Только упав спиной на жесткий матрас, Леонард попытался сопротивляться. Не то, чтобы у него был хоть какой-то шанс освободиться, вырываясь даже в полную силу, но он еще и не хотел растревожить только закрытую рану. Его прижали, заблокировав любую попытку дать отпор, и если честно, это даже пугало, потому что чужое колено в опасной близости от его паха было не тем, что он ожидал, закончив латать этого засранца. - Джим! – в нависшем над ним лице он читал легкую насмешку и неприкрытый интерес. - Да, Боунс? - Что это значит? – Леонард честно пытался взять себя в руки и призвать в помощь все имеющееся у него спокойствие. Кирк, все еще ухмыляясь, скатился с него в сторону, и, негромко застонав, лег рядом. - Мне просто нравится тебя дразнить. Ты так искренне возмущаешься, - сильные пальцы грубовато схватили его за подбородок и резко повернули в сторону чужого лица. – Не переживай, я ничего тебе не сделаю. Чехов тобой одержим, и я не хочу связываться с этим бешенным русским, пока он знает свое место. Это было предупреждение и скрытая угроза. А еще признание их отношений от самого капитана, чтобы это не значило. Леонард с облегчением перевел дыхание. Даже в ослабленном состоянии Кирк был очень опасен, и реши он принудить его к близости, вряд ли бы он смог что-либо сделать. Более того, достаточно было приказать, чтобы у него не осталось выбора, кроме как подчиниться. Лежать в одной кровати с Джеймсом Кирком было ему не в новинку, но обычно подобное случалось только на высадках. И, как правило, с ними был Спок или еще кто-нибудь из команды, и этого требовали особые обстоятельства. Сейчас же, в тишине капитанской каюты, запертой сложной охранной системой, им никто не угрожал, ему вообще не нужно было здесь сейчас находиться, если бы не прихоть Кирка и его же скрытые мотивы. Леонард положил ладонь на горячий лоб. В этом по сути обычном и немного ласковом жесте не было никакой необходимости, ему просто так захотелось сделать больше для собственного душевного спокойствия. Его руку тут же перехватили сильные тренированные пальцы, болезненно сжимая, но через какое-то мгновение хватка ослабла, давая возможность освободиться. - Спи уже, наш бравый капитан. - Боунс, - было видно, что Кирк из последних сил боролся с усталостью и сном, отчего слова падали между ними тихо и веско. - Трахайся с кем хочешь, но помни, я никогда не отпущу тебя от себя. К х М х С В офицерской столовой его целый день провожали долгими жадными взглядами. МакКоя это почти уже не заботило, так как в начале, когда он невольно зажимался и раздражался от подобного внимания. Он мог с уверенностью сказать, что каждого, кто сейчас за ним пытливо следил, он, так или иначе, видел у себя в медотсеке по самым разным причинам. И даже самые отчаянные и безбашенные давно успели осознать, что их физическое благополучие напрямую зависело именно от него и его персонала, чтобы пытаться предпринять что-то неразумное и необдуманное. Поэтому все это повышенное внимание именно сейчас его так удивляло. Одна ночь, проведенная в капитанской каюте и кровати, хотя они просто заснули рядом друг с другом, и очевидно у экипажа появилась новая пища для сплетен и спекуляций. Какую бы комбинацию не замыслил Кирк, он, как и всегда, мог быть лишь послушной пешкой без возможности отказаться. Леонард хотел поговорить с Пашей, но как назло нигде не мог его найти. И теперь, когда не было даже мимолетных встреч где-нибудь в сложных переплетениях коридоров, пришло осознание, что возможно те были не такими уж и случайными, как ему всегда казалось. Он несколько раз предварительно сверялся с графиком, но куда бы ни заглядывал, Чехова там не было, и так в течение уже двух бесконечно длинных дней. Между сообщениями «Нам надо поговорить» и «Не делай глупостей, Кирк тебя провоцирует» на личный комм Чехова, ему не оставалось ничего иного как запереться в медотсеке, заполненном раненными. Постоянные учебные тренировки и строгий график сопровождения команд высадок медперсоналом давали свои плоды – процент потерь среди экипажа заметно снизился, но вмести с этим закономерно прибавилось работы после. Но, по крайней мере, теперь ему не приходилось подписывать рапорты о потерях среди «краснорубашечников» в таком же количестве, как тогда, когда он только вступил в должность или до всех нововведений. Еще ни разу после его назначения на пост главы медицинской службы он не использовал свой ранг для получения доступа к системе корабля для определения местонахождения конкретного члена экипажа, не было необходимости, а теперь, когда понадобилось, он не знал, что ему нужно было для этого делать. И к Споку с этим он точно не собирался обращаться. Перед первым помощником ему было почему-то стыдно, хотя умом он и понимал, что ничего предосудительного не сделал, что впрочем не мешало ему того всеми силами избегать, для чего даже пришлось делегировать работу в лабораториях ассистентам. Что с одной стороны его удручало, а с другой позволяло, скрепя сердце, этих самых ассистентов проверить на профпригодность, пока они еще не подошли к одной из самых критичных стадий в исследовании моноферотрансферазы в условиях гипоксии. Леонард стукнул по кнопке вызова: - Кристин, вызови ко мне Сулу. Предлог придумай сама. Теперь ему оставалось только набраться терпения и ждать. А пока даже можно было занять себя чем-то полезным, хотя кого он пытался обмануть, до прихода навигатора-азиата вряд ли ему удастся сделать хоть что-то продуктивное кроме уборки на столе. Чем уже давно следовало заняться. Своих медсестер, даже Чепел, он с большой неохотой пускал в свою вотчину, а самому ему обычно было или лень, или некогда – всегда находились дела важнее. Он принялся методично перекладывать пады, сортируя по важности, руки дошли даже до каких-то совсем старых отчетов, пока его стол впервые на его памяти не стал похож на рабочее место первого помощника. - Док. - Сулу, - чужое появление он почти пропустил, поэтому вздрогнул от неожиданности и резко крутанулся в кресле на голос. - Не буду ходить вокруг да около, ты знаешь, где Паша? Азиат улыбнулся и привычным жестом провел по шраму. - Вы могли бы спросить у капитана или первого помощника. Мог бы, но рискнул бы нарваться на насмешки с одной стороны, и на прохладное недоумение с другой. - Но я спрашиваю у тебя. - Капитан отправил его в карцер за несоблюдение субординации. Все из-за вас, конечно же, Док. К х М х С Небольшие светлые камеры с минимальными удобствами не давали никакой приватности ни тем, кто находился в их замкнутом пространстве, ни тем, кто оставался в длинном коридоре, по левую сторону которого располагались строго ограниченные между собой отсеки. Яркий слепящий свет резал глаза, выхватывая каждую деталь: отполированные панели потолка и стен, светло-серые плиты пола, мигающие красным панели доступа и прозрачные провалы перегородок, отделяющие провинившихся от посетителей. Леонард не находил никакой иронии в том, что карцер для удобства расположили рядом с камерами пыток. Без сомнения, это было сделано для удобства и устрашения, и сейчас подобное соседство нервировало его как никогда. Озадаченные и понимающие взгляды охраны и провинившихся хищно провожали его до нужного отсека, и ему невольно хотелось передернуть плечами, что бы избавиться от этого фантомного ощущения, но он держался. С этими людьми, особенно с теми, кто были сейчас заключены в камеры, как дикие звери в клетки, не следовало показывать даже малейшей слабости. При его появлении Чехов встал с узкой койки и поспешно подошел к прозрачной перегородке. - Паша,- Леонард сжал кулаки, злясь и на Кирка, и на себя. Синяки на чужом лице уже раскрасились желто-зеленым, и наверняка, их было еще больше под одеждой, там, где он не мог сейчас увидеть. Сердце болезненно сжалось, наполняя солнечное сплетение горечью и толикой отчаянья. - Леонард, - Чехов растянул разбитые губы в улыбке, так что одна из ранок лопнула, окрасив это простое приветствие кровью. Они остановились напротив друг друга, разделенные лишь толстым слоем высокопрочного пластика с круглыми отверстиями. В ближайшее из них Павел просунул руку ладонью вверх, отдавая инициативу взяться за нее МакКою. И он, почти не раздумывая, тут же ухватился за бледные пальцы. - Я получил твои сообщения. Мне просто надо было кое-что прояснить с капитаном, - звучало так, словно перед ним оправдывались, все портили только до невозможности довольная улыбка и сверкающие глаза. - И я вижу, как ты прояснил. Так что попал в карцер, - прятаться за привычным ворчанием было проще, чем показывать то, что он на самом деле сейчас чувствовал. - Тебя спровоцировали, и ты повелся. - Каждый на этом корабле должен знать, что ради тебя я пойду на все. Даже против капитана. Перед ним стоял мальчишка, импульсивный и отчаянный. И Леонард соврал, если бы сказал, что не был тронут. - Я ни о чем не жалею. Мистер Спок удивительный соперник, не думал, что мне когда-нибудь удастся сразиться с ним в полную силу, обычно он сдерживается, - несмотря на синяки, Чехов выглядел почти счастливым, пока рассказывал, как его избивали по приказу капитана. И Леонард не знал, чему ему было больше радоваться: тому, что это не Кирк лично полез разбираться с русским навигатором, грозя растревожить недавнее ранение, или тому, что урок Чехову преподнес все же первый помощник, а не тот же Гиото. Потому, что Спок явно сдерживался, чтобы там не думал себе Паша – в ином случае, тот не смог бы даже сейчас встать с койки, и, скорее всего, вместо карцера был отправлен к нему в медотсек. Повреждение кожных покровов и несколько дней в карцере были малой платой за нарушение субординации, в чем бы это ни выражалось. Леонард так и не решился спросить у Сулу, что именно умудрился натворить или сказать капитану Паша. Это было трусостью с его стороны, но он банально боялся, что покажется азиату слишком счастливым, пока будет слушать. МакКой подошел к небольшой черной панели и приложил ладонь к сенсорному дисплею. После серии красно-зеленых перемигиваний, раздался долгожданный тихий писк, после чего прозрачная панель отъехала вверх, убирая последнюю преграду между ними. Он не до конца верил, что у него получится, но очевидно его прав все же хватало на то, чтобы иметь доступ к камерам карцера. Объятие вышло несколько неловким, они одновременно потянулись друг к другу, и без должной практики тут же столкнулись руками. МакКой не хотел растревожить чужие раны, какими бы поверхностными те не были, в чем, кстати, ему еще только предстояло убедиться. Чехов же вообще не обращал на это внимания, крепко прижав его к себе, когда они, наконец, разобрались с путающимися конечностями. - Я так скучал, - Паша шумно задышал ему в шею, явно пытаясь справиться с волнением. – Родной мой, хороший мой. Леонард, я так скучал. МакКой не понимал, что ему говорили на русском, но чужой тон был такой ласковый, что невольно можно было догадаться, что что-то приятное. - Все хорошо. Со мной все в порядке, Кирк мне ничего не сделал и, не думаю, что когда-нибудь сделает, - потому что, изучив чужой характер, Леонард был уверен, что если бы Джим что-то захотел сделать, то давно бы уже осуществил задуманное. – У тебя что-то болит? Какие-либо внутренние повреждения дали о себе знать за это время? Горячие шершавые губы со вкусом крови заставили его замолчать, потеряв связность мыслей. Ему резко стало все равно, что их могли увидеть или прервать. Или что он изначально пришел совсем не за этим. Рука Леонарда уверенно легла на чужую шею чуть ниже затылка, и теперь он разрывался между желанием запустить пальцы в мягкие кудри и желанием погладить ладную широкую спину. Быть втянутым в долгий тягучий поцелуй было самым идеальным, что могло сейчас случиться между ними, и ему стоило огромных усилий оторваться от разбитых губ, отдающих резким привкусом железа. - Стой, стой. Дай мне тебя осмотреть, - как бы ему ни хотелось продолжить то, чем они только что занимались, чужое здоровье было сейчас приоритетнее. - Я в порядке. Честно, я в полном порядке – легкие поцелуи покрыли его скулы, даже на нос несколько невесомо приземлилось, вызывая горячее и щемящее чувство внутри. Не слушая больше никаких возражений, Леонард достал трикодер и начал инспекцию, не обходя вниманием даже самую незначительную царапину. - Как долго продлится наказание? – он хотел точно знать, сколько еще придется переживать и ждать. - Не больше суток осталось, - Чехов стянул черную майку и небрежно откинул ту в сторону, демонстрируя разноцветные ушибы и гематомы во всей красе. – Не переживай, я все еще нужен капитану и чем скорее, тем лучше. - Черт! – Леонард недовольно прикрыл глаза. Даже просто смотреть на все это буйство красно-сине-зеленого было больно, хотя он понимал, что в нем говорил субъективизм, будь на месте Паши кто-то другой, да тот же Кирк, ему было куда как более все равно. – Что ты такого сказал, что тебя так отделали? Павел неопределенно повел плечами, словно пытался скинуть лишнее напряжение, и Леонард лишь удивленно вскинул брови, удивляясь подобной реакцией. - Не скажешь? - Возможно, я несколько погорячился в своих обвинениях. И выбранных выражениях, - осторожно подбирая слова, стал оправдываться Чехов. И это было настолько не похоже на обычно прямолинейного русского навигатора, что МакКой с ужасом уставился в сине-зеленые глаза, прикрытые в легком смущении светлыми пушистыми ресницами. - Паша… - Леонард оборвал сам себя. Он не мог запретить тому рисковать, да и не хотел, тем более в этом не было никакого смысла – в этом плане Чехов явно равнялся на самого Кирка. Тот тоже почти никогда не отступал от принятого решения или убеждений, что поступал верно. И они все были взрослыми людьми, чтобы просчитывать, понимать и принимать последствия своих решений и действий. – Стой смирно. Только сверившись с трикодером на несколько раз и убедившись, что чужому здоровью действительно ничто не угрожало, он смог наконец успокоить ворочающуюся в груди тревогу. - Мне нужно идти, - его долгое отсутствие могло принести ненужные проблемы им обоим. Вот только сделать это было не так просто, как ему представлялось. Не тогда, пока уверенные руки на его бедрах сильно отвлекали, впрочем, как и обнаженный торс. Как и нежная кожа на шее, на которой хотелось оставить отметки, чтобы все вокруг знали, кому именно принадлежал этот удивительный юноша. МакКой прикрыл глаза и собрался с мыслями. – Я пойду. - Хорошо, - Павел послушно выпустил его, и даже дисциплинированно сделал несколько шагов назад, разглядывая его жадным взглядом, словно пытался запомнить в мельчайших подробностях. – Я буду ждать нашей следующей встречи.