Часовой класс. История продолжается.

      Не то, чтобы я была несчастна, когда проснулась. Скорее я чувствовала отрешение и пустоту. А ещё у меня немного кружилась голова. Чёрт. Как же всё болит. Я переворачиваюсь немного вбок, но запоздало замечаю, что в моей руке капельница. На секунду мне становится ещё хуже – ненавижу иголки. Тем более, если речь идёт о капельнице. Так же не сразу замечаю и пищание кардиомонитора. Жутко раздражающий звук на самом деле. На собственную руку смотреть страшно, вообще не хочу видеть, что с ней стало, но она ужасно болит. Жалею ли я о своём решении? Нет. Повторила бы? Тоже нет. Если я сейчас очнулась – значит это кому-то нужно? - Очнулась, наконец! – слышится от двери. Я поворачиваю голову и натыкаюсь на обеспокоенную медсестру. – Что же вы творите, дети! – причитает она, погружаясь в свою рутину. Приостанавливает капельницу, вытаскивает её из моей руки, колдует что-то ещё. Мне всё равно, я флегматично смотрю в потолок. Начинаю подозревать, что это какие-то транквилизаторы, потому что собственное гиперспокойствие начинает казаться подозрительным. - Вы мне что-то вкололи? – спрашиваю я неожиданно хриплым голосом. Говорить тяжело. Мы что-то недолго обсуждаем, а потом она уходит, говоря, что врач зайдёт позже. Я с трудом сажусь и смотрю в окно. Как я и думала, люди продолжают жить своей бессмысленной жизнью, пока я тут пыталась со своей попрощаться. Какой-то ребёнок, кажется, теряет шарик и начинает реветь. К нему тут же подбегает его мать и начинает успокаивать это орущее чудовище. Дверь в мою палату открывается, и я как-то отвлекаюсь от вида за окном. Видеть этого человека довольно неожиданно. - Маар? Привет, - я действительно удивлена. Что он тут делает? - Привет, - дружелюбно говорит он. – Мне сказали, что ты очнулась, и я решил заглянуть к тебе. Ого, у него даже имеется медицинский халат и всякое прочее. - Ты тут типа на практике? – мне действительно интересно. Правда. Я упорно повторяю про себя «Кому-то нужно, чтобы ты очнулась». Ага. Кому-то. - Вроде того. У моего отца здесь связи, он меня и устроил, - весело говорит парень, присаживаясь на край моей кровати. - Ого. И давно ты работаешь? - Ну, с тех пор, как мы переехали. - Сколько меня уже нет в школе? - Неделю. - Немало, - присвистнула я. – Все знают, да? – всё-таки смотрю на руку и внезапно не вижу там не открытых ран, ни отрубленной конечности. Просто бинт. - Да. Вся школа об этом говорит, - он не уклоняется от ответа, что довольно внезапно. – К нам приходил школьный психолог и проводил какие-то тесты. Некоторых потом даже вызвал к себе. - И почему они всегда всё делают после того, как что-то случается? – бурчу я. Вечная проблема этого мира. Люди обращают внимание на что-либо, когда факт уже имеет место быть. Это немного угнетает, но ничего. «Кому-то нужно». - Ты, правда… - он мешкается и видимо сомневается спрашивать или нет. - Что? Вскрылась? Пыталась выпилиться? Ну, говори, не стесняйся, - я говорю вполне себе искренне и немного даже насмехаюсь над всей этой ситуацией. – Правда, ты вряд ли как-то заденешь мои чувства. В данный момент у меня их нет. Поэтому не заденешь. - … не хотела жить? - Ох, - я действительно не ожидала такого вопроса. Скорее ожидала чего-то из разряда: «Хэй, можно я порисую на твоём бинте?». - Извини, если тебя это всё-таки задело, - начинает он. - Нет, всё нормально. Ну, наверное. Не знаю, честно говоря, тогда мне казалось, что да. - Паршиво, - лаконично заключает Броннер. Похоже, нам больше нечего друг другу сказать. Несмотря на всю его болтливость. – На самом деле мне нельзя здесь быть. - Вот как? И почему ты тогда здесь? - Просто хотел увидеть тебя, - он широко улыбается, и выглядит это достаточно заразительно, чтобы я улыбнулась в ответ. – Я постараюсь заглянуть ещё раз. Хочешь, чтобы я что-то узнал для тебя? Или передал? К тебе не скоро начнут пускать. - Что-нибудь о Фэше. Спроси у Захарры.

Pov Маар

      - Привет, Агата, а что это вы тут делайте? – вернувшись домой я обнаруживаю Агату с гитарой в руках и Демьяна, который, как обычно, чем-то недоволен. Может, мне следовало где-то ещё погулять пару часов? - Учу эту криворукую играть на гитаре. Миллер, это простейшее! - Я – простейшее, - о, биологический юмор. Достойно химико-биологического класса, однако ж. - А я сегодня к Василисе заглянул. Агата охотно отвлекается от гитары, откладывая её в сторону и спешит обсудить со мной судьбу Василисы, да так рьяно, что я почти поверил в её искренний интерес, ого! - И как она? Очнулась? Жить будет? Её упекут в психушку? – заваливает меня вопросами. - Ну, вроде бы, всё более-менее в порядке. Она даже улыбнулась мне! – прозвучало так, будто я этим горжусь. Хотя, погодите секундочку, да я же молодец! - Уверен, это была прощальная улыбка, вроде «Наконец-то он сваливает», - ёрничает Демьян, но ему не удаётся испортить моё настроение. Впрочем, вспомнив о её просьбе, я всё-таки мрачнею. - Она просила узнать про этого Фэша, - я с ним не знаком, но заочно уже его ненавижу. Типа, какого хрена, парень? Тебя тут ждёт такая прекрасная девушка, а ты сваливаешь навсегда за океан. Тебе сообщают, что она, вроде как, беременна, но ты говоришь, что это вообще никак к тебе не относится. Не надо так. - Ууу, - тянет Агата. – Это паршиво. Этот парень, как был козлиной, так и остался. Хотя пару лет назад он бежал к своей бывшей, поджав хвостик, после того, как она пыталась выпилиться. Это… странно. Ведь Марисью он точно не любил. - Что за идиотское имя? – у Дема аж глаз дёргается. - Она Марина, но мы называли её «Госпожа Кошмар-р», «Васильев в юбке» или «Марисья», - пожимает плечами. – Да пофиг. Просто… не знаю, это всё как-то подозрительно. - И что мне ей сказать? Что он, грубо говоря, послал её с их общей небольшой проблемой нахрен? - Тогда сразу ей ножик принеси, чтобы она по-быстрому вторую руку чикнула. Вообще не понимаю, на кой хрен таких спасают. Помогать последнему бомжу и то более логично, чем этим долбанным суицидникам, - Демьян не любит суицидников. - У тебя какое-то предвзятое отношение к суициду в целом или к суициду Огневой в частности? - В целом. Не понимаю, зачем надрываться и тратить силы на того, кто не хочет жить. - Ты слышал что-нибудь про депрессию? – хмыкает Миллер, после чего они пускаются в какое-то горячее обсуждение депрессий, а я тактично удаляюсь, оставляя эту парочку наедине. Не то, чтобы мне было неинтересно, просто они слишком увлечены друг другом. Я долго думаю, что же мне всё-таки делать с просьбой рыжеволосой девушки и в голову не приходит ничего лучше, чем посоветоваться с Захаррой или Дианой. Так завтра и сделаю. Или, может, принять решение самостоятельно? В конце концов, едва ли они мне скажут что-то новое. Я, правда, хотел помочь ей. Мне неприятно видеть, как страдают другие люди, тем более, когда речь идёт о девушке. И раз уж я единственный человек, который имеет доступ к ней (насколько я знаю, сейчас к ней не пускали даже родственников), то я могу попытаться как-то повлиять на неё, в конце концов, не зря же я такой милый и обаятельный, ха. От скромности не умру, я в курсе Именно поэтому достаточно долгое время, я изучаю сайты с данной тематикой. В конце концов, я понимаю, насколько всё это бессмысленно, потому что говорить «типичными» фразами глупо. Тем более игнорировал всякий бред на псевдопсихологических сайтах из разряда: «Сам виноват», ну серьёзно, разве хоть кто-то нормальный так скажет? Так и уснул. С утра я обнаруживаю на своей щеке клавиши «Л» и «Х». Хорошо поспал, ничего не скажешь. И почему клавиша «О» ещё на месте? Эй, там, наверху, если вы подаёте мне знак, то можно делать это менее прямолинейно?