Всё, как наяву.

— Алья, только не говори мне что ты… — Да, да, признаю, не подумала. Но разве не самый лучший способ зацепить того парня — это стать его моделью? — Сезер с самым невинным видом похлопала глазами. — Чёрт тебя дери, Сезер… — Маринетт с силой крутанулась на стуле и, остановившись, упёрлась в подругу убийственным взглядом, обиженно поджав губы. — Не, а чего тут такого? Он тебе понравился, и не отнекивайся мне тут, — уперев одну руку в бедро, журналистка лукаво ухмыльнулась (тем самым заставив художницу залиться краской). — И, раз уж у меня есть его контакт, то почему бы мне не устроить вам встречу. — Сезер… — художница угрожающе зарычала. Журналистка примирительно подняла руки и, опустившись на один из многочисленных пуфов, скрестила ноги, вальяжно на нём устроившись. Маринетт лишь закрыла лицо рукой и прошипела ругательства. Алья никогда не считалась с её мнением. — Прежде чем меня проклинать, ты переоденься, а то твой принц ускачет от тебя на своём белоснежном коне, — и, выразительно изогнув бровь, шатенка просканировала Маринетт от кончиков волос до миниатюрных ножек. Обычный вид человека в выходной: гнездо на голове, заспанный вид, милая пижама, босые ступни ног. Вот в таком виде журналистка застала свою подругу, когда, заявившись к ней, сообщила о фотосессии. — Кстати, откуда у тебя его номер? — вопросительно изогнула бровь девушка, когда сбросила с себя пижаму и стала искать в своём глубоком шкафу. Покачивая бёдрами в такт музыке, которая тихо лилась из старого приёмника, она что-то бурчала себе под нос. Песня с тихими помехами была заводная, а её лёгкий мотив был незатейлив. — А, номер… — протянула Алья, будто ожидая от своей подруги большего. Прекратив крутить на пальце браслет, девушка встала и подошла к своей подруге, легонько оттолкнула её и задумчиво стала прикладывать лёгкое летнее платье, которое она сняла с ближайшей к ней вешалки. — Так ведь я у него заказала фотографии твоей выставки для своей статьи, — и привередливо сморщив носик, достала следующее, ярко красное. Одобрительно кивнув, шатенка взяла свою подругу за руку и потащила к зеркалу. Усадив девушку на табуретку лицом к зеркалу, Сезер начала распутывать синие локоны волос, попутно вытаскивая перья. Маринетт морщилась от неприятных ощущений и недовольно бурчала что-то себе под нос. А где-то на другом конце города, в маленькой квартире фотографа Нино пытался (честно пытался!) привести своего друга в надлежащий вид. Блондин наотрез отказывался выползать из своих любимых джинс и толстовки с капюшоном. — Бро, ну ладно джинсы, но толстовку то снять можно! Ты все лето в этих кофтах, почему бы хоть раз не надеть футболку. А то мне самому от твоего вида жарко становится! — умолял парень, пытаясь отнять у Агреста элемент одежды, который тот держал мёртвой хваткой. — Нет, не хочу, — капризничал, как маленький ребёнок, блондин и, вырвав, наконец, свою прелесть, с грохотом свалился на пол. Уперев руки в бока, Нино со вздохом покачал головой. Его друг иногда был таким упрямым, что парню хотелось побиться головой о стенку, и желательно, чтобы эта стенка была железобетонной. Фотограф с кряхтением поднялся на ноги и прижал к груди толстовку. — Адриан… — диджей закатил глаза к потолку и закрыл лицо рукой. — Давай так, я тебе даю безрукавку с капюшоном, и ты идёшь в ней. — С капюшоном? — недоверчиво переспросил блондин. — Да, да… — роясь в шкафу, пробурчал Ляйф. Найдя искомое, он бросил это в лицо фотографа. — Нино, ты прям, как курица-наседка — натягивая на себе одежду, проворчал фотограф. Ох, как же он не любил своего друга за эту его черту. Вечно суёт везде свой нос, прям как мамочка. — Ой-ой, я ведь о тебе забочусь, — притворно надулся диджей и, поспешно глянув на часы, поторопил блондина, — Давай быстрее. Тебе ещё на метро полчаса до станции ехать, а потом ещё до студии пешкодралить. — Ага, спасибо… Ты не видел мои ключи? — пошарив по карманам, спросил блондин. Ляйф бросил ключи с другого конца коридора и, облокотившись на стену, начал лениво наблюдать за неуклюжим натягиванием кроссовок со шнурками, которых Адриан не мог никак справиться. — Слышь, бро, а ничего что если я уйду ненадолго? — Нет, я даже ничего не скажу, если ты не придёшь ночевать, — с лукавой улыбкой сказал Агрест, успев закрыть вовремя дверь, ведь потом в неё что-то с громким стуком врезалось, а через мгновение вслед этому «что-то» полетели отборные ругательства. Насвистывая незатейливый мотив, молодой фотограф вошёл в кабину лифта. Нажав на затёртую кнопку с единицей, которую можно было распознать только по рельефному отпечатку, Адриан облокотился о стену кабинки, и лифт с тихим жужжанием начал спускаться вниз. Неприятное ощущение подвешенности и вот небольшой толчок, двери открываются, и парень выходит из замкнутого пространства. Во дворе витал запах лета. Дети играли в песочнице, а их мамочки о чём-то сплетничали, спрятавшись от палящего солнца в тени деревьев. Выйдя на улицу, Адриан направился к ближайшему входу в метро. Ступеньки вели вниз, откуда доносился шум поездов и особенный запах этого подземного царства. На платформе, как это обычно бывает в час пик, было много народу. Все торопились на работу, важные встречи и просто к друзьям. Зайдя в нужный поезд, Адриан взялся за поручень и стал ждать пока он доедет до нужной станции. На сиденьях сидели люди: незнакомые и такие разные. Вот старенький дедушка с книгой, который, судя по сумке набитой продуктами, возращается из магазина, мамы со своими малышами. Вот девушка, увидев знакомого парня, прибежала с другого конца вагона и начала что-то взволнованно лепетать — что именно не позволял услышать шум поезда, и нервно трепала локон, выбившийся из пучка светлых волос. Парень же, казалось, даже не пытался уловить суть слов: его лазурные глаза то и дело скользили по её губам, руке в волосах, но ни разу они не смотрели в её, глубокие и голубые, глаза. Взъерошив рыжую шевелюру, он устроился поудобнее, продолжая рассматривать свою собеседницу. В другом конце вагона в уголке стояла парочка готов, парень и девушка. Они о чём-то своём разговаривали и вели себя, как все, когда их внешний вид кричал о обратном. Достав наушники и телефон, Адриан включил музыку и погрузился в это море мелодии. Ему предстояло ехать ещё полчаса. Между тем стук звонких каблучков раздавался по дороге, а Маринетт про себя проклинала Алью. Опять она ей всучила эти каблуки! «Они подчёркивают твои ножки» — передразнивала про себя свою подругу художница. «В следующий раз я эту машину-убийцу засуну ей туда, где никогда не появляется солнце». И так, кипятясь как чайник, Маринетт продолжала идти по главной улице. Последняя была, как всегда, оживлённая: народ толпился, на дороге носились машины. Решив свернуть через парк, девушка прошла сквозь ворота, за которыми можно было увидеть чудесный сад со множеством тропинок и скамеек. Благоухание цветов, разномастных и ярких, разносилось по всей округе. Вдохнув этот аромат, художница немного успокоилась. В глубине парка находился мост, под которым протекала импровизированная речка. Он был весь увешан замками с разнообразными именами. Также в этом уютном месте имелся небольшой парк аттракционов и небольшое кафе. Там были штуки от простой карусели до колеса обозрения. Оно гордо возвышалось над всем парком, поднимая свои кабинки на немыслимую высоту. Вечером же оно переливалось огнями не хуже Эйфелевой башни. Пройдя по тропинкам к выходу из парка, Маринетт направилась к небольшому зданию, которое ничем примечательным не выделялось. Поднявшись по ступенькам, она приоткрыла тяжёлую дверь и очутилась в длинном коридоре, стены которого заполняли разнообразные фотографии. Картинки, как в калейдоскопе, меняли друг, и ни одна не была похожа на своих сестёр. Подойдя к одной, очень красивой фотографии с изображением благородного чёрного кота с изумрудными глазами, который величественно восседал на кресле, она пробежалась глазами по табличке, находившейся под рамкой. — Кот Нуар… Что ещё за странный псевдоним такой, Кот Нуар? — девушка недоумённо свесила голову на бок. Вдруг, откуда не возьмись… — Псевдоним как псевдоним… а, кстати, это одна из моих лучших работ, — тёплое дыхание опалило ухо, а в голосе, тёплом, с лёгкой хрипотцой, слышалась лёгкая обида, удивление и… облегчение? Немного вздрогнув, девушка обернулась и столкнулась со взглядом глубоких изумрудных лесов. — В тот раз я вам нагрубил… — блондин замялся, явно смущённый. — А помню, помню. Вы тот парень, с выставки… Ну и как ваши фотографии вышли? — синие океаны были холодны, ледяной тембр мягкого и звонкого голоса ранил, а улыбка расплывшаяся по лицу, была с родни дьяволу. — Фотографии… фотографии ничего так… помаленьку… — парень стушевался. Не думал он, что всё оказывается так сложно. — Я в общем хотел… — Извиниться? — закончила за него художница, и её взгляд стал чуточку мягче. — …да, — опустив голову, промямлил блондин. Что ж это с ним такое происходит? Что это за странное ощущение? Стыд? — А у вас случайно фотосессия не назначена, — смеясь, проговорила незнакомка, развеяв все мысли фотографа. Мельком глянув на часы он чуть не подавился воздухом: он уже опоздал на пять минут, стоя в коридоре рядом со съёмочным залом. Но откуда она… — Ну, в этот раз вас никто с ног сшибать не будет, и поэтому я жду наивысшего качества, — развернувшись на каблуках, девушка неспешным шагом направилась к залу. — А как вас зовут? — Агрест запоздало начал движение, поспешно пытаясь понять что-то, что ускользало сквозь его пальцы. — Маринетт, Маринетт Дюпен-Чен… — девушка обернулась через плечо и, загадочно улыбнувшись, посмотрела на него южными морями. — А тебя? — Адриан, Адриан Агрест… — последовав в зал девушкой, ответил блондин. Он и не подозревал тогда, что он заразился известной каждому болезнью души.