Бегущая: Шанс на побег

Сомнения – это предварительное условие, необходимое до начала осмысленных действий. А самый сильный фактор, в конечном счете, – страх. Дональд Бартхелм

      Мое сердце, да что там, все органы пробили пол и улетели на минус пятый этаж парковки. Колени подогнулись, и я все же присела на край пуфика, стоящего рядом, чувствуя, как немеют пальцы на руках.              - Как? - только и смогла спросить я, глядя на отца и мать - я думала вы шутили…              -Никаких шуток, Виктория - покачал отец головой, глядя на меня - этот брак упрочит мои позиции в Совете, и даст нам шанс на ещё более безбедное будущее. У него, как у заместителя Канцлера Пейдж доступ к сыворотке в приоритетной позиции. Мы…              - Стой - перебила я отца, чувствуя, как щиплет в носу - вы с мамой выдаёте меня замуж за мужчину на тридцать лет старше, чтобы иметь доступ к вакцине первыми?              Гнев? Негодование? О, это было сокрушающее чувство.              Чувство, когда тебя разменивают на что-то, что им не очень-то нужно. То есть это даже не будущее моих детей. Это будущее матери и отца, которые носа не высовывают за стены, да и на улицу.              - Тем более, он достойная для тебя партия - продолжил отец, не глядя на меня - он старше, опытней, у него связи. С ним ты достигнешь небывалых высот. А если в связи с возрастом он проживет мало, то ты займёшь его место…              - Это место займёт Тереза - перебила я его, цепляя пальцы в замок, глядя на родителей, и молясь, чтобы все это было розыгрышем.              - Тереза хорошая девочка - вступила в разговор Мама - но…              - Без, но. Тереза займёт это место, потому что хорошая - жёстко ответила я - никогда не думала, что вы решите меня выдать замуж за статусного деда. Лучше бы это был сын Эмилии Уолт.              Сын советника Уолт, был рыхлым инфантильным парнем, с задержками развития. Я не переносила Дженсена где-то на подкорке настолько, что даже инвалид мне показался бы идеальной партией для дальнейшей жизни.              - Дочь, это не обсуждается - отец хлопнул ладонью по столешнице - или ты выходишь за него, или мы лишаем тебя места и привилегий. Мне хватит сил забрать звание, которое я тебе дал. И будешь до конца жизни ассистировать Кроуфорд.              Я прикрыла глаза.              - Будь по-твоему, папа - тихо ответила я, не чувствуя в себе пока сил сопротивляться. Дурацкий день. Абсолютно. Я что-нибудь придумаю, но не сейчас, когда я была абсолютно выбита из колеи происходящим.              Я хотела сейчас, уйти на крышу, смотреть на засыпающий город и не думать об этом всем дерьме. Выплакаться Терезе. Она умная, она придумает что-то              - Спасибо за понимание, Вит - услышала я в спину.              Я поднялась с пуфика, автоматически смахнув с кожи песок и мусор с одежды. На автомате вышла в коридор, слыша с кухни тихий гул. Они что-то обсуждали, мама утешающе говорила, папа тихо бухтел.              Я забрала папину бутылку со стола, в ней оставалось ещё прилично и вышла к пожарной лестнице. Послала Терезе сообщение «Я на 101, мне плохо. Жду. В»              Сто первым мы окрестили крышу. Она была огромной, круглой, окружена перилами, и с неё было видно даже кусочек мира за стеной. Днём - песчаная равнина. Ночью - огоньки вдали, звезды на небе и серебристый диск луны.              Я села на любимое место, и принялась ждать подругу, отпивая из горла.              Хотелось плакать, но слезы пока не шли.              Тереза появилась спустя пять глотков, когда у меня уже зашумело в голове. Я шла на ужин, которого не было, и теперь алкоголь поступал в голодный желудок.              Чёрное небо пересёк серебристый росчерк падающей звезды.              - Все очень плохо? - спросила меня девушка, забирая бутылку, садясь рядом и тоже делая глоток              - Меня выдают за Дженсена - ответила я, после паузы - это плохо или хорошо? Мне сложно оценивать. Причины так себе. Я сейчас загадала желание, чтобы случай спас меня от этого брака.              - Он же старый - Тереза пораженно смотрела на меня, чуть приоткрыв рот даже, настолько ее это шокировало              - Ага. Как аргумент отец сказал, что если он умрет от старости, то его место займу я. Я сказала, что скорее откажусь от этого в твою пользу. - сказала я, болтая ногами над головокружительной пустотой внизу              - Я не уверена, что мне это нужно - хмыкнула Тереза              - Речь и не идёт о том, что ты завтра станешь Канцлером Терезой Агнесс. На этом посту как минимум стоит канцлер Пейдж сейчас, да и Дженсен не на столько стар - отмахнулась я              - А ещё какой аргумент был? - спросила подруга, делая ещё один глоток              - Приоритет в сыворотке, как только вы закончите разработку - ответила я              Тереза сморщила хорошенький носик              - Это как-то мелко - сказала она после паузы - тебя продают за тёплое место и лекарства.              Я тихо засмеялась              - Я тебя ценю за твою непосредственную любовь к очевидным вещам - сказала я отсмеявшихся.              - Когда вы женитесь?              - Через месяц - вздохнула я, делая ещё глоток. Слезы так и не пришли, поэтому сырость отменялась. Меня потихоньку клонило в сон.              - За месяц, мы что-нибудь придумаем, Ви - сказала Тереза решительно.              - Спасибо, Ти, - я положила голову подруге на плечо, зевая - надежда только на тебя. У меня голова не варит. Вызовешь такси?              - Ты не останешься тут? - спросила она, забирая ополовиненную бутылку              - Если только у тебя - улыбнулась я - но, утром вызовешь такси. У меня осмотр, потом практика, потом дежурство. Выведу ребят на улицы этой тихой гавани. Главное - не проспать, иначе Кейдж заставит меня драить неделю толчки.              Подруга фыркнула, прижимаясь щекой к моему затылку              - Скажешь, что я заставила тебя бегать до обморока - разрешила она - ты же иммунная, вас постоянно таскают в лабораторию.              - Ты чудо - практически засыпая пробормотала я - что бы я без тебя делала?              - Драила бы толчки - сказала Тереза очевидное - пошли спать. Я уложу тебя в гостиной, заодно оценишь новый диван.              - Замётано - я вновь душераздирающе зевнула и поднялась.              Я ей верила. На душе воцарялось спокойствие и уверенность.                     В хождении с пистолетом и шокером по городу было нечто умиротворяющее. Тут я была безликой. Меня не узнавали на улице соседи и редкие знакомые, встречающиеся то тут, то там. Я могла не здороваться ни с кем из них, и не услышать потом упрёка.              И можно было думать. Периодически мои мысли разрубались короткими фразами, Типа: «двадцать пятый сектор - чисто», но в целом, от меня никто ничего не хотел. И тем приятнее было думать о своём, несмотря даже на не вполне приятные мысли.              Меня терзало две вещи - грядущее замужество с глубоко неприятным человеком, и внёсший сумбур в мою жизнь этот Галли. Теперь я хотела снова его встретить, разузнать подробнее, что он имел ввиду. Столько всего рассказать, и смыться? Хотя я сама хороша. Решила сделать как правильно.              В поведении внезапного незнакомца просматривался тоже своеобразный стратегический ход. Кинуть как кость собаке мне информацию и скрыться. Видимо, он действительно меня знал. По логике поведения многие другие приняли бы его за очередного безумца из Топки и пристрелили бы или сдали властям - пусть разбираются.              Но, со мной было иное. Когда имеешь мутацию, чаще всего действующую как детектор лжи, на многие вещи обращаешь внимание. С некоторых пор, в корпусе я выступала иногда как дознаватель. Мне даже слушать особо не нужно было, моя работа заключалась в тихом сидении в уголочке и безликим вердиктам: «верю/не верю».              В остальных случаях - я была тактик и провидец. Пифия из прошлого. По инструкции, обо всех снах, чувствах и прочем, я была обязана докладываться высокому руководству. Желательно - лично Аве Пейдж. Но, поскольку женщина не всегда была на месте, любому другому приближённому. Никаких писем - их могли перехватить. Никаких видеопосланий - их могли взломать. Лично, словами, на старенький диктофон. Я знала, что в кабинете Канцлера был пока полупустой стеллаж с именем «Виктория Джонсон/Хедвиг Ламарр» на каждой папке и ящике с диктофонами.              Грело это мою душу? Пожалуй - нет. Мне определённо не нравилось жить под колпаком.              Сегодняшнее дежурство было удручающее спокойным.                     Я шла, засунув руки в карманы кожаной куртки. Сегодня, я решила ночевать в своей квартире на окраине. Ну и будем честны, я надеялась вновь встретить этого парня. Вот уже неделю, изо дня в день. Тщетно ждала подсказок от дивных соединений в мозге, которые могли мне показать при каком исходе наша встреча была наиболее вероятна. Но, если бы этим можно было управлять, наверное, я бы уже была в чине генерала армии, сидела бы в кабинете безвылазно и терпела мерзких и тупых как пробка подчиненных. Поэтому, в некотором роде неуправляемость моего мозга была для меня счастьем.              Сегодня я почувствовала тревожный звоночек. Меня пригласили посмотреть на реакции парня, проходящего модуль. Парень был не из наших, мне его представили, как злостного нарушителя, выдранного из стана оппозиции. Оппозиционеров не так я себе представляла, до встречи с Галли они были в основном заморышами, с язвами, вяло трепыхающиеся против «зажравшихся за стенами ублюдков». Такие раз в месяц усеивали десятками площадку перед воротами, придумав себе способ изощренного самоубийства «я несу благо человечеству»              Галли и этот перевернули мои понятия. Я начала подозревать, что то, что лезет на ворота с дурацкими лозунгами - всего лишь пушечное мясо, прекрасно знающее что, идёт на смерть без вариантов.              Этот - был великолепно сложённым накаченным азиатом. Под глазами залегли тени, но видимо, его уже несколько недель держали в модуле. Накаченные азиаты вообще были редкостью. У меня в отряде была пара человек, чьи родители были выходцами из Японии, Кореи, Китая, Филиппин - и корм шёл явно не в коня. Они были жилистыми, сильными, но как бы не бился инструктор силовой подготовки - тощими.              Этого - я словно знала. Сосущее чувство в районе солнечного сплетения заставляло меня до рези в глазах вглядываться в подрагивающие ресницы, закушенную губу, дорожки слез на щеках, конвульсии на кресле - когда он видимо проходил особо сложные эпизоды, и не находил ничего за что можно было зацепиться. Но, я чувствовала, что знаю его. Знала. Но это как ловить за хвост проворную крысу. Ничего не выходило, и я раздражалась.              Ава Пейдж пригласила меня для оценки реакций кандидата и понимания, может ли он что-то дать в будущем, поэтому то, как я на него жадно пялилась не вызывало неудобных вопросов.              Он важен?              В груди шевельнулось что-то тёплое. Он определённо был важен. И все, никакой конкретики.              - Как его зовут? - спросила я, бегая глазами между видео на большом экране и бегущим рядом показателями, в них я мало что мыслила.              Вроде, вот эта буква обозначает уровень адреналина. С сердечным ритмом и давлением все понятно. А остальное? Не столь важно для меня. Но, результат он показывал на достойном уровне. Если верить времени, то он в модуле третьи сутки, спать ему не дают. Я бы продержалась, наверное, это время. Но зачем?              - Минхо - ответила Тереза, сидящая сейчас ха компьютером, перебивающая показатели - он участвовал в проекте «Территория обреченных»              Я кивнула. Слышала. Один из проектов по добыче сыворотки.              - Что скажешь, Виктория? - канцлер стояла рядом, скрестив руки на груди и тоже смотрела то на парня, то на показатели.              Я пожала плечами.              - Он важен. Больше - не могу сказать - ответила я сущую правду.              Помоги ему              Мысль была неожиданная и смущающая. Засевшая на подкорке, и подсказывающая, что это озвучивать не нужно.              Помоги ему, Хеди.              Я зажмурилась, потрясла головой. Голос в голове был мой, но вещи говорил те, что я вряд ли могла почувствовать к рецидивисту, отступнику и законной лабораторной мышке              Будем считать, что это стебанутая форма благодарности - фраза была произнесена мужским голосом, и скрывала за ней смущение.              Звучала она как из толщи воды, и тут же принесла за собой головную боль и тошноту.              - Виктория, с тобой все нормально? - я открыла глаза, и увидела, как обеспокоенно смотрит на меня Пейдж.              - Да, госпожа Канцлер, спасибо за беспокойство. Похоже я немного перетрудилась, пытаясь заставить мозг работать как надо - максимально твёрдо сказала я - голова разболелась.              Канцлер бросила тревожный взгляд поверх моей головы.              - Тереза, проверь показатели перед отбоем, хорошо?              - Да, доктор - ответила девушка, не поворачиваясь - Ви, зайди ко мне около восьми вечера.       Вот и все. Я не пошла к Терезе. Не хотела.       Я не хотела, чтобы ее приборы отметили некую активность, которую замечать было нельзя, прежде, чем я разберусь сама в себе. Чем дальше – тем страннее становилась ситуация вокруг. Меня это пугало.       Если бы я хотела, я бы доехала до квартиры на метро. Но, трястись в душном вагоне, среди нервных людей в масках, слыша изо дня в день изнуряющий, залезающий в уши шепот о том, что в городе обнаружили инфицированного, но слава богу быстро обезвредили… Зачем это мне? Я не хотела вариться в этой панике.       У меня иммунитет, это определяет многое. Я могла ездить без маски, которая как думали жители спасет от въедливого вируса, но я не хотела. Поэтому я сейчас шла по вечернему городу, спрятав нижнюю часть лица в высокий ворот куртки, чтобы не привлекать к себе внимания. В стороне от страданий, удушливого страха, боли. У меня была своя боль, но о ней я шептать точно не хотела.       Я поднялась по старой лестнице. В этом доме жили не особо богатые люди. Обслуживающий персонал города, который был нужен, которому было тут место. Мужчины и женщины урвавшие счастливый билетик. Почти все – жили в Денвере до катастрофы, на тех же должностях. С течением времени для них мало что поменялось, многие были практически безумны и жили в своем странном мире.       Моя дверь была крайней, в ряду безликих желтых типовых прямоугольников. Простой замок – даже не кодовый. Его нужно было открыть металлическим ключом, который иногда заедал. После инновационной белизны ПОРОКа – это был разительный контраст. Но, тут я отдыхала. Меня даже не раздражало то, что чтобы нормально открыть дверь, в нее нужно было упереться плечом, толкнуть и только потом повернуть ключ второй раз.       Я включила свет, озаряя коридор с простыми старенькими обоями холодным синеватым светом электросберегающей лампы. Прошла на кухню, поставила чайник. На полке наверху был бесценный клад – упаковка ароматного заварного кофе, запах которого душистым облаком тек по квартире, заползая в каждый угол. Щепотка специй в него, ложечка сахара и капля синтетического молока – я хотела со всем этим залезть в теплую ванну и посидеть, ни о чем не думая. Хоть немного. Хоть немного оградившись от событий последних дней.       Галли, свадьба, Минхо.       Я сжала руки на столешнице, прикрыла глаза, выгоняя все это обратно, туда, в квартиру. Я обязательно подумаю, но сейчас – слишком много.       Нужно остановиться.       Я дошла до ванной, пока турка грелась на электрической плите. Пустила воду в старую чугунную ванну, со сколами эмали на бортах. Люди по ту сторону стены, наверное, убили бы меня за это расточительство. Да и люди в этом доме, узнай, что доступ к воде у меня был круглосуточный. Но, таково было желание моих родителей. Хоть немного комфорта для той, кого душила жизнь в квартире на девяностом этаже.       Пока набиралась ванна – вскипел кофе. Я перелила его в керамическую чашку, грея руки подошла к окну.       За ним была стена. Ровная черно-серая громада опоясывающая город. Защита от больных и сомнительных здоровых, не дающая пошатнуть местную игру в хорошую жизнь, на чистых причёсанных улицах. На стене ходили солдаты, но я этого не видела. Для того, чтобы увидеть верхнюю часть стены, мне было необходимо открыть окно и под неудобным углом посмотреть наверх. Но зачем? Если я и так знала, что там наверху – солдаты с автоматами, прожекторы и круглосуточное наблюдение, чтобы сюда никто не пробрался.       Но Галли как-то пришел?       Я мотнула головой, вновь отгоняя дурацкие мысли. Не хочу. Прошел и прошел.       Чтобы не бередить вновь залезающие в голову мысли, я отошла от окна, задергивая жалюзи, отрезая себя от стены, от мира снаружи. Оставаясь совершенно одна в маленькой квартирке в Денвере, на третьем этаже, с водой, льющейся в ванной.       С чашкой горячего настоящего кофе в руках.       Я поставила чашку на бортик раковины, скинула одежду и влезла в горячую воду. Зашипела – вода была действительно горячей, привыкла и забрав кофе села уже нормально, откинув голову на борт ванны, прикрывая глаза.       Начиная чувствовать, как дурацкий холод вроде как начал отступать. Мыслям в голове было лениво, поэтому они больше не появлялись, ну и слава всем известным мне богам.       Зато, непривычно стрельнул шрам в плече. Завтра погода испортиться? Инструктор Кейдж, старый вояка часто шутил, что шрамы ноют на погоду и что я буду еще и барометром.       Я вежливо улыбалась, и пропускала мимо ушей. Обычно – шрамы молчали, только почесывались.       Этот – был относительно свежий. Я получила его в одной из вылазок за стену, когда давили бунт. Вроде что-то взорвалось, и какая-то железяка пропахала мне плечо, практически отделив руку от тела (судя по величине получившегося шрама). Утрирую, конечно, края даже до подмышек не дотягивали, но спасибо огромное моим сослуживцам, и нашим медикам, успевшим вовремя. Я должна была умереть от обширной кровопотери.       Шрам на руке, довольно длинный и криво зашитый… не помню откуда. Скорее всего из практики. И шрам на боку, тоже не блистающий чудесами художественного зашивания. Кто меня штопал?       Голова опять разболелась. От чего-то мелькнул темнокожий парень, с носом крупным как картошка, чуть старше меня. Стажер? Перевели? Не помню такого.       Я снова мотнула головой, словно отгоняла назойливые как мухи мысли.       От горячей воды клонило в сон, поэтому я сделала над собой усилие и вылезла из ванны, цепляясь за борта, оскальзываясь. Прошлепала за полотенцем, оставляя мокрые следы на напольном покрытии. Вытерлась, переоделась и решила, что определенно стоит лечь спать.       С надеждой, что новый день даст мне ответы на все мои вопросы.