Бегущая: Шанс на побег

Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу. Тацит Публий К.

      — Виктория, вы не ночуете в казарме. С чем это связано? —  на меня смотрит наш психолог. Седая, коротко стриженная женщина, напоминающая мне сов, с энциклопедии про птиц, населявших ранее планету. Быть может, они где-то остались, во всяком случае одна сова была точно тут в кабинете.       Острое лицо, с тонким носом, огромными глазами и тонкими губами, сжатыми сейчас в тонкую линию. В данный момент у меня нет никаких сложностей, но, по ее мнению, я совершила проступок. И она пыталась выяснить его подоплеку. Что мне сказать, если я действительно неделю уже не появлялась в своей комнате в казарме? Вещей там толком не было.       — Я жду, когда встречу странного незнакомца — подумала я, проигрывая в голове диалог.       — какого незнакомца Джонсон? — в моем воображении доктор хмурится, выдавая непонимание, сведёнными тонкими бровями.       — Который пошатнул мое восприятие, мэм.       Но, в слух, я конечно, этого не скажу. Я не самоубийца. У меня начнут копаться в голове, прикуют в расположении и будут следить за каждым шагом. Сейчас — это мне было совершенно не нужно.       — У меня нет этому объяснения — ответила я наконец, садясь в полностью закрытую позу. Руки на груди скрещены, ноги скрещены и переплетены. Я всем подсознанием старалась отгородится от пороковского мозгоправа.       — Вы понимаете, что вызываете подозрения отклонениями в вашем стандартном поведении? Канцлер обеспокоена — голос психолога был строг. Прямо-таки мамочка, распекающая непослушного ребёнка.       — У меня есть Квартира в городе, родительский дом, казарма и подруга — сказала я — Иногда я хочу сменить обстановку. Это преступление? — вызова в моем голосе прорвалось чуть больше чем нужно.       Женщина делает пометку в блокноте, я не вижу, что она пишет — почерк бисерно мелкий. Я поднимаю глаза на бейдж на груди, ибо не помню, как ее зовут. Я самый редкий гость в этом кабинете, наверное. Быть может потому, что раньше мое поведение не отклонялось от нормы.       На бейдже написано: «Доктор Мария Гонсалес»       — Вы мексиканка? — задаю я неожиданный вопрос.       Женщина вскидывает на меня непонимающий взгляд       — К чему вы это спросили, Джонсон? — интересуется она       Я пожимаю плечами       — Мне просто интересно — отвечаю я — как вы тут оказались.       — Я тут родилась — просто ответила психолог. Глаза женщины устремились куда-то выше моего плеча, но спустя мгновение она пришла в себя и снова вперила в меня внимательный зондирующий потрошащий мое нутро взгляд своих огромных карих глаз. — мы сейчас не обо мне говорим, сержант.       Я слегка улыбнулась, опёрлась локтями на стол и проникновенно заглянула женщине в глаза       — Понимаете, неделю назад родители объявили мне о свадьбе с советником Дженсеном. Я ещё довольно молода, для таких серьезных шагов, тем более с человеком, который сильно старше меня. Поэтому имеет место быть стресс. Я хочу находиться в одиночестве, чтобы иметь возможность справиться и морально себя подготовить.       Лицо женщины смягчилось.       — Вот это другое дело, Виктория — мягко сказала она — Не нужно запирать в себе такие вещи. Вы занимаете большую должность для своего возраста, это уже стресс. Рядовые идут годами до того, что вы получили сравнительно быстро, ещё не до конца закончив обучение в Корпусе. Если вам нужны медикаменты, вы всегда можете найти меня в кабинете. Порок беспокоится о тебе, и моя задача разобраться с тем, что творится у тебя внутри.       — Спасибо, доктор Гонсалес — сказала я — я обязательно к вам обращусь, как только почувствую потребность. Сейчас, если не возражаете, я хотела бы пойти. Инструктор тактической подготовки будет вряд ли доволен, если я опоздаю на тренировку. Он майорам этого не прощает, что говорить обо мне — я развела руками.       — Я рада что вы не теряете присутствия духа — женщина кивнула — идите.       Я встала и обогнув стол вышла из кабинета, чувствуя облегчение от внезапно нашедшейся причины.              После тренировки я проигнорировала видео сообщение от Терезы, которая хотела посидеть со мной вечером, посмотреть один из старых фильмов, дома. Я не хотела сейчас с ней разговаривать, хоть и чувствовала неловкость перед подругой.       Завтра утром я должна была идти на дежурство по улицам, моя группа на этот раз должна была дежурить в подземке. С учётом того, что наверху днём было довольно жарко — это было хорошо.       Поэтому, сегодня я домой возвращалась в форме, дав себе слово, если я и сегодня не встречу Галли, то завтра после дежурства останусь в казарме. Я не хотела второй раз привлекать внимание психолога, чьи глаза были больше похожи на рентген. Я не удивлюсь, если ее модифицировали. Вроде как одна из параллельных с поиском лекарства разработок была улучшение физических показателей солдат. Я точно знала, что серьёзные переломы и проблемы с суставами успешно протезировали. Ещё десяток лет — и мы научимся заменять органы на более технологические. Генные эксперименты на животных тоже давали результаты. А у ПОРОКа был довольно обширный ресурс для дальнейшего перехода на людей.       Тёмная фигура, скользнувшая на периферии зрения, заставила сердце стучать чаще. Я сжала кулаки, призывая всю свою неправильность себе в помощь. Мне нужны ответы, а с теми, кто может мне ответить нужно быть милой. Можно, конечно, пытать. Смысл? Никакого.       Нутром чувствовала, что это Галли пришёл. Моя интуиция меня ещё не обманывала. Это как узнать в толпе со спины человека, с которым давно общаешься. Видя затылок и повадки — можно понять, что это точно он. Сердце начинает биться чаще, от ощущения скорой встречи и с этим мало что можно поделать. Это химические процессы организма.       Я аккуратно захожу в очередной тупик, молясь чтобы это был Галли, а не маньяк. Узнавание действует и ложно, но надеюсь, что моя мутация этого не позволит.       Мои молитвы были услышаны. Парень стоит в темноте прохода и настороженно смотрит на меня, засунув руки в карманы толстовки. Он напряжен, готов сорваться с места в любой момент. Я не собираюсь облегчать ему жизнь, и засовываю руки в карманы форменных штанов. Никаких жестов доброй воли и безоружности. Сегодня у меня под курткой кобура с глоком. Даже с руками в карманах я смогу его быстро достать и продырявить парню голову. А если не успею — там есть режим очереди.       — Ну привет — говорю я, голос неожиданно сипит, и я откашливаюсь. Крутой я побыла ровно до того момента, пока не открыла рот.       — И что, сержант? Я не буду задержан? — неуместный смешок слышан в его голосе.       Я мимолетно улыбнулась, стараясь разрядить напряжение, повисшее между нами в узком тесном тупике.       — Мне показалось, что ты говоришь странные, но слишком связанные вещи. Я хочу послушать их до конца, поэтому мы идём ко мне — ровно говорю я — я не хочу трястись от возможности наткнуться на патруль.       Галли серьезно кивнул       — Перекинь мне координаты на наладонник —  попросил он — пойдём по отдельности. Я пойду своим путём, встретимся в квартире.       Удивление. У него есть наладонник? Мы явно недооценивали Правую Руку. Или это конкурирующая, насколько это возможно, группировка сопротивления?       Я кивнула. Перекинула ему координаты, развернулась и вышла из переулка прежде, чем высокая фигура растворилась в темноте.       Дома, я открыла ключом свою дверь, зашла в тёмный холл. Первое что я решила сделать — выпить. Меня колотило от страха, я не была уверена, что права в том, что делаю. Свет я решила не зажигать. Пусть гадают где я.       Определённо — порок не оценит моего жеста. Такие как Галли подлежали немедленному задержанию.       Такие как я — подлежали трибуналу. И я готова дать руку на отсечение, что за этот милый разговор, мне не будут публично срывать лычки и изгонять за стену, не сделают укол «тихой смерти».       Дженсен лично пустит мне пулю в затылок.       Он ненавидит Сопротивление всеми фибрами души. И осознание этого заставляло сердце биться ещё чаще, испуганной птичкой в клетке рёбер.       Я села на широкий диван, поставила на стол бутылку рома и два стакана. Налила в один, выпила, сморщилась и принялась ждать, потихоньку делая глоточки, ожидая, когда зашумит в голове. Виски был дрянным, несмотря на то, что я утащила его из запасов отца. Он коллекционировал все спиртное времён до Катастрофы, и периодически среди его коллекции попадались не очень вкусные экземпляры.       Тем не менее, это был единственный выход, когда от ужаса и ожидания тошнит. Спустя десять минут в грудной клетке разлилось тепло, а нервы перестали отплясывать бешеный танец. Теперь они чуть лениво извивались под музыку, которую отбивал мой пульс.       Спустя пятнадцать минут, раздался стук в дверь. Я встала, одернула майку, вытерла неожиданно вспотевшие руки о штаны, сделала ещё глоток из стакана — буквально горло смочить, подавила рвотный спазм и пошла открывать.       Галли прошёл мимо меня, с любопытством оглядываясь.       — Почему ты не зажгла свет? Ты только пришла? — полюбопытствовал он       Я покачала головой. Меня хватило только на короткое:       — Конспирация       Парень понятливо кивнул, разулся, повесил куртку и прошёл в зал. Оглядел содержимое стола — брови немного приподнялись, а я посчитала нужным объяснить:       — Разговор чую будет не из простых — пауза — Да и сама встреча — не самое спокойное мероприятие по объективным причинам. поэтому, я решила выпить, и как гостеприимный хозяин предложить тебе.       Галли посмотрел на меня без улыбки. Сел на диван, постучал пальцами друг о дружку и затем кивнул       — Тогда наливай.       Некоторое время мы сидели в тишине нервно переглядываясь. Галли тоже был как на иголках, это я видела невооруженным взглядом.       — Итак? — спросила я наконец — ты хотел со мной поговорить.       — Как и ты со мной — отозвался парень, опираясь спиной на спинку дивана.       — Верно — я поджала губы. — Но, я хотела бы ещё раз услышать, только систематически ровную версию того, что ты выдал мне прежде чем отрубить и оставить на земле в переулке.       — Прости — он потёр переносицу — я просто… испугался и не хотел попасть в плен организации от которой бежал сломя голову в своё время.       — Говори — сказала я — не тяни время. Его мало.       Откуда это воистину дурацкое желание экономить слова и звуки? Это нервное.       Галли потёр шею, судя по всему собираясь с мыслями.       — Окей — начал он — все началось достаточно давно — он задумчиво покрутил стакан в руках — мне не раз стирали память, и мне сложно восстановить временные рамки. Поэтому, возможно я упущу важные куски. Ложное накладывается на истинное, в процессе и все сложнее отделить одно от другого. После Катастрофы мы учились в школе, почти все сироты, отданные в закрытую территорию людьми, которые не хотели для нас жизни за стеной. Среди них затесалась ты, по-моему, единственная на тот момент имеющая живых родителей внутри города. Историю ты знаешь, как дошли до первых шагов понимания вакцины тоже — нет смысла тебе все это ещё раз рассказывать. Речь вот о чем — он снова замолчал, а потом продолжил — ты должна была поступать в корпус, не смотря на иммунный статус. Ты же знаешь про проект «Территория обреченных?»       Я медленно кивнула, действительно я что-то слышала. Минхо был оттуда. Дескать был такой проект, эксперимент длился три года, а потом то от был прекращён, то ли закончился полным фиаско, то ли продолжается — я никогда в это не лезла.       — Так вот. Ты поступила в корпус, я тоже. Мы там отучились год, прежде чем ты встретила Ньютона. Его тогда скорее всего звали иначе. Всем, кто должен был участвовать в эксперименте дали имена великих дельцов и ученых. С Ньютоном ты тоже училась в школе, но не общалась. У тебя вообще был странный круг общения. Два научника — Томас и Тереза, да я.       Я подняла бровь.       — Томас и Тереза? Тереза значит сможет подтвердить твои слова если что?       Галли невесело усмехнулся       — Если захочет, конечно. Она мастерски умеет врать и предавать.       — А Томас кто такой? — поинтересовалась я       — Томас и Тереза это два основателя проекта «Территория обреченных» — ответил Галли — только Томас стал со временем против эксперимента над детьми.       — А Ньютон? Имя странное — спросила я       — Как я уже сказал, учился. Дальше расскажу больше. Ну и как упоминал — имя не его. Как и твоё «служебное»       Я нахмурилась.       — К чему ты ведёшь? — поинтересовалась я       — К тому, что Хедвиг Ламарр это имя ученой и актрисы — ответил он — это доказательство моих следующих слов. Не перебивай пожалуйста.       У меня в голове все это не укладывалось. Я сделала ещё глоток, на этот раз хороший. Если Тереза подтвердит мне все что сейчас наговорил тут Галли, как я поняла толком, не начав рассказ… господи, я не знаю, что буду делать. Я не помню ничего. Никакого Томаса и Ньюта.       — Короче, ты встретила Ньюта. Не знаю, в какой момент все пошло по кривой дорожке, но ты записалась в эксперимент, когда узнала, что Ньют там участвует. — продолжил парень — ты попала туда на три года. Я тоже туда вписался, следом за тобой. Потому что… да не важно почему в общем. Но я не мог тебя там оставить одну, правда попал туда без памяти, как и ты, как и все, кто туда был вписан. Да и позже сильно. — он прикрыл глаза и невесело улыбнулся — ты снова встретила там Ньюта, который тебя не помнил, и ты не помнила его, но между вами опять произошла вся эта стебанутая химия.       Я подняла брови. Такое ощущение, что сейчас была исповедь. Будто он хотел в чем-то признаться, и не мог. Боялся.       Но я слушала. И мне было чертовски страшно. В первую очередь от того, что моя интуиция ни разу не заорала, что он врет. Все время нашего разговора она молчала.       — Мы жили там. Ты как заведённая бегала, искала выход. Снова была счастлива… насколько это было возможно- он кашлянул — а потом вернули память. Сначала мне, а потом тебе. Я до сих пор не понимаю этого механизма, но догадываюсь. Ты снова отстранилась. И я начал творить страшные вещи, винил тебя и Ньюта в происходящем. Потом появились Томас и Тереза и объектов ненависти стало больше. Я помнил их, и ты тоже. И ты тоже их не любила. Это объединение мыслей радовало меня. До тех пор, пока вы не решили уйти. Там, не спорю, у меня сорвало планку, и я убил… одного из невинных парней, хотя планировал убить Томаса. Которого, ты к слову тоже когда-то любила.       — Я многих любила, судя по твоему рассказу — не поднимая глаз, заметила я, чувствуя пустоту в груди. Ни единого шевеления. До сих пор.       — Суть не в этом — голос Галли вновь окреп — вы выбрались, Минхо ранил меня, и я потом попал в руки Правой Руке. Они меня подлатали. Я над многим подумал и решил оставить тебе весточку, на случай если ты выберешься. А ты так ненавидела порок в последнее время перед побегом, что я в этом не сомневался. И два месяца назад мне пришла информация, что ты действительно добралась до базы, но тебя и Минхо оттуда забрали, не вполне добровольно. Я решил, что вариантов мест где ты можешь быть маловато, с учётом того, что ты до Катастрофы родилась и росла тут, В Денвере, и родители твои занимают не последнее место, значит они тоже тут, и ты рядом с ними — это было бы логично, исходя из твоего места в этом мире. Я решил попытать счастья — Галли усмехнулся — найти тебя, сначала просто понаблюдать кто ты, чем дышишь и чем занимаешься.       — Ты понимаешь, что я должна вообще тебя задержать или убить? — тихо спросила я, поднимая глаза на парня       Он пожал плечами       — Я пошёл ва-банк — просто ответил он. — как я сказал, главное доказательство моих слов, то, что тебе оставили имя, под которым ты значилась в эксперименте.       Это был вообще отдельный момент, который тоже нужно было проверить. Зачем? Это изощрённое издевательство? Что если я попаду на акцию задержания людей, которые меня могут знать, они знали кто за этим всем стоит?       Это было в духе Дженсена, определённо.       — Зачем? Зачем тебе все это? — спросила я, не отводя от него взгляда- к чему вся эта одержимость?       — Потому, что я люблю тебя, с первого дня как мы начали общаться — сказал парень, смаргивая- потому, что я живу надеждой, что ты обратишь на меня внимание. Потому что ты мне дорога как никто другой в этом мире.       — Поэтому ты мне рассказал, что у меня за стеной вероятно есть человек которого люблю я, а он любит меня? — спросила я, скрестив руки на груди.       Я подозревала нечто такое. Ну не мог, в моем понимании, человек, так ревностно бороться. Опять же — если все это было правдой.       А я чувствовала, хоть и не хотела поддаваться, что все это правда. До последнего слова.       — Именно это я считаю любовью — сказал Галли делая глоток из своего стакана — помогать, вопреки всему. Беречь. И наедяться.       Он поставил пустую тару на стол, и через мгновение слегка подтолкнул ко мне.       Я налила, мысленно говоря ему за это спасибо. У меня было время подумать.       Сейчас во мне не было места другим чувствам, кроме как ярости, боли. Получить подтверждение всему что он мне поведал как можно быстрее. Даже признание Галли не вызвало во мне особо никаких чувств. Быть может поэтому, я не сошлась с ним, а предпочла другого?       Тёмная волна странных чувств поднималась надо мной и рисковала поглотить.  Там было негодование, растерянность, боль. Мне врали, меня предали. Надо мной фактически издевались. Это все было правдой, хоть я и не хотела сейчас поддаваться. Не хотела верить. Отчаяние во мне граничило с потребностью выяснить все здесь и сейчас, но не у него.       — Я не могу тебе сейчас ничего сказать. Я в замешательстве — наконец ответила я именно то, что чувствовала — я надеюсь, что ты соврал мне. Что это все бред. Но моя… мутация молчит, хотя обычно работает как детектор лжи. Значит, все что ты рассказал лежит вне моей памяти.       — Я понимаю — грустно усмехнулся парень, принимая у меня стакан — и ничего не прошу. Как всегда.       Я посмотрела на него пристальным взглядом, чувствуя, как на самом донышке души, ещё не полностью накрытой пеленой ужаса, плещется тонкий отголосок желания отблагодарить его. Даже если все это ложь, просто за смелость. Он рисковал собой, когда искал меня, когда шёл сюда.       — Что ты хочешь за рассказ? — спросила я — в голове начало шуметь. А ещё я понимала, что пора расходиться. Мне нужно было побыть наедине, а потом вызвать Терезу, и я не хотела, чтобы Галли видел мою истерику. Истерику слепого котёнка, который чувствует запах мамы, но не понимает куда ему идти.       — Сущую безделицу. Один поцелуй — улыбка парня в свете фонарей с улицы стала чуть нагловатой. Или мне показалось?       Я сделала ещё глоток.       В сущем — действительно ерунда. Он был интересным под моим восприятием затуманенным алкогольным опьянением, у меня никого не было. Точнее, по его словам, был, но с этим было нужно разобраться. А ещё — это самый быстрый способ от него отвязаться. Торговля украла бы ещё времени, которым я не располагала, чувствуя что ещё чуть-чуть и я сорвусь в пропасть.       — Окей — ответила я, принимая решение, ставя свой стакан со стуком стекла об стекло на журнальный столик       Я встала, глядя ему в глаза. Пытаясь почувствовать хоть что-то кроме того, что чувствовала — и ничего не ощущала. Я была на грани. села на него верхом, лицом к лицу. Некое болезненное выражение ожидания застыло на лице Галли. Он положил мне руку на спину, слегка поглаживая позвоночник.       Затем, переместил ее на шею, притягивая меня к себе. Я не сопротивлялась, чувствуя странное предвкушение. Какие на вкус губы человека, которого я знаю и не знаю совершено? Какие на вкус губы лжеца или правдоруба?       Поцелуй вышел длинным. Тёплые, удивительно мягкие губы накрыли мои, хотя я ожидала что его губы будут жесткими и шершавыми. влажный язык скользнул в рот, сталкиваясь с моим, исследуя. Галли действовал мягко и осторожно. С тихим стоном он прижал руку сильнее к затылку, забираясь пальцами в волосы, углубляя поцелуй. Я ответила ему, прикрывая глаза, в которые бил желтоватый свет уличного освещения.       Сердце, казалось выскочит сейчас. Меня буквально колотило от того, что происходило. Я чувствовала, что если я не прекращу это все, то он получит гораздо больше чем просил. Тем сложнее далось мне решение, когда я упёрла руки в твёрдую мускулистую грудь, отталкиваясь, разрывая это безумие за которым как мне показалось крылось больше чем просто плата за ценную информацию, достоверность которой ещё нужно было проверить. Оттолкнувшись от него я встала на странно подгибающиеся ноги, чувствуя себя непривычно слабой.       — Иди — хрипло приказала я — и ты и я получили все что хотели.       Галли смотрел на меня затуманенным взглядом, кажется не понимая что я от него хочу.       — Идём со мной — тихо попросил он — сейчас. Я выведу тебя за стены. Я покажу тебе что там происходит. Мы прекратим вместе, весь этот ад, который творит эта женщина. Я тоже могу сделать тебя счастливой, Хеди.       — Нет — я помотала головой, отсыпая на шаг назад, -, Галли. Мне нужно разобраться. Ты пять минут назад разрушил мой прочный как эти стены мир. Иди. Пожалуйста.       — Тогда найди меня — тихо попросил он, вставая с дивана, не глядя на меня проходя мимо — когда выйдешь. Спроси за стенами Беглеца. Они скажут, где меня найти. Я больше не сунусь в Денвер без сильной надобности.       Лицо парня выдавало странное отчаяние. Господи, что это с ним? Он словно не хочет уходить.       Я не хотела знать этого. И не хотела знать ответ на вопрос почему? Если между нами ничего никогда не было.       Потому что мне понравилось.       Это алкоголь. Пусть Галли уходит. Ничего хорошего не выйдет. Пусть идёт. Ну же!       — Найду — кивнула я, отступая. Я не хотела его больше видеть. По крайней мере сейчас. От меня сейчас пахло им, его терпким своим запахом. Галли не пользовался одеколоном, не желая привлекать внимания в толпе, но возможно пользовался когда-то, и на футболке остался запах, который против воли я хотела вдыхать. Запах этого парня будил во мне что-то тёмное, чего я сейчас до одури боялась.       Когда за ним закрылась дверь, я прижала непривычно дрожащие пальцы к губам, сползла по стене коридора, пряча горящее лицо в руки.       Откуда у меня стойкое ощущение ошибки?       Истерика накатила, как только затихли шаги, как только я убедила себя в том, что я тут одна.       Я плохо помню, что вообще со мной происходило. Я планомерно крушила все, что попадалось мне под руки. Рыдала, орала, визжала. Била стены, каталась по полу. Мое счастье, что соседи не вызвали службу подавления. Или у меня тут хорошая звукоизоляция.       Я пыталась выпустить боль, которая гнойным нарывом вспухала в душе.       А затем, когда стало самую малость легче, села среди обломков и осколков на пол и вызвала Терезу.       — Да? — ответила мне девушка — Виктория, что-то случилось?       — Случилось — сиплым от рыданий и крика голосом сказала я — я жду тебя сейчас на квартире.       И отключилась от канала связи, глядя пустым безразличным взглядом в стену