"Больно не будет, обещаю..."

      Течка. Страшное для любого одинокого омеги слово. И вдвойне страшнее, когда ты находишься в таком положении.       Я не знаю, сколько прошло времени, может месяц, а может и больше. Но в последние пару дней я вынырнул из своего вонючего мутного болота, ощущая в теле почти забытые нарастающие ощущения. Те несколько дней, в которые щедрая природа словно напоминает — пора подготовиться. Если ты счастливый обладатель любимой пары, и если ты одиночка, сидящий на таблетках, все становились равны перед ней.       Брок тоже это заметил. Он долго принюхивался, хмуря брови, словно пытаясь что-то понять, но потом и он сообразил. Сияя синими глазами, он собственными руками снял ставшие уже бесполезными бинты. От долгой неподвижности мои мышцы начали атрофироваться, и теперь я уже никуда не смог убежать.       Да я и сам это чувствовал. Вереница бесконечных дней, наполненных мучениями, с короткими перерывами на еду и сон, стирала временные грани, и я начал терять связь с реальностью. Мне казалось, что я все еще тот пятнадцатилетний мальчишка, которого мучают дикие кошмары.       Ты никому не нужен, слышал я тихий шепот в своей голове, и послушно кивал, признавая его правоту. Какой альфа захочет такого как я, грязного и мерзкого. Ты никому не нужен, и поэтому всегда будешь один. Я пытался спорить, не соглашаясь, и старался вытолкнуть себя из обтекающего липкого сна. Просыпался, глядя в белый потолок над головой, задыхаясь и давясь слезами, и сразу же вспоминал, где нахожусь.       А теперь я вслушивался в его настойчивые напоминания, и мне стало очень страшно. Я даже не думал, что во мне еще остались такие сильные чувства. Только не сейчас, и только не с ним. Течка — это наслаждение, это страсть, сносящее крышу и ломающее мебель удовольствие. Единение с твоим альфой, от которого каждая клеточка твоего обезумевшего от желания тела задыхается от восторга, послушно прогибаясь под бешеным напором. Я даже не знаю, что это такое. И теперь мне этого никогда не узнать.       — Малыш, я так рад, — пальцы Брока коснулись моего лица, даже не вызвав обычной неприязни. Сейчас мне было все равно. В моем измученном мозгу билась только одна мысль — не хочу! — Ты, наверное, принимал таблетки? Прости, но не в этот раз. В этот раз я хочу сделать тебе приятное, как тогда, помнишь?       — Думаете, это было приятно? — мне удалось выжать из себя что-то похожее на смех. — Это было отвратительно и мерзко. И я совсем вас не хотел.       — Глупости, — Брок натянуто улыбнулся, и взгляд синих глаз стал стылым. — Ты ошибаешься, и я тебе это докажу.       Гореть ему в аду, до скончания времен! Гореть вместе со мной, ибо я утащу его туда, вцепившись в него всеми своими когтями и зубами! Лишь бы прекратилась эта безумная боль, разливающаяся по телу…       — Малыш, зачем ты меня мучаешь? — донеслось до моего затуманенного сознания. — Только попроси, и я помогу тебе.       — Ненавижу… — сил хватает только выгнуться в скрутившем ноги спазме, бесполезно ударяя плохо сжатым кулаком по постели. — Будь ты проклят…       Наполните меня, кто-нибудь, до самого сердца, перекрывая дыхание… Из прокушенной губы течет кровь, горячая, живая, соленая, и я с наслаждением ее слизываю, увеличивая рану. Острые когти раздирают поясницу, разрывая от боли внутренности, и я истекаю жизнью между своих трясущихся ног. Кто-то наверху милосердно закрывает мои глаза холодными пальцами, и я падаю в черную пустоту…       Меня трясут, дергают, пытаясь вернуть к свету, но мне так хорошо, что я вяло пытаюсь отбиться от назойливых голосов. Кто-то знакомый ласков и нежен, повторяя свой зов, и я с любопытством выныриваю, поднимая голову над голубой пленкой воды.       — Фрэнсис, мальчик мой! Ну наконец-то! Ты так меня напугал! — Брок почти навалился меня, тряся за плечи и обдавая горячим смрадным дыханием. — Я думал, что потерял тебя! Ты не приходил в сознание целую неделю! Как ты? Ты меня слышишь? Малыш?       Не ответив, я закрыл глаза, позволяя воде вновь сомкнуться над моей головой. Тут так хорошо, тепло и спокойно. Вокруг скользят темно-синие тени, колышутся мохнатые стебли растений, покрытые серебристыми пузырьками. И тихо, никаких звуков, полное и абсолютное безмолвие.       Моих ног касаются эфемерные существа, почти невидимые и бесплотные. Их отростки длинны и опутывают меня до самых бедер, начиная тянуть вниз, туда, где синь заменяется тьмой. Я облегченно выдыхаю последнюю порцию воздуха, расслабляясь и позволяя им управлять моим телом. Еще немного, и я присоединюсь к тем, кто внизу, на самом дне озера.       — Дин! — снова этот зов, на самой границе слышимости, едва разборчивый и заставляющий поднять голову вверх.       Капли холодного дождя падают на мое лицо, принося с собой острый запах грозы. Раскат грома пронизывает мое тело, раскатываясь горстью брошенных камней, вспышки молний сливаются с дождевыми каплями, похожие на укусы. И от этого дождя сползают отростки, разжимаясь, опускаясь вниз вслед за своими хозяевами.       Чьи-то бесплотные руки нежно подталкивают меня вверх, помогая подняться на поверхность. Задыхаясь, глотаю ледяной воздух, прикрываясь ладонью от тяжелых капель, забарабанивших по моей голове. Новый раскат грома заставляет меня вскрикнуть, и наконец я смеюсь, ловя ртом сладкий дождь.       Я сидел у окна и смотрел на покачивающиеся верхушки деревьев. Легкий ветер расчесывал их невидимыми пальцами, лаская, пропуская гибкие ветви. Мои волосы тоже отросли, забиваясь под ворот пижамной рубашки. По утрам эта гривка превращалась в спутанный клок, и тогда Брок старательно их расчесывал гребнем, что-то приговаривая.       Я давно не вслушивался в его бормотания, ничего нового я все равно не услышу. Опустив глаза, я посмотрел на свои руки. Сухая, словно покрытая пеплом, кожа обтягивала каждую косточку, и они напоминали скрюченные лапы хищной птицы. Пижамные штаны, как и рубашка, были мне велики. В них можно было всунуть три таких Дина. Тощих, нескладных, гремящих костями.       Двигательные функции понемногу восстанавливались, я все чаще начал вставать, самостоятельно пытаясь сделать несколько шагов, отталкивая руки Брока и не глядя на его расстроенное лицо. Внутри все давно превратилось в выжженную пустыню. Начавшийся сезон дождей смутно напоминал об утекающем сквозь пальцы времени, только благодаря ему я все еще цеплялся за остатки разума.       Меня вывозили в сад, я сидел под холодными тугими струями, ловя ртом капли, чувствуя, как моментально промокаю под ливнем. Может быть именно благодаря дождю, хотя не знаю почему, я стал немного оживать.       Я получил разрешение передвигаться по дому и сначала нехотя им воспользовался. Но это было лучше, чем сидеть днями в своей комнате, глядя в окно и отключаясь от причитаний альфы. Сначала бесцельное, но потом с легким налетом интереса, мое блуждание вызывало у редких слуг ярко выраженный страх, и, в конце концов, Брок приказал им не появляться на этом этаже без разрешения.       Я разглядывал картины и скульптуры, смутно припоминая, что уже бывал в подобном месте. Кажется, это было в прошлой жизни, похожей на сладкий сон. Проводил бесчувственными пальцами по изгибам статуй или узлам ярких гобеленов, пытаясь вызвать забытые ощущения. Но сердце молчало, замкнутое глубоко в себе.       В один из своих блуждающих дней я набрел на кабинет Брока. В то утро он уехал на рассвете, и я был предоставлен сам себе. Равнодушно оглядев богато обставленную комнату, я уже хотел уйти, как мое внимание привлекла одна из картин, криво висящая на стене. Подойдя ближе, я протянул руки, чтобы ее поправить, и обнаружил за ней сейф. Два ряда черных цифр на белых квадратиках кнопок.       Подергав за ручку, даже не надеясь на чудо, я отступил назад. Все равно там нет ничего интересного. Возможно деньги, бумаги, кое-какие ценности. Мне это ни к чему, да и шифра я не знаю.       Уже в дверях я остановился, ухватывая кончик промелькнувшей мимо мысли, и вернулся назад. Отодвинул картину, уставившись на безмолвные кнопки, подумал еще и набрал цифры. День моего рождения, почему бы и нет. Дернул ручку, больше не раздумывая, и увидел легко открывшуюся толстую дверцу.       Как я и думал — стопки купюр в банковской перетяжке, плотно набивающие верхнюю полку. Внизу тоненькая пачка документов, небольшая плоская шкатулка красного дерева. И матовый шелк вороненой стали. Не веря своим глазам, я двумя пальцами дотронулся до рукояти магнума, проверяя, не показалось ли мне.       Он был таким тяжелым, что пришлось взять его обеими руками. Осторожно откинув барабан, я уставился на шесть заполненных гнезд, поблескивающих желтизной. Сглотнув, осторожно вернул барабан на место, чувствуя нарастающую в кистях боль от его веса.       Я уже собирался положить револьвер в сейф, как шум внизу привлек мое внимание. Чьи-то голоса, громкие и злые, спорили с Броком, переходя на крик. И буквально через полминуты по лестнице раздался топот ног. Отскакивавшие от стен голоса, приглушенные картинами и портьерами, были неразборчивыми, заставив меня попятиться. Кто-то звал меня по имени, и я насторожился. Если это Брок, то он будет очень недоволен.       Присев, я спрятался за письменным столом, прижимая к себе револьвер. Я знал, что у меня не хватит сил нажать на курок. И как только непрошеные посетители уйдут, я верну оружие на место.       — Дин? Ты здесь? — со своего места мне были видны показавшиеся в дверном проеме чужие ноги.       — Я же говорю, вы ошибаетесь! — голос альфы был полон злобы и раздражения. — Я не знаю, кто вам сказал такую чушь, но Фрэнсиса здесь нет, и не было никогда!       Одновременно с его возгласом я чихнул и медленно поднялся, кладя револьвер на стол. Все равно скрываться смысла дальше нет. Зеленые глаза светловолосого мужчины расширились, увидев меня.       — Дин? Это ты? — он неверяще выдохнул и шагнул вперед.       — Райс? — его имя появилось из ниоткуда, заботливо вытолкнутое наверх из озерных глубин.       — Дин! — он в несколько шагов оказался рядом, схватив меня за плечи и пару раз встряхнув. — Господи, наконец-то! Живой!       — Чертов мальчишка, — Брок проскользнул следом и уставился на нас злобным взглядом. Знакомое чувство отвращения наполнило меня до краев. — Не надо было тебе приходить сюда…       — Райс, ты… — еще один голос заставил меня вздрогнуть.       Запах грозового дождя коснулся моего носа, принося с собой треск затихающих молний. Синь озера пошла волной, сливаясь с дождем, и ворвавшийся в комнату ветер разлил тонкий аромат намокших сосен. Задохнувшись, втягивая этот запах, я уперся руками об стол, чтобы не упасть, забыв и про Брока и про Райса. Тьма черных глаз столкнулась с моим взглядом, наполняясь удивлением и неверием.       — Тайгер, осторожно! — голос Райса привел меня в чувство, и я потрясенно уставился на Брока за спиной альфы, шагнувшего в мою сторону.       Мои пальцы сами нащупали тяжелую рукоять, и я вскинул магнум перед собой, вцепившись в него до побелевших костяшек.       — Нет, Дин, не надо, — мягкий голос альфы манил к себе, успокаивал, ласкал, обещая новое и неизведанное.       Но я видел перед собой совсем другое. И я нажал на курок. И еще раз. Каждый выстрел шипя от боли и дергаясь от отдачи. Шесть чертовых раз, разбивших ослабевшие пальцы в кровь и отталкивающих альфу на шаг назад. На его широкой груди расползлось кровавое пятно, и он безмолвно рухнул вниз, а я, впервые за многие дни, наконец-то почувствовал облегчение.