семьБЛя

Когда ты маленький, новый год ощущается совершенно иначе. Когда ты маленький, ты ждешь чего-то, весь день не можешь найти себе место, а телеканалы то и дело ведут отсчет, сколько недель, дней, часов осталось. Когда ты маленький, ты смотришь на гирлянду как на нечто особенное и завораживающее. Когда ты взрослый, ты смотришь на елку и вспоминаешь, с каким трудом ты снял ее с верхней полки в гараже, как вез ее домой на заднем сидении, попутно слушая причитания своего партнера на пассажирском рядом. Когда ты взрослый, ты расцениваешь гирлянду, как виселицу. — Еще раз так сделаешь, я намотаю эту гирлянду тебе на шею! — Котенок мой, прости, я сейчас исправлю, — Виктор виновато кивает и, обходя Юру, целует его в голову. — Ну... Ну ладно, иди ты... — он смущается и бьет того концом гирлянды. А Витя поправляет эти несчастные огромные лампочки на верхней части елки, слушаясь Юру. — Теперь неплохо. Дело было почти к концу декабря, когда в их доме появилась елка. Искусственная, но очень красивая. — Смотри, тот край висит. — Секунду. Они обещали детям, что будут наряжать елку вместе, потому что эти маленькие маньяки до украшений уже успели присесть на плечи еще неделю назад и проныть весь мозг в ожидании, попутно отвлекаясь лишь на репетиции перед утренником в саду. — Так, вот одна коробка с игрушками, куда мы дели вторую в прошлом году, я не знаю, — прижимая к себе огромный прозрачный короб, Юри аккуратно вышел из спальни, чтобы его не уронить и не ударить об дверь. — А что там было во второй? — выглядывая из-за елки, спросил Виктор. — Так, ты, — ему псевдогрозно пригрозили гирляндой где-то снизу, а после и вовсе сунули ее в руки. — Вешай дальше, я пойду поищу. Хоть и обещали отдать елку на растерзание мелюзге, но обмотать елку гирляндой оставалось все еще за взрослыми по многим причинам: во-первых, дети не дотянутся до верхушки без помощи родителей, что в итоге все равно предполагает украшение елки гирляндой родителями. Во-вторых, велик риск побить гирлянду с крупными лампочками. Оставалось только дождаться пробуждения детей, чтобы окончательно разобраться с елкой. — Как долго спят... — мучительно укладывая последнюю гирлянду на ветки, тянет Виктор, пытаясь разобраться, откуда взялась провисающая часть с лампочками в самой середине. — У них был праздник вчера, им можно, — усмехается тихо Юри, а потом добавляет. — А у вас всегда утренники, которые от слова «утро», проходят по вечерам? — Ну, по идее, — Витя рычит сквозь зубы и матерится, когда несчастный кусок гирлянды падает с ветки снова. — Они должны утром проходить, но никто из родителей средь недели утром не придет. Юри понимающе покачивает головой, делает вид, что все встало на свои места, а потом заламывает веточку искусственной елки, фиксируя гирлянду окончательно. — Спасибо. — Бля-я, не поверите, где я этот ящик нашел, — где-то со стороны вваливается в гостиную Юра, почти падая, на перевес с коробкой мишуры. Смеется, кашляет, пытается сдуть с лица прядь волос. — Там на балконе балка упала, когда я башкой стукнулся, но, а... О, неплохо вы тут без меня накрутили. Шваркнув коробку на пол, Юра устало присел на диван, закидывая ноги на журнальный столик, а потом любезно похлопал по обе стороны от себя, приглашая своих мужей повторить за ним — сесть и лицезреть. — Хорошо. Лицезреть долго на часть выполненной работы не пришлось, через пару минут открылась дверь детской, откуда показались две сонные, но очень довольные рожицы. — Уже можна? — хихикает Яна, пихает вперед себя брата и качает дверь за ручку, не обращая внимания на Марта, который щемится снизу. — Вперед, — отвечает Юра, складывая руки на затылке, — самостоятельные наши. Шурша мишурой в руках, Яна только тогда поняла, что помогать им никто не будет, когда все трое родителей все так же сидели на диване и сопровождали глазами каждое действие близнецов. — Ну! А как... А куда?! — Ну, вы же взрослые, — улыбается Виктор, сползая по спинке дивана вниз, укладываясь на Юру. — Правда, мои хорошие? Виктор сверлит взглядом мужей и улыбается, будто победно, когда его Юри и Юра синхронно кивают. Истерики, которые закатывала Яна пару недель назад, на счет украшения елки уже давали почву для подобного игнорирования, а вчерашний вечер, в который близнецов везли домой с утренника в цирковых нарядах, запомнился пламенной речью дочери, что она умри, как хочет нарядить несчастную елку, что родители каждый год дают вешать всего два шарика, как несправедлив мир к ней, ведь Яна лучше знает, Яна умнее троих взрослых, Яна понимает в стиле лучше. Только на деле оказалось, что Яна в три раза меньше елки и максимум, куда она сможет достать, — до середины, и то посредством брата, который выше, который встанет при том на носочки и вытянет руки вверх. — Высоко! — Янулик, это твои проблемы. — Ну, папа! — Взрослые люди решают проблемы сами, родная, — смеется папа Витя, наблюдая, как излюбленная доченька начинает топать ногами и трясти мишурой. Наблюдать за истерикой весело, если эту истерику учинил не Мартин. Этот мальчишка тем временем уже успел развесить с десяток стеклянных игрушек, аккуратно прижимая веточки, чтобы они не упали. Молча и медленно с горячими руками и горящими огоньками в глазах. — Мартунь, — первый с дивана поднимается Юри, сгорбившись и хватая сына под ребра, поднимая его к себе на руки. — Ну, вы спорите тут пока, и я решил... — Ох, ладно, — не выдержал и Юра, вставая и разворачивая Янку к елке, хватая ее за плечи. — Давай, бери шарик. Семейное утро за наряжанием елки было протяжным и наполненным каким-то теплом и детским смехом. Мартин смотрел на то, как папа Юри подхватывает Яну на руки, как папа Витя дает ей пику в руки, чтобы в этот раз она завершила украшение елки. Мартин смотрел, как Яна смеялась и цеплялась рукой за головы родителей. Мартин бы все отдал, лишь бы его сестра была счастлива, ведь в прошлом году он плакал два часа из-за того, что пика на елке одна и что ее надеть поручили ему, ведь Яне могло быть обидно. История повторилась и в этом году, когда они наряжали елку у бабушки с дедушкой. — Вот так! — Яна смеется, обнимая папу Юри за шею и прижимаясь к его щеке своей. — Сияет! — Да, солнышко, — поправляя ее на руках, говорит Юри и целует ее в пухлую щеку. — Мартусь, иди ко мне, — почему-то Витя разнежился от этой прекрасной картины, что захотел всех детей одарить держаниями на руках, но позволить такую роскошь со своей спиной он мог только легкому сыночку. — Вот так. Они переглядываются — Виктор и Юри — смеются, когда понимают, что зеркалят друг друга, держа на руках детей, а потом синхронно делают шаг назад, прижимаясь друг к другу плечами. Этакая семья с журнала, которая улыбается всем назло под самыми противными заголовками. В свете гирлянд и утреннего света из окна невольно чувствуется атмосфера детства, как когда никуда не нужно больше ходить, ни в сад, ни в школу, как когда с кухни веет теплом и курицей из духовки. В этой квартире позже появляются украшения по всему периметру в виде мишуры и гирлянды над дверьми, в виде фонариков и флажочков, которые так нравились Юри. Оранжевый свет обволакивает кухню-гостиную своим теплом, а разноцветные лампочки становятся ярче под самый вечер. Где-то под елкой уже стоят коробки с подарками, уже лежат два листа с рисунками Яны и Марта, где-то под елкой все это охраняет Потя, на которого нацепили ободок с шапочкой для кошек. А чуть позже на кухне будут запотевать все стеклянные поверхности, чуть позже по всей квартире будет разноситься манящий запах еды, которая станет доступна лишь завтра ночью. Чуть позже Юри будет разогревать духовку и спорить с Витей, как лучше приготовить мясо в этом году. Чуть позже Юра будет нарезать оливье по рецепту деда (без всякой морковки), а потом заботливо тыкать пальцем Вите в нос и губы, чтобы он открыл рот и принял его презент из салата. Чуть позже Юра пододвинет стул к Юри и поставит туда Марта, который изо всех сил рвался помогать отцам. И Юра все будет норовить стащить оливки из-под носа Юри, отвлекая его поцелуем в щеку. А пока... — Потя, твою мать! Прекрасную позу «семья с обложки» рушит Юра, который пытается поймать кота, успевшего стащить палку колбасы из пакета. Но быстро восстанавливает, хватая Потю на руки и вклиниваясь в ряды держателей на руках под звонкий смех. А пока они смотрят на только что наряженную елку, испытывая большую гордость за то, что ее нарядили их дети почти самостоятельно.