Конец мира

      — Чёрт, я опаздываю! — закричал я, хватая Рюкзак и забегая на кухню. — Есть чё пожрать?       — Да, вот, горячие бутерброды — ответила мама. — И с собой салат положила, не забудь.       — Угу, — односложно ответил я, запихивая осточертевшую баночку с провиантом на день, — Ты почему меня не разбудила?!       — Я подумала, что ты встанешь, — вздохнула мама. — Хотя бы после десятого будильника.       — Точно, телефон, — я пулей рванул в свою комнату.       — А я всегда тебе твержу: собирай манатки с вечера, — причитала мама.       — А зайти проверить, не судьба? — вопрошал я, проходя мимо кухни. — Не люблю я собирать портфель вечером. Это забирает мое время для компа.       — А собирал бы вечером не было бы метаний, — улыбнулась мама. — Ладно, всё взял?       — Вроде, — я осмотрел себя. — Нет не всё! Наушники!А то чё я как дурак буду без наушников.       Мама тяжело вздохнула, провожая меня взглядом в комнату. Через пять минут, полностью обматерив всю мебель, на которую успел налететь, выбрался из своей обители на волю, обмотанный наушниками, я: среднего роста, с волосами, прикрывающими уши, цвета темного шоколада, глаза карие, с маленькими желтыми крапинками, которые сейчас задорно играли. Как же, меня ожидает плотно набитый людьми городской транспорт и рок в наушниках! Лучшего начала дня сложно придумать, ну-с настроимся на пары. Последние деньки учебного года выдались теплыми, не жаркими, как это обычно бывает в мае, а именно теплые. В такие дни хочется лечь на травку и насладиться жизнью. Но мне это не светит. Впереди три пары и гора домашки. Преподаватели правда смягчились и разрешили ходить не в костюмах, а в свободной форме, но всё равно жарко.       Я поцеловал маму на прощанье и побежал просиживать очередные часы своей молодости за партами.       Наш дом находится внизу горы, и мы немного отрезаны от цивилизации, ха-ха. Сейчас объясню, мы живём в центре города, который расположен между двумя реками, большой и её притоком. Наш город поднимается от притока к центральной площади и там уходит вниз к более крупной Нерве.       Наш дом стоит, буквально, в ста метрах от пляжа Самони. А дальше гора, которую я за свою жизнь возненавидел. Хорошо что есть выбор. Просто их 4. Я их еще в детстве обозвал: школьная, спокойная, лесная, и да, блин, как раскатать, то так можно?!       Сейчас я поднялся по самой крутой улице и, соблюдая мой утренний ритуал, посмотрел назад, чтобы запомнить это утро...       Последнее спокойное утро.       Теперь пройдя мимо парков и выйдя на остановку, я увидел на ней своего одноклассника, Артёма, парня со светлыми растрепанными волосами и всегда чуть прищуренными глазами, словно он задумал какую-то шалость. Сейчас он стоял на остановке и притопывал ногой в такт музыке из наушников.       "Тоже, похоже, настраивается на сегодняшний день" — подумал я и, хмыкнув поплёлся через перекресток, дабы оказаться уже на трамвайной остановке.       — Привет! — поприветствовал я его. — Тоже проспал?       — Угу. Всю ночь играл, — Артем смачно зевнул. — А ты? Ты же обычно не опаздываешь.       — Да вчера уснуть долго не мог, — "немного неудобно в этом признаваться" — я почесал голову и отвел глаза. — А, кстати, сегодня что-то будет? Сашка или лаба какая-нибудь, не знаешь?       — Не, ничё такого вчера в беседу не кидали, — он полез в телефон, проверяя сообщения. — А, у нас изменения!       — Да ладно?! И чё там,— я с любопытством попытался тоже прочитать письмо с его телефона.       — Да ерунда какая-то, — сказал Артём, отводя телефон подальше. — Саня, перестань лезть в телефон! Сейчас прочитаю, если ты такой лентяй!       — Не лентяй, а эксплуататор! — задорно улыбнулся я. — Ну так что с изменениями?       — Да, — Тёма вздохнул, поняв, что я неисправим. — Первым — общага, вторым — физика, третьим — ОБЖ.       — Ха, что за чёрт?! Этих предметов не было сегодня! Черт физик меня прибьёт! — взвыл я, припомнив три заваленных самостоялки. — Чё за нах?! О таком заранее предупреждают, а не за 20 минут до пар!       — И то правда. Ха-а... — вздохнул Артём, который, похоже, тоже был не в восторге от изменений. — Ладно, вон наш трамвай. Шевели булками, и так опаздываем!       — Да на кой теперь-то спешить! — огрызнулся я. — Я боялся опоздать на матеш! А на общагу даже идти не хочется. Всё равно он на наше отсутствие внимания не обращает. Может читать лекцию пустой аудитории и не замечать этого!       — Но он — препод. И его предмет пойдет в аттестат, — вздохнул Тёмыч. — И вообще, с каких это пор ты горазд прогуливать?— и он подмигнув, ткнул меня локтём.       —Ой, — притворно возмутился я и, вздохнув, произнес, — Я просто пошутил. Ты же знаешь: мне воспитание не позволит прогуливать.       — Мда, вот это я понимаю дрессировка, — и усмехнувшись, добавил.— А как же девиз нашего класса: это БУНТ!!!       — Ага, попробуй сказать это моей бабушке, — я весело засмеялся. — До чего же разное у нас воспитание!       — Пф, — друг тоже не выдержал. — Это точно!       Вот в таком настроении мы и миновали дорогу до универа. Солнце уже оторвалось от горизонта, пока облака с неохотой отпускали его из своих объятий.       — Стой, — потянул я Тёмыча, доставая из кармана телефон.       —Что опять?! — возмущенно спросил друг. — Мы так точно опоздаем!       — Канешно опять! — улыбнулся я, ловя рассвет в видоискатель телефона. — Это же ритуал! Каждый день уникален и надо запомнить его начало и конец! Смотри как классно получилось!       — Вижу-вижу, — проворчал Артём, и поплелся к нашему универу. — Давай живее! Нам ещё на третий этаж подниматься.       — Ха-ай! — закричал я, догоняя друга. — А какая аудитория?       — 311.       — А это где? — спросил я, чтобы приколоться.       — Арг... Ты уже год в этом универе учишься и все никак запомнить не можешь?! — возмущенно спросил Тёмыч. — Ты вообще где-нибудь ещё кроме своего парка ориентируешься?       — А вот за парк ответишь! — с напускной серьезностью сказал я, но в следующую секунду уже вовсю ворошил его волосы, делая из аккуратной прически воронье гнездо. — Я не виноват, что ты в нем постоянно теряешься.       Я укоризненно покачал головой, проходя турникет и показывая ученический охраннику.       — Это не я теряюсь, а ты заводишь меня по каким-то невидимым тропинкам в самую чащобу и бросаешь! — возмущенно поведал мне историю наших походов в парк Тёмка. — Разве так можно?!       — Ну-у, ты меня с таким же успехом бросаешь в универе, — с хитрой улыбкой парировал я. — Так что мы квиты! Ладно, у нас еще 3 минуты, пошли еще можем сойти за порядочных студентов, которые не опаздывают на пары.       Наш университет стоит в самом центре города, на площади. Почти у спуска в парк "Мир", хотя это скорее лес, но всё равно прикольно. К нему ещё почти вплотную велотрасса примыкает с одной стороны, а дальше от неё через дорогу центральный пляж. Хотя наш университет и стоит на берегу Нервы, очень не многие окна выходят на реку. Большинство смотрит на площадь. Ага, в три стороны, эх... Хотя внутри университета есть небольшой дворик с чем-то обложенным плиткой и должным использоваться как фонтан или бассейн, но не судьба.       Зайдя в обширный холл, мы поворачиваем в сторону от центральной лестницы. Ныряем еще под одну, уводящую в музей и к администрации университета, поворачиваем и поднимаемся на третий этаж.       — Ха-а, хоть глаз выколи, как всегда, — я разочарованно почесал затылок.       — Ну а ты что хотел? — друг, уйдя немного вперёд, вопросительно глянул на меня через плечо.       — Да собсна, ничего, — развел я руки, сетуя. — Просто мне интересно: неужели так трудно здесь лампочки включить?       — А смысл? Лето близко. Скоро все разъедутся по домам. — заметил Артём. — Да и к тому же, зимой не включали, думаешь сейчас совесть взыграет? А! Зато никто по коридорам не бегает, — улыбнулась эта хитрая рожа.       — Ага, здесь и в светлых то местах велик шанс на препода натолкнуться, а уж в тёмных, да на физика. Бррр! — я обхватил себя руками, припоминая шкафоподобного амбала под два метра, которого, видно, по ошибке назвали преподавателем. — А, кстати, ты куда? Наш кабинет вот.       — Арг, да знаю я! — поспешил заверить Тёма. — Тебя проверить решил.       И он первым потянул на себя ручку двери, заходя в душное, залитое восходящим солнцем помещение. Я последовал его примеру, и поздоровавшись со всеми, уселся за свою первую парту. Я её возненавидел не только потому, что 5 часов сижу как в печи (эта парта прямо напротив окна) и сел я, как назло, на первый вариант, а еще и потому, что нахожусь прямо перед учительским столом. Хотя в начале года он стоял посередине, но из-за подготовки к Новому Году, было принято решение его переставить, да так и остался он стоять передо мной.       Моя соседка, Вика уже вовсю щебечет о своих глупых мультиках со своими подругами. Она — анимешница. И я знаю, что аниме — это не мультики, просто, когда скучно, забавно её подразнить.       Ну а мне ничего другого не остаётся, как пойти побеседовать о Сталине с глубоко просвещенным в этом вопросе одноклассником у которого уже собралась привычная мне компания. Нет, вы не подумайте, что я без ума от Сталина, я вообще мало увлекаюсь историей, просто этот парень, Дима, слишком похож на "Вождя народов", серьезно. У нас даже на аве беседы стоит фотка где он стоит в один ряд с памятником и смотрит в "светлое будущее". И у каждого человека в классе, наверное, фоток 20 с его участием.       Нет, правда, его манера держаться, спорить, обсуждать мировую политику, его стиль одежды, даже внешне он немного похож на Сталина. Мы его часто на экскурсиях, отдельно в кадр ставим, чтобы запомнить, что тут был Сталин. Хотя это мы просто прикалываемся, и Димон, не обижается, а порой, даже, старается поддержать образ. Он очень эрудирован, и знает наверное больше, чем все парни нашего класса вместе взятые. С ним разговор никогда не утихает и всем весело.       "Мда, похоже беседы сегодня не получится" — подумал я, видя как все столпились вокруг Серёги, главного раздолбая класса. Все парни и некоторые девчонки смотрели в его мобилу, как заворожённые.       — Йо, — поприветствовал я их. — Что вы все так увлеченно смотрите?       — Тихо, — шикнула на меня Света. — Не мешай!       — Ну, нет, у вас такие лица, что не иначе как мир рушится. Ха-хаа... — вся моя спесь улетучилась стоило мне посмотреть на экран. А посмотреть было на что, показывали кадры прямого выпуска новостей. Хотя еще не время... они же в 10. Мозг не хотел окончательно сломаться, поэтому зацепился за эту мелочь, вместо того что было в программе. Там был Токио. С высоты птичьего полета. Весь в. Огне. Молодая корреспондентка облетала город, объятый пламенем, на вертолёте и что-то оживленно комментировала. Затем в кадр попали несколько взрывов, видимо газовых баллонов... Так мозг кашеварь! Потом оператор взял крупным планом один из парков, мы увидели как полицейские стреляли в людей почти в упор. "В связи с вооружённым сопротивлением, которое оказывали зачинщики несанкционированного митинга, полиция открыла огонь. И хотя первые патроны были отправлены в воздух, это не успокоило, а лишь ещё больше возмутило толпу. Жители начали беспорядочно устраивать массовые драки с полицейскими и случайными прохожими. Некоторые, видимо, особо возмущенные стали поджигать машины. Огонь, с которых перебрался на близ-стоящие дома. Нам известно, что в больницах уже не хватает мест для раненных, их приходится располагать в коридорах. Известно о как минимум 356 погибших и 56 тысяч раненных. Известно, что демонстрация началась на станции метро Шинбаши. Сейчас, как минимум, в четырёх районах бушуют беспорядки. Нарушена работа метро, и кое-где даже слышится стрельба! Боже, что нужно было сделать, чтобы привести народ в такую злость?! Сейчас правительство Японии просит жителей воздержаться от выхода на улицу. Но несмотря на это, всё больше людей спешат покинуть опасные районы, чем очень усложняют работу специальным правительственным органам по борьбе с террористическими актами и спецтехнике, которая просто не может добраться по забитым дорогам до очагов возгорания. На этом я передаю слово моему коллеге Виктору Владимировичу. А с вами была Елизавета Кочарова, Токио, Япония."       Сказать что мы были в шоке, значит не сказать ничего. За одну ночь один из самых спокойных городов мира превратился в потревоженный муравейник. Жуть!       Следом пошел репортаж из Рима. Еще вчера мы с семьёй смотрели его. Там снова массовые беспорядки из-за санкций в сторону России. Я уже хотел, махнув рукой, отойти, но остановился.       В Рим вошла военная техника! Я даже сначала не поверил, но нам показали, как эти солдаты на броневиках просто убивали всех кто пытался к ним подобраться. Но этих людей, либо пули не брали, либо они не испытывали боли: тот, кто секунду назад был подстрелен, вставал и снова шёл в броневик или полз за ним, стараясь дотянуться до солдат. Нам было хорошо видно это безумие, поскольку солдаты были так "любезны", что взяли наших корреспондентов с собой и теперь матерясь лавировали между телами еще живых людей. Корреспондент пояснил, что люди словно озверели и начали нападать на всех без разбору, кто-то стал бить витрины или вышибать двери магазинов. "Их цели не ясны до сих пор. Правительство придерживается версии о действии нового наркотика — "Стикс", партию которого изъяли римские полицейские на днях. "Предотвратить его распространение не удалось. И возникла угроза жизни мирных граждан. Поэтому мы делаем все возможное, чтобы предотвратить дальнейший рост людей употребивших этот яд. Известно, что он полностью лишает людей чувства самосохранения и в разы повышает их агрессию. Также полностью лишает их чувства боли и страха. Это поистине ужасно! Мы и представить себе не могли, что новый наркотик будет способен превратить людей в агрессивные машины для убийства! Сейчас наш центр по борьбе с наркозависимостью пытается нормализовать состояние людей попавших к ним, но это пока не удается." — Так прокомментировал ситуацию премьер министр Италии. Ситуация даже хуже чем можно представить: некоторые люди бьются в припадках прямо на дороге, у многих идет пена изо рта и они очень агрессивны! Ааа! Чёрт один пробрался в кабину! Боже, у него пена изо рта хлещет!!!" Оператор повернул камеру, и нам довелось увидеть "наркомана" в живую. это был мужчина примерно сорока лет, его белок был полностью желтым, а изо рта шла отвратительная кровавая пена. Сам он был одет в деловой бежевый костюм, теперь заляпанный кровью, а в некоторых местах и еще чем-то явно бурее. Он схватил нашего корреспондента за грудки его маскировочного костюма и попытался подтащить к своему рту. Такого мата через экран мы никогда не слышали! Мы вообще никогда еще не слышали ТАКОГО мата!!!       На помощь нашему корреспонденту пришел военный, он просто прострелил голову этому человеку! "БОЖЕ, да чё за нахер сегодня творится?!?!" — промелькнула мысль, пока я чувствовал, как разбивается вся моя весёлость, и что-то закрадывается в грудь могильным холодом, прошибая насквозь, ноги и руки мгновенно заледенели. Я обхватил себя руками в попытке, если не согреться, то хотя бы прийти в себя. Девушки тоже сидели в обнимку с собой и друг другом, почти у всех в глазах плескался ужас и слезы, стекая по щекам, пачкали футболки с яркими принтами. Смотрел как по экрану телефона сползает, оставляя за собой кровоподтёки, содержимое черепной коробки. И понимал, что сегодня самый страшный день в моей жизни! Блять! Да мне никогда в жизни, так страшно не было!Почти все девочки, что смотрели, отвернулись, а пара даже побежали в туалет держась рукой за рот, не замечая как по ней, скапливаясь, стекают слёзы.       Но действие на экранах продолжалось. "Видимо в студии тоже в шоке" — пронеслась в голове мысль, прежде чем мой мозг окончательно перестал что-либо соображать.       Нашему оператору не досталось, видимо, только потому что к его лицу был в плотную поднесен видоискатель, а вот нашего корреспондента полностью окатило кровью. Сейчас он смотрел на свои дрожащие руки и беззвучно шевелил широко раскрытыми губами. Из его рта не доносилось ни звука, глаза смотрели на свои руки, чей кроваво-красный ритм стал ускоряться. Видимо пошла вторая волна шока.       Солдат, что выпустил пулю в лоб человеку, не моргнув и глазом, словно это для него привычно, перешагнул через нашего корреспондента и ударил ботинком труп куда-то под рёбра. Нам, слава Богу, не показали: оператор тоже был в шоке. Но вот он медленно поворачивает голову, и мы в прямом эфире видим, как из еще секунду назад живого тела, мерно, толчками, выплёскивается кровь. Тело еще немного дергалось, даже когда солдат его пнул.       Только кровь, от этого действа выплеснулась большим количеством, а через секунду мы смогли увидеть разможденный позвоночник, который непонятными, даже на вид острыми осколками сейчас был омыл кроваво красной рекой, как будто скалы между потоками воды, вместо синего раскрашенными кем-то таким манящим красным. Мы даже невольно увидели сосуд, который нес это творение от сердца, трубка медленно теряла свой диаметр, повинуясь уменьшению кровотока, свидетельствовавшему о том, что сердце вот-вот перестанет биться.       "Чёрт, неужели врут о том что в нас 6-7 литров крови?! Да там не меньше 10 литров!" — Снова вклинил свои пять копеек мозг, отказываясь тем самым обрабатывать полученную информацию и пытаясь перевести сознание на более благоприятную для душевного равновесия тему.       Солдат же, удостоверившись, что человек больше не делает попыток подняться, довольно улыбнулся. И принялся. Его. Пинать.       Он пинал труп, теперь в это не было сомнений, до тех пор пока наш корреспондент не зашевелился. Солдат довольно улыбнулся и хотел что-то сказать нашему, как тот выпрыгнув из-за кадра, оператор так и не повернулся проверить состояние своего коллеги, вгрызся в шею. Солдат потерял равновесие и рухнул на дорогу, вместе с ним упал и корреспондент, так и не выпустивший его из капкана своих зубов.       Броневик резко затормозил, и водитель выскочил из кабины. Он попытался разнять их, но корреспондент лишь ощетинился и начал вставать на нетвердые ноги. Единственный жест, который свидетельствовал о его бывшей человеческой натуре, был совершён, когда он подняв одну руку, протёр ею по лицу, наверное пытаясь стереть кровь, но на самом деле лишь размазав её, делая лицо ещё менее похожим на человеческое. В волосах у него всё ещё покоялись ошмётки черепа того человека. Сейчас его некогда аккуратно причёсанные волосы спадали на глаза, прикрывая их от нас. Но солдат, я был в этом уверен, видел их. Он начал осторожно отходить от корреспондента, вытянув вперёд руки.       "Он забыл пулемёт в салоне?" — подумал я, нахмурив брови.       Но не прошло и секунды этого неспешного, но отступления, как человек закричал, резко разворачиваясь. За спиной у него стоял другой человек. Взрослый бугай под метр девяносто в спортивной майке и шортах. В зубах он держал ухо. "Это. Было. Ухо. Солдата!" — набатом прозвучала мысль в наших головах.       Солдат осел, громко крича и держась за ухо. Камера сдвинулась, наблюдая, как со стороны бугая показались ещё два "наркомана".       Они нетвердой походкой шли к солдату. Но тут оператор снова повернул камеру. Прямо на нас с экрана телефона полз "наш корреспондент", теперь мы хорошо рассмотрели и его хищный, нечеловеческий оскал, покрытый кроваво-желтой пеной, и его взгляд. Это был взгляд обезумевшего человека, который уже перешел черту и, явно, не жалел об этом, эти глаза лихорадочно блестели, на абсолютно желтых белках наливались багровыми росчерками капилляры, словно крови было так много, что она просто не помещалась в теле.       Это чудовище, медленно, на четвереньках начало ползти к оператору, который всё это время продолжал снимать свой, теперь уже точно, последний репортаж. Он словно придя в себя попытался отползти в глубь машины, но его конечности постоянно соскальзывали по кровавым разводам, а чудовище приближалось.       Через несколько секунд этой бесполезной борьбы за жизнь, борьбы, за которой каждый из нас наблюдал, с замершим сердцем и заледеневшей душой, "корреспондент" достиг своей цели.       Наш класс наполнил вопль полный боли, отчаяния и такого ужаса, что все вздрогнули. Камера теперь валялась на полу и записывала, как по этому полу потекли капли уже свежей крови.       Вскоре мы перестали слышать вопль, который сменился на тихие хрипы. Вскоре утихли и они.       В объектив упала, ещё дергающаяся рука. Но и она перестала шевелиться скорее, чем моё сердце успело гулко ударить.       В этот момент дверь громко хлопнула.       Мы все подпрыгнули от резкого звука, некоторые закричали. После того что мы увидели, тело словно окоченело и плохо слушалось. Мы всей кучей, как смотрели в смартфон, так и отпрянули к стене. Серёга тоже отшатнулся, но он сидел. Свалившись со стула, он тоже, как и мы все, уставился на классную дверь.       —Всем доброе утро. Ишь, как напугались! — шутливо заметил учитель ОБЖ, Денис Евгеньевич. — Ну ка, быстро по местам. Чего вы на меня так все смотрите?       Ему никто не ответил, мы просто молча переглянулись и на негнущихся ногах разошлись по-своим местам.       Денис Евгеньевич, видя наше далеко не нормальное состояние, решил просто провести лекцию и никого не спрашивать. Мы же были словно роботы, записывали его слова, даже не глядя друг на друга. Всю пару и перемену мы провели в гробовом молчании.       Когда прозвучал звонок, знаменующий о начале перерыва на обед, я вздрогнул и покосился на дверь. Выходить не хотелось, озноб всё ещё бил меня мелкой дрожью.       "Не хочу это вспоминать, не хочу. Это была просто чья-то грёбанная шутка! Точно. Это просто шутка, на самом деле всё в полном порядке." — пытался я себя успокоить, пока мозг услужливо преподносил картинки недавно увиденного.       К началу второй пары я более-менее пришел в норму, по крайней мере, сердце, пока ещё неуверенно, но билось на нужном месте, а не где-то в районе пяток. У меня даже хватило сил оторвать взгляд от тетради и окинуть класс.       Некоторые уже пришли в себя, или старались казаться такими. Кто-то что-то делал с таким видом, словно если он остановится, то умрёт. Девушка Лиза за первой партой третьего ряда держалась за голову. Пара ребят молились. Некоторые просто смотрели перед собой остекленевшими глазами. Вика рядом со мной мелко подрагивает от беззвучных слёз.       Я аккуратно провел по её спине, успокаивая. Она, вздрогнув и подняв на меня глаза, полные слёз, бросилась на меня и расплакалась, на этот раз во всё горло. Я успокаивающе гладил её по спине.       Прозвенел звонок и зашел мой кошмар. Физик. Каждый раз боюсь на него смотреть. Всё кажется, что он меня прибить может за любую провинность...