Проблема

Он шёл на рынок со всё тем же маленьким порезом на подбородке, который остался у него после бритья. Он и в этот раз пытался быть сверх аккуратным, но бесполезно. Пинкертон что, специально запрограммировал его так, чтобы руки дергались каждый раз, когда он подносит бритву к коже? Специально сделал так, чтобы он резался? Чтобы он больше чувствовал себя человеком и меньше — машиной? Это не работало. Похоже, только андроиды могут резаться при бритье регулярно, ни разу не пропуская. Он вернулся в надстройку. Его кровать всё ещё была занята. Ни следа Ланы. Или Тоби. Харкнесс бросил вещи в сундук и отправился в магазин Снаряда и Шрапнеля. Когда он заворачивал за угол на средней палубе, то краем глаза увидел чёрно-голубой проблеск. Дерьмо. Лучше бы барберу не выходить и не начинать снова. Если это он, чёрт, придётся тащить его обратно в бар «У руля». Харкнесс последовал за этим проблеском. Пусто. Никаких следов. Он отметил повисшую в воздухе тишину, окинул взглядом коридор и заметил закрытые двери, 4 штуки. Он коснулся ручки одной из них, повернул её и толкнул дверь. Заперто. Он дошёл до другой двери. Заперто. Следующая. Все заперты. Никого. Может, ему показалось? Невозможно. Он же грёбаный андроид. Он задержался на некоторое время, ровно на 5 минут, прежде чем уйти оттуда. Это пронырливый ублюдок виноват, что теперь мерещится Харкнессу за каждым углом. В это время Снаряд и Шрапнель наконец открыли магазин. В какой-то степени. Шрапнель лежал на диване в задней части магазина и спал, свернувшись в позе эмбриона и подложив правую руку под голову. Он не храпел, хотя, казалось, уж он-то должен. Его левый глаз обрамлял тёмно-фиолетовый фингал. Снаряда и Шрапнель явно связывало какое-то общее энергетическое поле. Потому что сейчас Снаряд казался немного взволнованным, в противовес спокойному Шрапнелю. Его движения были дёргаными. Может, не выспался. Снаряд поднял взгляд, оторвавшись от раскладывания товара, чтобы кивнуть Харкнессу. — Харк, приятель. Я нашел свой виски, — сообщил он. Затем он продолжил относительно аккуратно раскладывать оружие в соответствии с размером патронов. Упомянутая бутылка виски стояла перед кассой. Полная чуть больше, чем на половину. — Спасибо, что убрали этот бардак, — сказал Харкнесс. Снаряд снова кивнул в ответ. Он взглянул на своего друга и вернулся к работе, игнорируя Харкнесса. Что ж, хотя бы одна вещь улажена. Так как Снаряд не спешил завязывать разговор, Харкнесс направился к палубам, чтобы начать обход. Был вечер, когда он ступил на мост Ривет-Сити, чувствуя себя куда спокойнее, чем во все эти дни. Небо сейчас имело тёмный оттенок синего, R22 G38 B34. Тихо. Мирно. Он почувствовал, как его система погружается в сон, заряжаясь. Не считая волнений с утра, сегодня проблем совсем не было, до сих пор, 9 часов 16 минут 7 секунд. Всё вернулось к своему распорядку. Он знал, где все находятся и чем занимаются. В основном. Он до сих пор не видел никаких признаков Ланы. Или Тоби. Харкнесс ожидал, что она будет искать его, чтобы жаловаться или ворчать. Или разглагольствовать о Тоби. Но Ланы попросту не было. Где она, чёрт возьми? А, не важно. Наверняка всё ещё разговаривает с Тоби. Может потребоваться некоторое время, чтобы до него достучаться. Может потребоваться некоторое время, чтобы достучаться до них обоих. И так как он обеспокоен, поговорить сейчас было бы лучше всего. Это точно решило бы большую часть проблем лучшим ненасильственным способом. Все были чересчур воинственными в последние дни. Люди, расчехляющие оружие на этом корабле, заставляли шерифа нервничать. А ещё его заставляла нервничать голозапись. В тишине он потрогал голодиск, покоящийся в кармане. Его край был зубчатым. Запись находилась в его кармане с того самого момента, как он получил её. И он до сих пор не знал, что с ней делать. Когда он работал на Бюро робоконтроля в качестве охотника за андроидами, каждая миссия начиналась с голозаписи. Почти такой же, как та, что лежит в его руке. Каждая голозапись сообщала ему, по меньшей мере, номера сбежавших андроидов и пункт их назначения. Андроиды по каким-то причинам имели склонность информировать «начальство» о своих планах побега. Возможно, эта процедура была запрограммирована в андроидах, он не обладал такими сведениями. Но планы побега в той голозаписи подсказывали, где найти его цель, что она задумала и что делает. В среднем поиск и возвращение любого беженца занимали около двух недель. И после поимки данные, содержащиеся на голодиске, переносились в суперкомпьютер. А голозапись стиралась. Совсем как беглецы, на которых он охотился. Он передёрнулся, когда воспоминания наводнили его разум, но пытаться остановить их было бессмысленно. Его воспоминания, будучи уже запущенными, прокручивались в любом случае. В голове были образы беглецов. Их речи. Самоопределение — не дефект. Их мольбы к нему о том, чтобы он был… человеком. А он попросту… не был. Требовался лишь код активации, ряд букв и чисел, и свет в их глазах тускнел; они падали на землю, а затем снова восставали. Стёртыми. Бесчеловечными. И вот теперь, запись в его руках… это его мольбы о помощи. И сейчас он свободен, в определённой степени. Но что ему делать с этой голозаписью? Дверь на лестничную клетку позади него со скрипом отворилась. Харкнесс спрятал запись обратно в карман и развернулся, чтобы поздороваться с пришедшим. Он думал, что это Лана. Только это была не она. Это была бутылка, летящая к его лицу. Он с точностью поймал её, когда та уже едва коснулась кончика его носа. Что за чёрт? — Эй, Шеф. Ничего не коротит? Дерьмо. — Разве я не сказал тебе держаться подальше от проблем до конца дня? — Буч застегнул куртку до самого верха, подходя к Харкнессу, его шаги грохотали по металлическому полу. Он уже не хромал. Он, казалось, весело проигнорировал вопрос, облокотился на перила рядом с Харкнессом, слишком близко, до сих пор нося всё ту же ухмылку на лице. Игривую. Не злобную. Раздражало то, что пронырливый ублюдок будто не в курсе того, какой вред ему могла причинить эта брошенная бутылка. Когда он повернулся к Харкнессу, ухмылка стала шире. — Вообще-то уже завтра, знаешь ли. — Раздражало и то, что барбер прав. Уже за полночь, 0137 часов. Дерьмо.  — Какого чёрта ты здесь делаешь? Ночью барбер определённо был слишком бодрым. В темноте порезы на его губах разглядеть было невозможно, а синяк на брови посветлел. Буч поднял воротник куртки и бросил взгляд на небо. Одновременно с этим коротким движением он нахмурился, а затем сразу повернулся к Харкнессу. — Разговариваю. — Он скользнул пальцами по горлышку бутылки, зажатой в руке Харкнесса, отодвигая несколько, три, пальцев андроида. Этот контакт был тёплым, контрастирующим с холодной влагой бутылки. Затем он умело откупорил бутылку с тихим звяканьем. — Выпей, Шеф, — сказал он, отправляя бутылочную крышку в свой карман. Барбер, что, только что украл у него крышку? Что он вообще делает с бутылкой… — …Ядер-колы? — Что? Ты же не пьёшь спиртное, — ответил Буч в обвинительном тоне. Буч открыл собственную бутылку и отпил, тёмная жидкость полилась в его раскрытый рот, как фонтан. Его глаза всё ещё были обращены к Харкнессу. Буч что, хочет его подкупить? Это взятка? Буч сглотнул. Облизал губы. — Эм… этим утром… — начал он. Ухмылка на его лице потускнела. — Я бы зарезал этого мудака, знаешь, но… ты… да… Крутой. Так это такая форма благодарности? Буч уставился на него. Так же, как обычно, но как-то более обворожительно. На его лице застыло очень серьёзное выражение. Ни намёка на пакостничество или проблемы. Левый уголок рта был приподнят, и казалось, будто это была слабая улыбка. Но это была лишь вечная естественная улыбка Буча. Взгляд Буча, казалось, призывал Харкнесса понять. И он понял. Но его слегка нервировало, что барбер смотрит на него вот так. — Ага. — Он вернулся к бутылке. Он поднес ледяное горлышко к губам и сделал маленький глоток. Холодная. Сладкая. Пузырьки в напитке покалывали язык. Освежающая. Он сделал ещё один небольшой глоток. Буч рядом с ним продолжил пить. Он издавал довольное шипение после каждого глотка. Ни один из них ничего особо не говорил. За долгое время, 3 часа 39 минут 54 секунды. Пока их бутылки не опустели и не были поставлены у стены за ними. Буч уселся на перила и разглядывал корабль, лодыжками зацепившись за нижнюю перекладину ограждения. Его руки вцепились в перила, пальцы сомкнулись вокруг металла. Он насвистывал всю ту же действующую на мозги мелодию, но здесь она звучала менее раздражающе. Более спокойно. Менее безумно. Небо потемнело до R17 G31 B27. Скоро рассвет. Было на удивление безмятежно. А такая дружеская компания была… она была нормальной. Он этого не понимал. — Итак, Шеф, — Буч прервал тишину. — На столе Престона больше нет голозаписи. Дерьмо. — Ты проник в его клинику? — Эй, чувак. Мне нужны были лекарства, — безразлично ответил он, явно не видя ничего плохого в своих действиях. Мелкий преступник. — Он дал тебе запись? — спросил Буч, смотря на него любопытным взглядом. — Это… — и Харкнесс не представлял, что сказать. Что он мог сказать? В определённой степени, он бы очень хотел свободно поговорить о своей искусственной природе. А Буч был единственным здесь, кто знал о ней, так что почему бы и нет. Но это же Буч. Он предполагал, что Бучу можно доверять в некотором роде; Лана доверяла ему. Как и Шрапнель, и Снаряд. И Гэри. Но с таким деликатным вопросом… он никак не мог… Это вообще хорошая идея? — Не твоё дело, барбер, — сказал он вместо этого. Буч посмотрел на него сверху вниз, со своей перекладины перил. Он, возможно, был несколько разочарован, но не показывал этого явно. Он снова уставился на Харкнесса. Пристальный, открытый взгляд. Через несколько мгновений, 3 минуты 23 секунды, он заговорил. — Конечно, чувак. — Буч снова перевёл взгляд на корабль. Больше разговоров не было до самого рассвета. Буч плавно соскользнул с перил. Удивительно грациозно. Расстегнув куртку, он посмотрел на Харкнесса и сказал: «Увидимся позже, Шеф». Он ухмыльнулся. Как ухмылка может быть тёплой, Харкнесс не знал. Но эта была именно такой. Почти дружелюбной. Он смотрел, как Буч заходит на лестничную клетку, прежде чем его взгляд упал на две пустые бутылки от Ядер-Колы. Барбер оставил ему мусор. Дерьмо.