Проблема

Что он делал? То есть нет. Он знал, что делал. Какую-то херню. Он бросил взгляд на дверь. Затем на замочную скважину. Потёр кончиком пальца бороздки ключа в кармане, чувствуя, как они впиваются ему в кожу. Затем снова уставился на дверь. Он повторял этот цикл действий уже в шестнадцатый раз. Если повторит ещё четыре, то паттерн может закрепиться в системе. Костяшки пальцев задели голодиск, который дал ему Престон. До сих пор в кармане. Жалкое зрелище. Вся жизнь спрятана в карманах. И за дверью этой комнаты, закрытой уже почти шесть месяцев. Какой из тебя начальник охраны? Какой из него андроид, если он не может смело взглянуть в лицо демонам из своего прошлого? Правда, андроиды не запрограммированы иметь демонов. Но это ничего не меняло. Он всё равно должен был встретиться с ними сейчас. Он медлил так, будто нервничал. Дёргался, будто не был уверен. Но это не так. Он просто размышлял обо всякой херне. То есть о том, каким местом он думал, когда согласился идти сюда с Бучем. Никак иначе он не мог объяснить, почему тогда это показалось ему хорошей идеей. И точно так же он не мог понять, почему Буч проводит рядом с ним столько времени. Почему он спускает Бучу с рук мелкие нарушения. Почему он позволяет Бучу допивать за ним напитки. Почему абсурдность Буча такая заразная. Да. Обо всякой херне. Это была плохая идея. Потому что, если Зиммер при жизни был чокнутым, то и «подарочки» после себя наверняка оставил такие же чокнутые. Харкнесс представлял, как Буч дотронется до чего-нибудь в комнате, его ударит током, и… Дверь на лестничную клетку открылась. Тихо. Он повернул голову в ту сторону, откуда шёл звук, а затем продолжил разглядывать дверь комнаты, играя с ключами в кармане. Он не слышал шагов. Но знал, что они приближаются. Мягкие шаги по рифлёному металлу. Достаточно сконцентрировавшись, он даже смог услышать звяканье, с которым пальцы играют с молнией кожаной куртки. Буч наконец повернул за угол и увидел его. А Харкнесс всё ещё пялился на дверь. Ждал. Ждал 17 минут и 16 секунд. Буч не опоздал. Просто Харкнесс пришёл рано. Теперь Буч переставлял ноги как полагается. Больше никакой дурацкой скользучести, хотя вообще-то, когда он переключался в этот скользящий режим, за его движениями было приятно наблюдать. Вся его поза переменилась: молчаливый, сосредоточенный, он наклонил голову, прислушиваясь к любому шуму. Воплощение грациозности и самообладания, он крался вдоль стены, ведя по ней кончиками пальцев. Он подошёл к Харкнессу. Изучающий взгляд обвёл Харкнесса и остановился на его лице. — Здорово, Шеф, — сказал он с довольной и немного дерзкой ухмылкой, которой всегда сопровождалась эта фраза. И Харкнесс почувствовал напряжение где-то в районе пупка. Потому что Харкнесс не хотел втягивать его в проблемы. Барбер и сам с этим неплохо справлялся. А сейчас дело предстояло рискованное. — Громить тут всё будем? — спросил Буч, указывая на бейсбольную биту в его руках. Харкнесс передал её ему. — Не трогай ничего голыми руками, — сказал он в качестве объяснения. — Мы будем тыкать всё палками? — этот вопрос не предполагал ответа, так что Харкнесс не ответил. Буч изучал бейсбольную биту так, будто он был по ним экспертом, провёл пальцами по древку, по выцветшему логотипу на нём. Он взмахнул битой, как профессионал. Он бросил взгляд на лицо Харкнесса, а затем прищурился. — Параноик, да? — Этот вопрос также не нуждался в ответе. Харкнесс наконец выудил ключ из кармана. Он крепко сжал его, и ощущение давящих на пальцы зазубрин показалось знакомым; это заставило его вновь обратить внимание на дверь, на замочную скважину. Это плохая идея. Очень. Плохая. То, что Буч здесь, плохая идея. — Чёрт, Шеф. Взглядом ты дверь не откроешь. — Харкнесс подумал, что, видимо, от него сильно фонило напряжением, раз барбер даже заткнулся. По крайней мере, на секунду. Он поворачивал ключ в замке, пока не раздался громкий щелчок, оповестивший о том, что он успешно открыл дверь. Давно пора, блин. Серьёзно. Он бросил на Буча ещё один взгляд, а затем толкнул дверь. И в тот же миг их накрыла затхлая вонь пустой закрытой комнаты. Обволакивая его лицо и прилипая к коже. Путаясь в волосах. Он вытер лицо, будто мог стереть с себя этот запах. Буч выругался. Блядь. В Убежище никогда так не воняло. Харкнесс шагнул в темноту; когда он ступил на пол, звук его шагов стал слабее. Должно быть, из-за пыли? Он не знал. Буч протиснулся внутрь и закрыл дверь за ними. Запер. Темнота была удушающей, но Харкнесс нашарил переключатель, и вспыхнул холодный свет. Обнаружилось, что здесь было пусто. Воздух был спёртым. Комната плохо проветривалась. Если учитывать, что она рассчитывалась как минимум для двоих, то она была маловата. Вера предоставила Зиммеру один из самых маленьких номеров, что были в наличии. Две корабельные койки, по одной у противоположных стен, выглядели нетронутыми. Неудивительно. Здесь никого не было. Даже Мистер Бекингем не заходил в комнату, чтобы прибраться. Гудел холодильник рядом со входом. Рядом с ним стояло два высоких шкафа: практически пустых, если не считать трёх деревянных коробок и нескольких — четырёх — книг. На нижней полке лежали отвертка и валялся на боку пластиковый конус. У дальней стены, напротив двери, находился стол с пишущей машинкой, в которую была вставлена бумага. Текста на ней не было. Перед машинкой лежала пара планшетов. Настольная лампа. Ручка. Катушка с проволокой. Рядом со столом на полу стоял чемодан. В воздухе висела гнетущая тишина. Отчасти он ожидал, что как только он пройдёт дальше в комнату, его встретит залп из плазменной винтовки. Но этого не произошло. Харкнесс убрал ключ обратно в карман и крепче сжал дубинку. — Проверь, нет ли где ловушек, — сказал он, подходя к правой койке. — Андроидских ловушек? — спросил Буч откуда-то слева от него. Харкнесс провёл дубинкой по койке, прощупывая края каркаса, матрас. Поднялось облако пыли, и Буч чихнул. — Что-то вроде того. — Харкнесс замер и ощутил дрожь в затылке, осознав, что нечаянно повторил действия несчастного стажёра, Криса, 22 года, попавшего в ловушку Зиммера. Стажёр случайно тронул что-то на засранном столе ублюдка, активировав некий заряд. От этого контакта вспыхнул голубой свет, и стажёр отлетел назад, судорожно дёргаясь на полу, будто ток рвался сквозь его вены. Судя по его реакции, так оно, возможно, и было. Проблема была в том, что контакт с зарядом, или что это было, прекратился. Но стажёр всё ещё корчился. Из его глаз текла кровь. На пол летели розоватые брызги слюны. Никто ничего не сделал. Стажёр издал последний хрип и перестал двигаться. Сейчас Харкнесс посмотрел на Буча, пронзившего его вопросительным взглядом. Он никогда не хотел бы увидеть Буча на месте того стажёра. — Эти ловушки сотрут мою личность. А тебя убьют. — Харкнесс стукнул по койке. — Они расплавят твой мозг. А из твоих глазниц хлынет кровь. — Блядь, — прошипел Буч. Харкнесс видел, как глаза Буча заметались по комнате; он весь немедленно подобрался. — Я… займусь полками, — сказал он. Харкнесс повторил процедуру с другой койкой, простукивая каркас, матрас. Ничего. Койки были чисты от ловушек. Пыльные, но безопасные. Он перешёл к стенам. Изучил контуры комнаты, проверяя на наличие асимметрии. Никаких странных отметин. Никаких фальшивых стен. Никаких перегородок. Никаких пустот. Он скользнул дубинкой по паре царапин на металле. Ничего. Повторил процесс почти на всём. Ткнул концом дубинки мебель. Перевернул кресло, чтобы увидеть его заднюю часть, ножки. Он слышал, как рядом Буч ломает один из деревянных ящиков. Создаёт беспорядок. И вот ради этого он дал ему биту.. Харкнесс перешёл к столу. Поработал над ним. Проверил каждый угол. Ящики. Кнопки на настольной лампе. Лампочку. Каждую клавишу печатной машинки. Зажимы на обоих планшетах. Застёжки чемодана. Его потрёпанную кожу. Все вещи в комнате прошли проверку битой и дубиной. И ничего. Никаких дурацких ловушек. Никаких изуверских устройств. Ни следа Зиммерской дряни. Ничего. Харкнесс тяжело опустился на одну из коек. Дёргаясь. Его пальцы подёргивались вокруг сжатой дубины; он ослабил хватку. Склонил голову и закрыл глаза, чтобы позволить себе просто… дышать. Наслаждаться дыханием. Позволить себе почувствовать безопасность. Буч с грохотом врезал битой по пластиковому конусу, и тот расплющился. Он поднял глаза на Харкнесса и, будто заметив его только сейчас, одарил ухмылкой, которая предназначалась для фразы «Здорово, Шеф!». Затем он подошёл и сел рядом, расставив ноги так, словно это его собственная койка. Буч опустил биту, прислонив её к коленям. — Полки чисты, — без надобности сказал он. — Ага. — Это он видел. — Развлекаешься? — Немного. — Это он тоже видел. Буч фыркнул. И Харкнесс почувствовал себя чуть лучше, ведь то, что Буч не истекает кровью на полу, подтверждает, что Зиммер всё ещё мертв. А они живы. Это… хорошо. Сейчас всё хорошо. 5 минут, 6 секунд спустя повисло молчание, полное разочарования. Облегчение было, несомненно. Напряжение уменьшилось, отчасти. Харкнесс копался в бумагах в чемодане; дубинка лежала на койке. Буч рядом с ним проделывал то же самое с коробками. Барбер скидывал вещи на своём пути. Разбивал предметы на полу. Пусть лучше он ломает эту ничейную собственность, чем чей-нибудь нос. Бумаги в чемодане были бесполезны. Ничего, что ещё не было бы известно Харкнессу. Там была брошюра о работе на Институт в Содружестве. Рисунок, на котором был изображён гибрид учёного и машины, извергающий обещания в речевых пузырях. Обещания карьерного роста, удивительных передовых технологий и чистой окружающей среды. Промывание мозгов, отличающееся от насвистываний Буча. В чемодане был ежедневник. Пустой. В нем не было никаких записей. Никаких указаний. Никаких слов. Ни клочка бумаги с каракулями Зиммера. Карандаш, вставленный в переплёт, даже не был заточен. Ещё в кейсе был файл с пожелтевшими, мятыми листами бумаги. Тоже пустыми. Одежды в чемодане не было. Как и где-либо ещё в комнате. Никакой еды в холодильнике. Лишь две бутылки очищенной воды. Ни разу не открытых. И ничего не спрятано ни в ящиках, ни под матрасами на койках. Это было странно. Ни ловушек, ни безвкусных вещиц. Но что-то не сходилось с этим отсутствием личных вещей. Это волновало его. Он не знал, почему. — Эй, — Буч легонько толкнул его битой, привлекая внимание. Он пихнул в грудь Харкнессу сложенный лист бумаги, не обращая внимания на такую мелочь, как личное пространство. Изящные печатные буквы уставились на него длинными абзацами. Он просматривал отрывки, читая всё быстро, эффективно. Когда Харкнесс увидел строку из случайных слов, собранных вместе, он застыл. — Где ты это взял? — он осознал, что его голос стал глубже; напряжение снова разрасталось в нём. — Это мой код активации. — Он указал на строку: А3-21, восстановление заводских настроек, код авторизации: Бета, 5, 3, Альфа. — Акти-ва-ции? Что он делает? — Буч заглянул через его плечо. Затем он снова толкнул Харкнесса битой. — Если я его произнесу, тебя это заведёт или что-то вроде того? — спросил он с игривой ухмылкой. — Если ты озвучишь при мне этот код, это обнулит мою систему. — Он смотрел, как блекнет улыбка Буча. Он даже не успел объяснить, что это значит, как Буч вырвал бумагу из его рук и сделал шаг в сторону. — Любому, кто произнесёт первое слово, я сломаю челюсть, — с угрозой сказал Буч, его глаза потемнели и посерьёзнели, голос погрубел. Его лицо преобразилось за какие-то несколько секунд. Он всё ещё смотрел на Харкнесса как-то разгорячённо. — Первые три слова, — возразил Харкнесс, так как… какого чёрта? Что ещё он мог на это сказать? Харкнесс почувствовал сдвиг в настроении и ощутил беспокойство. Тревогу. Горло как будто что-то сжало, хотя он знал, что физически с ним всё в порядке. — Первые два слова. А затем я его вырублю, — Буч устремил на него твёрдый взгляд. Напряжённый. Раззадоривая Харкнесса поспорить с ним. Тот не стал. — Делай что хочешь, — сдался Харкнесс, слегка дезориентированный стремлением Буча его защищать. Ибо тот действительно хотел защитить его. Харкнесс проследовал взглядом от змеи на его куртке до койки, на которой он сидел рядом с барбером, и наблюдал, как тот пытается запомнить код, беззвучно шевеля губами: А3-21, восстановление. А3-21, восстановление. А3-21, восстановление. Это было… неожиданно. Совершенно неожиданно. Спустя несколько моментов, проведённых в тишине, 3 минуты 57 секунд, Буч вложил в его руку конверт. Судя по всему, бумага с кодом выпала из этого конверта; он был вложен в одну из книг на полках. Он выглядел важным. Почему Буч не дал это ему раньше? В этом не было никакого смысла. Буч положил код активации на колени и просто смотрел на Харкнесса. Этот взгляд уже приводил в замешательство. Пронизывал. Харкнесс посмотрел на конверт. На нём не было никаких опознавательных знаков, но внутри лежало другое письмо, адресованное некому Гробовщику Джонсу. Почерк принадлежал Зиммеру. Дерьмо. Зиммер приказал Гробовщику Джонсу навести работорговцев на Харкнесса.