Проблема

Когда утром Харкнесс зашёл на рынок, Гэри дал ему пакет со всякими продуктами, Сигрейв — мешок, куда можно всё сложить, Снаряд и Шрапнель — патроны, а Престон — ещё десять стимуляторов. Красотка Бонни сжала его плечи и заставила его взять три бутылки «Ядер-Колы». Лана обняла Харкнесса так крепко, что сломала бы ему кости, если бы они у него были. Вера клюнула шерифа в щёку, отметив, что ей нравится, какой гладкой стала его кожа после бритья. Обернувшись, он увидел, что Туннельная Змея внимательно наблюдает. Он изогнул губы — как будто бы весело, но на самом деле нет. Скорее, недовольно. Однако уже в следующую секунду он ухмыльнулся, как обычно, и безапелляционно пихнул в руки Харкнессу мешок, оказавшийся несколько более тяжёлым, чем тот ожидал. Прежде ему никогда не приходилось прощаться с кораблём. С Содружеством он тоже не прощался; это был побег, а не расставание. Тогда у него было лишь два ствола и несколько патронов, а система молчала, успокоенная внедрёнными воспоминаниями. Теперь же было немного по-другому. Рядом с ним был Туннельная Змея, а его система не молчала. Она сообщала ему точный оттенок неба над головой, точное время, точное количество часов до того, как им нужно будет отдохнуть — до того, как его спутнику нужно будет отдохнуть. Туннельная Змея тоже не сказать чтобы молчал. Он что-то насвистывал — Харкнесс не мог узнать мотив. Не гимн Туннельных Змей и не гимн Убежища. Что-то совсем другое. Когда Харкнесс смотрел на раскинувшийся перед ними пейзаж, на бредущую своей дорогой стаю болотников, и мотив казался ему почти уместным. Словно какая-то боевая песнь, под которую Туннельная Змея и андроид пробирались через Пустоши навстречу Святому. Где бы тот ни был. Вообще ему приходилось прощаться всего однажды. Когда он смотрел, как барбер идёт по мосту, и змея на спине его куртки следила за Харкнессом. Сейчас глаза нарисованной змеи были точно так же прикованы к нему, она смотрела на Харкнесса, а Харкнесс смотрел на неё. Он всё ещё понятия не имел, куда они идут. И всё ещё понятия не имел, почему он до сих пор не спросил. Вдруг Туннельная Змея толкнул локтем левую руку Харкнесса, да так сильно, что чуть не выдернул её из кармана. Он замер на полушаге, потому что удар был реальным. Реальным и сильным. Человеческим. Настоящим. Разумеется, настоящим. — Эй, чувак. Я знаю, что ты считаешь себя крутым. Но оставь кого-нибудь и мне тоже. — В голосе слышалось раздражение. Причиной раздражения был Харкнесс и, возможно, небо. Уже в пятый раз. Куртка плотно обтягивала тело барбера, но не была застёгнута до конца. На его футболке виднелись потные пятна. По горлу тоже стекали капли. Харкнесс взглянул на непрозрачную белую футболку, под которой были бинты. Кровь сквозь них не просачивалась. — Дай и мне с ними немного поиграть. — Пальцы погладили край окровавленной бейсбольной биты. — Они, знаешь ли, пытаются тебя убить, — заметил Харкнесс. Губы искривились в ухмылке, лишь на миг, всего на долю секунды, и тут же вернулись в прежнее состояние. — Не убьют, — ответил он. Когда в следующий раз на них набросилась группа из семи рейдеров, Харкнесс убил тех пятерых, что были вооружены огнестрельным оружием, а ещё двоих оставил. Один из них размахивал монтировкой. Другой заводил потрошитель. Бита с размаху ударила по торсу, рейдер выронил потрошитель и споткнулся, отшатнувшись назад, лицо исказилось болью. Знакомо. Наблюдать за дракой было знакомо. Эта ярость. Этот восторг при избиении других. Эта сила. Ловкость. Этот неистовый танец и скорость. Хотя он не видел этого целых шесть месяцев, оно и сейчас вызывало в нём отклик, будило тоску по прошлому. Это было нечто родное и близкое, нечто такое, что он никогда не хотел бы менять. И всё же кое-что отличалось. Он никогда не видел, чтобы Буч… Буч. Наблюдая за дракой, он сжал кожаный мешочек в кармане и провёл пальцами по тонкой и грубой материи. Грудь сдавило. В его системе щёлкали цифры, вероятность выживания Туннельной Змеи увеличивалась с каждым поворотом. 47.8%. 53,4%. 56,0%. Он включил эту программу, как только они покинули корабль. Не то чтобы это было необходимо. Он хотел убедиться наверняка, что встречавшиеся им опасности были не слишком уж серьёзными. Не для себя. Для Буча… Для себя. В этой сцене лишь одна вещь была непривычной — выбранное оружие. Бейсбольная бита вместо выкидного ножа. Но двигался он по-прежнему в своём стиле. Проворные уклонения. Быстрые удары. Грация Туннельной Змеи. Взмахи битой органично вплетались в этот танец. Её древко куда длиннее, чем стальное лезвие ножа. Больше силы. Мощи. Разрушительности. Оружие, казалось, отчасти лишало Буча того изящества, которое было ему присуще с ножом в руках. И в процессе наблюдения за барбером Харкнесса поразило осознание. Дело в том, что Буч, в общем-то, был хорошим стрелком. Точность 86,6%. Выше, чем можно было ожидать. Он редко промахивался. Редко тратил патроны впустую. Так вот, странно, что он лишился всех патронов на пути в Ривет-Сити. Должно быть, ему встретилось слишком много врагов. Или он просто взял в последнее путешествие недостаточно боеприпасов. Это значило, что он, по идее, должен был избегать схваток. Что он должен был красться, стараясь, чтобы его не заметили. Это объясняло, почему он не делал остановок на последнем отрезке маршрута, чтобы как можно скорее добраться до Ривет-Сити и оказаться в безопасности. «Как можно скорее» наступило в два часа ночи. После чего он потерял сознание. Всем своим весом рухнув на Харкнесса. — Наслаждаешься зрелищем, железный дровосек? — невнятно произнёс его напарник, протерев рукой конец биты. Глупая самодовольная усмешка всё ещё оставалась на его лице. Он сказал «железный дровосек» примерно так же, как Вера обычно говорила «Харкнесс». Но причиной тому, возможно, была капающая изо рта кровь. Порез на его губе снова раскрылся. — Такими темпами мы до Святого ещё несколько месяцев добираться будем, — ответил Харкнесс. Преувеличив, конечно. Он понятия не имел, куда они направляются. — Джонни может поцеловать меня в зад. — На долю секунды Харкнесс задумался, а что если Буч и Святой в действительности были не так уж близки, как казалось со стороны. Затем его человеческая сторона подтвердила, что язвительный тон, с которым Буч отзывался о Святом, на самом деле был ласковым. Туннельный Змей остановился рядом с ним, разглядывая пятна какой-то дряни на конце своей биты. Двое рейдеров, очевидно мертвых, валялись на земле. Покопавшись в сумке, Харкнесс вытащил бутылку воды и два стимулятора. Довольная улыбка на лице сменилась задумчивой, когда Буч открыл бутылку воды и поднёс ко рту. Его губы не касались горлышка бутылки, жидкость лилась, как маленький фонтан, прямо ему в рот. Затем он склонил бутылку над руками и помыл их и бейсбольную биту, хотя её отмывать было бессмысленно. — У тебя швы разошлись. — Чё? — спросил Буч, поморщившись, на его лице читалось недоверие. — Бля, нет, — заспорил он. Но спорить было бесполезно. Потому что на белом прямоугольнике, просвечивающим из-под его футболки, виднелось тёмное пятно. Кончик языка пробежался по растрескавшимся губам. Поставив биту к камню, на котором сидел Харкнесс, Буч потянул за край футболки. Он задрал её, обнажая блестящую от пота кожу. На повязке была красная капля. — Да, да. Туннельные Змеи рулят, — пробормотал Буч таким тоном, будто капля крови доставляла ему неудобство. Его руки слегка дрожали, когда он взял стимулятор. Харкнесс хотел было предложить помочь со стимуляторами, но не стал. Он просто не был уверен, что Буч не исчезнет, если он коснётся его. Его постоянно преследовала эта алогичная необходимость убедиться, что Буч не исчезнет в 208-й раз. Что за вздор. Грудь стиснуло болью, и он с глубоким вздохом сомкнул пальцы на мешочке в кармане. Он смотрел, как отрывается край повязки, обнажая треугольник сухой кожи. Он смотрел, как острая игла стимулятора легко входит в плоть. Как прозрачная жидкость выдавливается из шприца под кожу. Подняв взгляд, он обнаружил, что Буч смотрит на него. В его голубых глазах не было ухмылки. В них не читалось никаких эмоций. Тёплое дыхание касалось щёк Харкнесса. Так близко, что можно было разглядеть мелкие веснушки. Он видел крошечную каплю пота, скользящую вниз по левому виску. Видел тёмные очертания пореза на губе. — Куда мы идём? — спросил он. Буч моргнул. Он со вздохом опустился на ближайший камень и прислонился к Харкнессу. — Я же сказал. К Джонни. Ты нужен ему. — Где он? — Этот долбоёб вывихнул лодыжку и вырубился. — Он повернулся и увидел, что на лице Буча снова растянулась фирменная ухмылка. Это было… от этой картины его систему пронзила боль. — Не одновременно. В смысле, ты же знаешь Джонни… придурок ебаный… он и с вывихом шляться не перестанет. — Буч мрачно усмехнулся. — В общем, короче, когда мы уже собирались выходить, я его вырубил. — Видимо, лицо Харкнесса приобрело какое-то особенное выражение, судя по тому, что ухмылка Буча стала шире. — Не парься. Он привык. Буч поднял биту и принялся внимательно её изучать. И Харкнесс вдруг осознал, что это та самая, которую он дал Бучу несколько месяцев назад. — Буч, — его голос прозвучал слишком громко, когда он произнёс это имя вслух. Рот словно заново знакомился с его произношением. Даже голубые глаза распахнулись шире и уставились на него. В них промелькнула какая-то эмоция. Лишь спустя сорок восемь секунд тишины Харкнесс осознал, что хотел задать вопрос. — Куда мы идём? — В Большой Город.