Проблема

Всё покатилось в ад. Нет. Оно уже давно было там, просто Харкнесс не осознавал. Дерьмо. Дерьмо. Почему никто ему не сказал? Синты на Пустошах. Это было связано с Харкнессом. Уж наверняка гораздо сильнее, чем со Святым или Бучем. И импульсные мины. Импульсные мины против андроидов. Никто не думал о них предупредить? И самое главное, почему, блядь, никто не рассказал ему о Зиммере? — Потому что я не знаю, так ли это на самом деле, — объяснил Святой. Он показал Харкнессу деталь андроида, найденную в куче пепла, которая осталась, как они думали, от Зиммера. — Я выстрелил в него из плазменной винтовки. Превратил его в пепел. Я не рассчитывал, что он будет тут разгуливать с синтами-пятерняшками. — Святой задымил двумя сигаретами, зажатыми в уголках губ, и посмотрел вниз, на деактивированного синта под своими ладонями. — Ну, теперь с четверняшками. — Он ткнул рукоятью скальпеля в глубокую вмятину на щеке синта. Харкнесс вернул Святому деталь андроида. После взрыва Порошок и Харкнесс вдвоём затаскивали погибшего синта на стол, потому что Буч убежал вглубь дома, крича что-то об идиотских затеях Святого. Липучка следовал за ними и взбудораженно тараторил, захлёбываясь словами. Он всё ещё боялся синта и старался держаться подальше, когда они клали его на стол. Вроде как, Липучка и Коротышка охотились на кротокрысов, потому что жаркое из белки их уже задолбало. Они и не осознавали, как далеко ушли от Большого Города. Осознание пришло, когда за ними погнался Дуболом. Дуболом не остановился даже после того, как Коротышка выстрелил в него. Что ж, теперь он остановлен. Глаза застыли, стеклянные, мёртвые и открытые. Безжизненно уставились в потолок. Харкнесс повернулся к окну и посмотрел в сторону полицейского участка и территории работорговцев. Голубой свет снова мерцал, в очередной раз проходя свой цикл. Тремя импульсами залил участок и погас. Система сообщила оттенок этого света: R43 G159 B243. У Харкнесса возникло подозрение, что он уже видел этот свет. Или этот цикл. В системе не было записей об оттенке R43 G159 B243 или его вариациях. И Харкнесс не сталкивался с ним в своих воспоминаниях. Отсутствие ответа изводило его. Он понятия не имел, что происходит. Но знал, что должен был обнаружить это намного раньше. Только отвлёкся. Точно. Он отвлёкся, даже будучи там, в комнате. В комнате, о которой Вера постоянно спрашивала у него чуть ли не каждый месяц. В комнате, которую впоследствии Вера постоянно просила его занять. Комната Зиммера. Харкнесс же видел её? Осмотрел и не нашёл ничего. В койках не было ловушек. Никаких странных надписей на стенах. Никаких фальшивых перегородок. Ни одежды. Ни еды. Ни сделанных характерным почерком заметок. Ни личных вещей. Ни идиотских ловушек. Ни садистских приспособлений. Ни следа Зиммеровского дерьма. Это беспокоило Харкнесса ещё тогда, когда он сидел в комнате, где не было ничего от Зиммера. И это было, возможно, первым, что должно было его насторожить. Он должен был понять, что Зиммера там на самом деле не было. Он отправил вместо себя свою копию. Харкнесс сам, не Святой, должен был застрелить уёбка. Единственным, что выбивалось из общей картины, было то письмо. Адресованное Гробовщику Джонсу и спрятанное в книге. Содержащее его код активации. Это письмо никому больше ни о чём не сказало бы. Но если бы его увидел андроид, он бы понял всю его значимость. Понял бы, что это одновременно и угроза, и приглашение вернуться в Содружество. Но Харкнесс об этом не подумал, потому что Зиммер был мёртв, был мёртв тогда. — Когда ты поджёг Парадиз-Фоллз, там был андроид? — спросил он, всё ещё глядя в окно. Святой перестал ковыряться в голове Дуболома. Харкнесс объяснил повисшую тишину тем, что он не упоминал свои подозрения насчёт Парадиз-Фоллз. Никто не упоминал Парадиз-Фоллз. — Не, — наконец ответил Святой. — Но там было чё-то типа армии работорговцев. Бля, они были вот такенным гвоздём в жопе. И костью в горле. Больше первое, конечно. — Святой щёлкнул зажигалкой, открыв и вновь закрыв её. — Парадиз-Фоллз получил по заслугам, Шеф. Ты лишь ещё одна причина, по которой это место должно было сгореть. Харкнесс отвернулся от назойливого голубого мерцания и поймал взгляд Святого. Наблюдательный. И почти скучающий. Святой зажал губами ещё одну сигарету и закурил её. Усмешка на его лице стала шире, но ни одна из трёх сигарет не выпала изо рта. Харкнесс не знал, чему он улыбался. Но эта усмешка приклеилась к лицу Святого вскоре после того, как тот снова извинился перед Харкнессом, аж в третий раз, за то, что позволил ему попасть под импульсный взрыв. Это было 3 часа 16 минут 25 секунд назад. Система всё ещё была сфокусирована на реабилитации. Восстановление, 71% в действии. И, вопреки советам Святого, Харкнесс не собирался идти спать. Не хотел. Он прикусил сигарету во рту. Харкнесс так и не закурил её, потому что сейчас ему нужно было сосредоточиться. Нужно было увидеть всё. Нельзя было позволить себе ничего упустить. Харкнесс смотрел, как Святой разбирает Дуболома на части, а затем услышал, что Буч идёт в переднюю комнату. После взрыва они не разговаривали. Может, оно и к лучшему. Если бы они заговорили, то наверняка продолжили бы ругаться. А Харкнесс не хотел драться с Бучем. И ему не особо нравилось то, как Буч хотел причинить ему боль. Буч, может, и не нанёс бы непоправимого ущерба системе, но само намерение ранить Харкнесса у него всё же имелось. Между ними всё ещё присутствовало напряжение. Но теперь в обострившейся форме. Он сжал мешочек в кармане. Появился Буч, вымытый и свежий. Кожа блестела. Он расхаживал в одних лишь штанах, расстёгнутых и сидящих низко на бёдрах. Без куртки. Потому что на ней была кровь. Синтетическая. Видимо, после взрыва изо рта Харкнесса потекла кровь, и несколько капель упало на куртку. Возможно, именно поэтому никто из жителей Большого Города не понял, что он машина, несмотря на очевидное воздействие импульсной гранаты. Машины не истекают кровью. Харкнесс вытер рот. Сухо. Буч подошёл ближе к деактивированному Дуболому. Наклонился к самому его лицу. Так близко, что у Харкнесса перехватило дыхание. — Ты знаешь этого парня? — спросил Святой, нажимая обтянутыми перчаткой пальцами на обнажённый металл на виске Дуболома. — Нет, — Буч и Святой посмотрели на него. — Никогда не видел таких моделей. — Он просканировал миллиард изображений в своей системе. — Может, были чертежи этого прототипа, но не применялись на тот момент. Святой оттянул веки Дуболома. Направил в его глаза луч света. Они были практически бесцветными. Лишь слабый оттенок серого на границе радужки. Святой раздвинул губы Дуболома. Зубы идеально белые. Идеально ровные. Святой выдохнул очередную длинную струю дыма, немного пепла упало на грудь Дуболома. Вытер скальпель о тыльную сторону ладони в перчатке. Прорезал на удивление прямую линию вдоль торса. Из пореза не текла кровь или какая-либо ещё жидкость, но Святой вытирал скальпель так, будто она была. По точным движениям Святого было ясно, что он, должно быть, привык вскрывать людей. Возможно, в ходе хирургических операций. Или нет. Буч поморщился, когда Святой сдвинул разрезанную плоть. Он поднял взгляд на Харкнесса. Затем снова посмотрел на андроида. Буч облизывал свои истерзанные губы, быстро мелькал влажный язык. Его лицо было безучастным. Нечитаемым. Закрытым. О чём он думал? Видел ли он сходство между Харкнессом и андроидом на столе? Если раньше сумятица билась об стенки его черепа, то теперь Буч выпустил её на свободу, и она погрузилась в самое его нутро, свилась там клубком, рыча и кусаясь, и это было как-то… неприятно. Он попробовал немного её распутать. Оказалось, что в основном она состояла из разочарования. Его система была слишком перегружена, чтобы разобрать там что-то ещё прямо сейчас. Он терпел эту сумятицу больше шести месяцев. Уж точно сумеет выдержать ещё немного. Дерьмо. Он снова отвлёкся. — Итак, — начал Буч, его голос был тихим и глубоким. Он провёл пальцами по влажным волосам. — Итак, — повторил Святой со всё той же усмешкой. — Наш план? — Какой план? — Мы разве не собираемся драться? — Э? — Клоны Дуболома. Мы будем сражаться с ними? — Хм-м-м? — Заморыш. Не испытывай меня, блядь, слышишь. — Обычно он давал Святому подзатыльник, но в этот раз удара не последовало. То есть, режим «обычный Буч» отключён. Святой совершенно замер на какое-то время – на 42 секунды. А потом в движение пришли только его глаза. Взгляд скользнул к Харкнессу и снова переместился на лишённого кожи андроида на столе. — Шефчик, — сказал Святой, по тону голоса было ясно, что он хотел, чтобы Харкнесс ответил. Харкнесс не стал. Святой откашлялся и попытался снова. — Шефчик. Каков план? Мы не будем драться с клонами Дуболома? Харкнесс замер. Буч уставился на него через стол. Его взгляд был резким и напряжённым. Пронизывающим. — Зиммер отправится за синтом по его следу. И придёт к нам. — Ты, наверно, шутишь. Чё это за план такой? — рявкнул Буч. Теперь взгляд был диким. Буч провоцировал его. Харкнесс знал наверняка: он не раз видел, как Буч делает это и перед дракой, и в разгар драки, и после неё. — Практичный. — Сидеть и ждать? — прорычал Буч. Он разминал руки, сжимая их в кулаки. — Уж это ты умеешь, да? — сказал он, тон его голоса был низким и грубым. Харкнесс ощутил, как в ответ на это система дёрнулась. — Да, — ответил он. Он сам вписал в свою программу умение сидеть и ждать. Чёрт. Он делал это месяцами, 6 месяцев 29 дней 23 часа 5 минут 37 секунд. Ждал, даже несмотря на постоянные напоминания системы о том, что никто за ним не придёт. Буч уставился на него. Взгляд резкий и пристальный. Его плечи опустились, и он разжал кулаки. Сейчас он выглядел просто уставшим. И немного потерянным. Они пялились друг на друга, стоя по разные стороны стола с лежащим на нём телом, пока Святой не кашлянул, рассеивая напряжение. Буч сунул руки в карманы и отвёл взгляд, на его шее вспыхнул лёгкий румянец. В тот же миг Харкнесс вспомнил тёплые руки, скользившие по нему всего 4 часа 7 минут 38 секунд назад. Святой снова кашлянул. Он потянулся к своей цепочке, ухватился за зажигалку и щелчком открыл её. Он протянул её Харкнессу. Харкнесс закурил свою сигарету, гадая, стоит ли беспокоиться о том, что он настолько прозрачен, что Святой может читать его. — Ты сказал, что Зиммер отправится за ним, — сказал Святой, указывая на синта. — Почему не за тобой? — Я вырвал свой трекер. Он не может меня обнаружить. — Харкнесс вдохнул. Выдохнул. — И он ищет не меня. — Но если Зиммер не пытался найти Харкнесса, зачем он послал настолько сильного андроида, как Дуболом? Обычный синт не стал бы вот так преследовать Липучку и Коротышку. Если только его система на это не запрограммирована. А если запрограммирована, то для чего? Какого хрена Дуболом хотел от людей? Дуболом был силён. Дуболом обладал слишком высокой квалифицией, для него логичнее было бы охотиться на андроидов, а не на людей. Пять близнецов. Святой сказал, пять близнецов. То, что по Пустошам бродило ещё четверо таких же, как Дуболом, представляло опасность. Их нужно было уничтожить как можно скорее. Харкнесс смотрел на голубой свет, насмехавшийся над ним из участка. Какая машина могла излучать этот свет? И для чего? Он не знал, чего ожидать, если он войдёт в здание. Вторгнуться туда, не имея ни малейшего представления о происходящем, было бы опасной, серьёзной тактической ошибкой. Опять же, он мог бы пойти туда, ринуться в бой и не останавливаться до тех пор, пока ублюдок не сдохнет. Мог бы. Харкнесс мог бы спасти человечество. Умереть за него. Вот только Харкнесс не был Святым. Как и человеком. Он смотрел на отражения Святого, Буча и своё собственное в кусках разбитого стекла. Все выглядели угрюмо. Все выглядели так, словно очень хотели штурмом взять полицейский участок. Наконец-то он понял, зачем он здесь, в Большом Городе.