Проблема

С появления Дуболома прошло 36 часов 15 минут 7 секунд. И за ним до сих пор никто не пришёл. Сейчас Дуболом был зашит и посажен в кресло, с губ свисала сигарета, мёртвые глаза были спрятаны за очками. Святой был тем ещё больным ублюдком. Голубые огни в полицейском участке непрерывно продолжали кружить. И уровень тревоги в городе всё ещё был очень высоким. Около двенадцати часов назад всеобщее волнение выразилось во взаимных спорах и обвинениях. Тыча пальцами в Коротышку и Липучку за то, что те привели Дуболома в Большой Город. Ругая Порошка за недостаток бдительности. Лютик — за её кровавые ритуалы. Сполоха — за дурацкую причёску. Динамита — за его жалкую задницу. Большой Город был на нервах. Напряжён. Встревожен. Напуган. В конце концов они прицепились к Святому, закидывая его вопросами: что же теперь будет, неужели они все умрут, сначала мутанты, потом работорговцы, теперь андроиды, разве Святой не обещал помочь им? Святой принимал их слова с усмешкой, на этот раз она была мягкая, не как его обычная жёсткая улыбка. Он извинился. И Большой Город замолчал. Когда Святой сказал, что, вероятно, скоро здесь появится целая куча Дуболомов, молчание Большого Города стало тяжёлым. Неожиданно. Они хотели сражаться. Харкнесс увидел, как во всей этой суматохе Буч стянул со стола бутылку виски. Их взгляды встретились, и левый уголок губ Буча едва, почти незаметно, искривился, что означало, что он горд собой. Затем Буч нахмурился и отвернулся. В ту ночь вместо Буча к нему на крышу поднялся Порошок. Они обсуждали обращение с оружием. Говорили о Ривет-Сити. Порошок спросил, скучает ли Харкнесс по кораблю. Он ответил, что скучает. Но в груди болело не поэтому. Внизу, в центре Большого Города, Буч в темноте дрался со Сполохом и Добряком. Кимба заняла пост Порошка. Утром Харкнесс порезал подбородок во время бритья. Он посмотрел, как синтетическая кровь капала в раковину, прикоснулся к порезу и почувствовал, что щиплет. Харкнесс гадал, насколько сильно эта особенность отличала его от Дуболома. Означало ли это, что Харкнесс более уязвимый. Что его проще уничтожить. Насколько он более уязвимый, насколько менее несокрушимый. Гадал, видел ли какую-нибудь разницу Святой. Он подождал, пока кровь остановится и от пореза останется только красная чёрточка на подбородке, и умылся. Полоская рот, спиной он ощутил знакомый пристальный взгляд. Харкнесс повернулся и увидел Буча. Тот облокотился на дверной косяк, сжимая в руке украденную бутылку виски. Буч не двигался. Его нижняя губа была зажата между зубами. Он просто смотрел. Пялился. Открыто. Сосредоточенно. Взгляд опустился к ногам Харкнесса. Затем пополз вверх. По коже. Жаркий и пристальный. Когда взгляд достиг его лица, Буч сощурил глаза. Развернулся. Ушёл. Это было… дерьмово. Они всё ещё не поговорили. Всё их общение сократилось до этого бесконечного молчаливого наблюдения. Да и что можно было сказать? Атмосфера в городе и так была напряжённой, не стоило обострять её ещё сильнее. Не стоило добавлять ещё больше разногласий между ними. Наверно, лучше вообще не разговаривать, чем говорить кулаками. Из-за этого неразбериха внутри каким-то образом немного улеглась. Спустя 10 часов 16 минут 29 секунд после попадания под импульсный взрыв система перестала восстанавливаться. Столбик энергии остановился на отметке: «99% доступно, заряжается». Харкнесс пытался заставить себя заряжаться. Но система не двигалась дальше 99,1%. Может, он получил в бою какое-то необратимое повреждение. Может, Дуболом был более серьёзным противником, чем он думал. В любом случае, Харкнесс всё ещё функционировал и был готов ко всему, что мог запланировать Зиммер. Это всё, что сейчас имело значение. — Шефчик, я хочу тебе кое-что показать. — Святой положил ладонь на его левое плечо и потянул от окна. Харкнесс стоял там и смотрел на полицейский участок в течение 2 часов 17 минут 52 секунды после того, как оставил Порошка на крыше. Он повернулся к Святому, его глазам потребовалось чуть больше секунды, чтобы после ослепительно яркого света привыкнуть к тусклому освещению в доме. Когда зрение сфокусировалось, он увидел, что Святой держит гранату. Импульсную гранату. В то же мгновение Буч оказался перед Святым, рванул за цепь, которую он носил на шее, и зашипел прямо в лицо: — Заморыш, что за… — Я лишь хочу научить его пользоваться этим, — объяснил Святой. Зажигалка на его цепочке застряла прямо под кадыком, и он выдернул цепь из хватки Буча. — Ты ёбнулся? Он ведь жестянка. Что, если он… — голос Буча затих, и он взглянул на Харкнесса. Глаза Буча покраснели. А сам он был бледным. Чуть бледнее обычного. Взгляд скользнул к порезу на подбородке Харкнесса. — Задумайся, Бучик. Шефчик единственный, кто себе не навредит. — Святой повернулся к Бучу, перекидывая гранату из одной руки в другую. — Он не подорвётся. Это было логично. Харкнесс совершенно точно себя не подорвёт. И сумеет уберечься от взрывной волны. Особенно после того, как убедился, что любые андроиды в первую очередь станут драться именно с ним, а не с кем-то ещё. Он следил взглядом за гранатой в руках Святого. Святой перестал подбрасывать её и посмотрел на Буча. — Вообще-то, тебе тоже надо этому научиться. — Что? Блядь, нет, — Буч сделал шаг назад, нахмурившись. — Почему нет? — Буч помотал головой. Он застегнул куртку и отвернулся от них. Направился к двери. Святой последовал за ним. — Давай, — уговаривал Святой, тыча Буча в плечо. Буч что-то буркнул. — Что, если за тобой погонится четверо Дуболомов? — Я буду с ними драться. — Буч… — Джонни. — Буч повернулся к Святому. И Святой прекратил. Они неподвижно стояли несколько секунд, пять секунд, а затем Буч снова взглянул на Харкнесса. И вышел за дверь. Когда Святой повернулся, 18 секунд спустя, то на его лице уже не было усмешки, и он поманил Харкнесса за собой. Выйдя на улицу, он увидел, что Буч дерётся со Сполохом. Похоже, на этот раз это была именно учебная тренировка: Буч ставил Сполоху удар, а Добряк, Липучка и Кимба наблюдали. Святой и Харкнесс обошли дом и направились туда, где были импульсные мины. Святой ещё не установил их заново. Они оба уставились на полицейский участок, а затем Святой сунул ему в руку гранату. Граната оказалась увесистой. Корпус пластиковый, с металлической окантовкой. Цилиндрической формы. Удивительно чистая. Как будто Святой начищал её до блеска. Металл сиял на солнце. Харкнесс сжал гранату пальцами, не чувствуя ничего, кроме непокорного металла. Не холодный. Не горячий. Просто гладкий металл. На дне гранаты была перекладина, ключ. Символ указывал, что ключ нужно повернуть по часовой стрелке. — Давай, Шефчик. Поверни и бросай. У тебя три секунды до взрыва. — Без цели? — А она тебе нужна? Я и так знаю, что целишься ты идеально. Действительно. Харкнесс повернул ключ до щелчка. Граната в его руке начала пищать. Он бросил её. Она пролетела по идеальной дуге, упала, с глухим стуком подпрыгнула в пыли. Дважды. И укатилась. Секунду спустя она взорвалась, создавая голубую электрическую сферу, заряженную и мощную. Она выгибалась в небо. Быстро разрастаясь до десяти метров. Затем до одиннадцати. Потрескивание слышалось даже отсюда. Система вздрогнула. Было тревожно наблюдать за этой силой, зная наверняка, каково это – оказаться в её эпицентре. Так, будто кожа лопается, и провода лезут сквозь неё наружу. Он ощутил, как подскочил пульс. — Если четверо Дуболомов погонятся за… — начал Харкнесс. Святой посмотрел на него. Он перефразировал свой вопрос. — Гранаты могут нанести урон людям? — Небольшой. Судорог, как у андроидов, не будет. Но она бьёт током. Затем жжёт. Потом останется шрам. Ближе к эпицентру жечь будет сильнее. И шрам останется больше. — Святой хмыкнул. — Но, опять же, я в тот раз был раздет. Действительно. Достигнув пятнадцати метров в высоту, синяя сфера рассеялась. Они пошли к стрельбищу, где тренировались Коротышка, Лютик и Динамит. Коротышка тяжело опирался на одну ногу, потому как вторая всё ещё заживала, замотанная в грязный бинт. У него была хорошая меткость, точность 76,5%. Лютик, на самом деле, была способным стрелком, точность 73,4%, но ей нравилось притворяться, будто это не так. Пули Динамита в основном рикошетили от полок. Видя, в чём проблема, Харкнесс опустил плечи Динамита примерно на 5,3 сантиметра ниже, а правую ногу на 9,4 сантиметра дальше от левой и на 2,3 сантиметра назад. Следующий выстрел в точности поразил цель, плюшевого мишку. Динамит робко посмотрел на Харкнесса широко раскрытыми глазами. 24 минуты 10 секунд спустя Харкнесс посмотрел на Буча и увидел, что тот уже наблюдает за ними. Буч пил виски, и по тому, как грубо он заливал его в рот, было очевидно, что Буч привык к тому, как алкоголь жжёт горло. Харкнесс снова повернулся к Динамиту. Святой усмехнулся. — Джонни! — позвал с крыши Порошок. — Дуболом. — Дерьмо. Они двинулись. Харкнесс взвёл курок винтовки. Буч последовал за ним, застёгивая куртку. Две фигуры вдали направлялись к Большому городу. Один из них точно был Дуболомом. Расплывчатая фигура, напоминавшая отключенного Дуболома в доме. Высокий. Белокурый. Крупный. Единственным различием было то, что этот Дуболом держал в руках ружьё. Телохранитель, значит. Он защищал человека, шедшего рядом с ним. Невысокого мужчину, чья фигура на расстоянии была поразительно красной. На нём был костюм. Ярко-красный костюм. Красное пальто, достающее до колен. Лицо скрывала шляпа. Очевидно, это был человек с определённым уровнем достатка. Или авторитета. Не простой обитатель Пустошей. Но и не Зиммер. Святой опустил ствол Харкнесса, он не хотел, чтобы Харкнесс стрелял. Почему? Святой смотрел на две приближавшиеся фигуры, на лице застыла решительность. — Сейчас ни единого, блядь, звука, — предупредил он перед тем, как фигуры дошли до них. — Так, так, так. Не ожидал тебя здесь увидеть, Джонни Святой, — заговорил человек в красном, его голос звучал беззаботно и дружелюбно. Святой усмехнулся. Обворожительно. Обезоруживающе. Он усмехался так, будто был несказанно рад появлению этого человека. Это сбивало с толку. — Взаимно. — Его усмешка стала шире. — Добро пожаловать в Большой Город, мистер Гробовщик.