Проблема

— Без ошейников, Святой? — Гробовщик указал на Буча и Харкнесса. — Будь осторожнее, когда используешь рабов в качестве телохранителей. Они не заинтересованы в том, чтобы сохранять тебе жизнь. — В ошейниках. Только они не видны глазу, — спокойно ответил Святой. Гробовщик рассмеялся, его смех был гнусавым и явно весёлым. — Ты настоящий провидец, — сказал он Святому. Святой лучезарно улыбнулся в ответ. Обескураживало то, что его зубастая усмешка превратилась в обворожительную и дружелюбную. Она приглашала Гробовщика в дом. Хорошо одетый мужчина вошёл. Его взгляд пал на сидящего в кресле Дуболома в очках. Гробовщик решительно направился к Дуболому, полы его пальто развевались вслед за ним. Другой Дуболом стоял у открытой двери, отстранённо глядя на Харкнесса, Буча и Святого. Руки синта всё ещё сжимали охотничье ружьё. — Вижу, ты хорошо позаботился о моём товаре, — сказал Гробовщик Святому. — Как всегда, мистер Гробовщик, — Святой усмехнулся ещё шире. Улыбка Гробовщика стала задумчивой. Он удивительно нежно поправил очки на переносице Дуболома. — Ты его осмотрел? — спросил он Святого. — Да. Он не человек, — сказал Святой. Гробовщик улыбнулся и поднялся. — Зенон — превосходный экземпляр, не правда ли? Зенон?  — Он подарок. Хорошая долгосрочная инвестиция. Святой с любопытством уставился на Гробовщика. Когда Гробовщик посмотрел на него, любопытство сменилось благоговением, будто Святой был очарован. Это сбивало с толку. 13 минут 17 секунд спустя Святой и Гробовщик распивали на двоих бутылку водки. Аккуратно потягивали из чистых рюмок. Святой натянул комбинезон и застегнул молнию, скрывая пятна на коже. Гробовщик не снял своё красное пальто, но шляпа теперь лежала на столе, тёмно-фиолетовая, с торчащим из-за ленты потрёпанным пером. Туфли были отполированы. Кольца тоже, три кольца: два на левой руке и одно — на большом пальце правой. Святой и Гробовщик общались как старые друзья после долгой разлуки, обсуждая какого-то умершего пса по кличке Ворчун. Эта иллюзия дружелюбия разрушалась примерно каждые три минуты, когда Святой бросал предупреждающие взгляды на Харкнесса или Буча. Эти взгляды с улыбкой говорили: «Молчите. Только, блядь, молчите». Харкнесс понятия не имел, что творит Святой. Он знал лишь, что должен молчать, потому что Гробовщик думает, что он раб Святого. Харкнесс сомневался, что Буч тоже это понимает. Но Буч стоял здесь и облокачивался на стену с таким видом, будто уже только и ждёт, чтобы ринуться в бой. Скучающий и напряжённый одновременно. Он вёл себя так, будто уже проходил через это всё. Может, так оно и было. Может, так Святой и оказался у Гробовщика на хорошем счету. В левой руке Буч сжимал свою биту. От выпитого виски его щёки покрылись румянцем. Но пьяным он не выглядел. Хотя глаза Буча всё ещё были красными. Как будто он не спал. А он и не спал. Не совсем. Сейчас он сквозь ресницы следил за новым Дуболомом. Пристально и угрожающе. Будто в любую секунду готовился броситься на него. Дуболом на другом конце комнаты уставился в стену, он казался совершенно спокойным. Но Харкнесс-то знал. — Прекращай, — прошептал он. Буч повернулся к нему, отводя взгляд от нового Дуболома. — Не смотри на него так. Буч нахмурился. Посмотрел на Дуболома и снова на Харкнесса. Затем он фыркнул. Гадко. — Чё? Ревнуешь, что ли? — резко прошипел он в ответ. Харкнесс уставился на него, подмечая, как его губы искривляются в ухмылке. — Он обозначил тебя как враждебную цель, — Харкнесс выступил чуть вперёд, пытаясь переключить внимание Дуболома с Буча на себя. — Если хоть что-то пойдёт не так, он убьёт тебя первым. — Буч снова перевёл взгляд на Дуболома. Теперь он выглядел чуть более серьёзным. И чуть менее скучающим. Буч отвернулся от Дуболома. Его плечи немного расслабились. Он опустил глаза на ноги Харкнесса, теперь стоявшего немного ближе к нему — …Ага, — тихо и грубо сказал Буч. Тяжёлый взгляд теперь был направлен на Харкнесса. Буч откинул голову назад, упершись затылком в стену и обнажив горло. Он смотрел на Харкнесса. На его лицо. Или на что-то на его лице. Это был тот же пристальный, угрожающий взгляд, прежде направленный на Дуболома, только более разгорячённый. Буч смотрел так, будто хочет напасть на Харкнесса. Это тревожило. Система едва не пришла в боевую готовность. Из окна послышался смех Святого и Гробовщика. Он нарушил наступившее молчание. Харкнесс заметил, как новый Дуболом посмотрел на них. Оценивающе. Когда смех затих, Гробовщик потянулся за шляпой и с элегантным взмахом надел её на голову. Он собирался уходить. Он потёр ладони. — Уверен, ты заметил, что моя империя пала. Ты путешествуешь по Пустошам, Святой. Знаешь что-нибудь о случившемся? — Нет, — легко сказал Святой, и это прозвучало так честно, что не могло быть никаких сомнений в том, что он говорит правду, хотя это было вовсе не так. Гробовщик кивнул, очевидно, ничего не заподозрив. — Это была катастрофа. Резня. Никогда ничего подобного не видел. Никого не осталось. Имир. Резчица. Пронто. Все мертвы. Кто бы это ни был, он даже выпустил твоих пленников, — Гробовщик говорил серьёзно. Вежливо, но со скрытой агрессией в голосе. Как рейдер, который ещё только учится говорить о делах. Как рейдер, который пытается сдерживать свою тягу к насилию. Святой шагнул к Гробовщику. — Меня там не было. Это случилось во время моего путешествия в Содружество. Дерьмо. — Содружество? — вырвался у Святого вопрос, который возник и в системе Харкнесса. — Да. Ну, Институт, в частности. Моему компаньону нужно было кое-какое оборудование для организации нашего предприятия. Конечно, я тогда не ожидал, что потеряю Парадиз-Фоллз. Теперь этот проект — это всё, что у меня осталось. При нехватке ресурсов это тяжело… — Гробовщик умолк, глядя на Святого. Выражение его лица стало расчётливым. — Святой, ты же находчив, не так ли? Святой усмехнулся. Через 5 минут и 3 секунды они покинули дом Святого. Порошок пялился на них с крыши, застыв на месте. Святого он, похоже, не волновал. Святого настолько ничего не волновало, что он даже не потрудился взять с собой оружие. Он свободно шёл рядом с Гробовщиком, будто ему наплевать на всё. Едва ли комбинезон обеспечивал хоть какую-то защиту. Опрометчиво. Новый Дуболом нёс деактивированного по имени Зенон, закинув его на плечо, будто тот ничего не весил. Глаза под очками всё ещё были мертвы. Сигарета всё ещё свисала из сжатых губ. Гробовщик назвал нового Дуболома Сержем. Серж был несомненно силён. И всё ещё сжимал охотничье ружьё. Скорее всего, он всё ещё мог стрелять из него, даже с перекинутым через плечо андроидом. Серж шёл с одной постоянной скоростью, на неизменной дистанции в один метр от Гробовщика. Харкнесс поддерживал ту же дистанцию со Святым, но следил за тем, чтобы немного менять скорость ходьбы. Буч же менял её естественным образом. Буч бросил бутылку виски в песок. Не пустую. Но и не полную. Харкнесс чуть сильнее сжал штурмовую винтовку. Подошёл чуть ближе к Бучу. Умышленно «случайно» выталкивая его из зоны досягаемости Сержа. Буч странно посмотрел на него. Пускай думает, что это ревность или что ещё он там захочет, главное, чтоб он не находился близко к Дуболому. Святой и Гробовщик, шедшие во главе группы, обсуждали «бизнес-план». Что-то о «будущем восстановлении Парадиза». Пока не прозвучало никакой полезной информации. Просто бесконечные разговоры о том, какой гениальной идеей был их союз и как гениален был сам Гробовщик, придумавший этот план. Имя Зиммера не упоминалось, Гробовщик называл своего компаньона просто Доктором. Впереди показалась полицейская станция. Цикл голубого света ещё не начался. Их поприветствовала ржавая забрызганная кровью вывеска. Полицейский участок Джермантауна. Они пошли по периметру, вдоль высокой металлической ограды, укреплённой кирпичной стеной. Прошли за металлические ворота. Проследовали ко входу в здание. Здесь было тихо. Бесшумно. Стоял запах несвежей крови и разложения. На переднем дворе станции было семь нежилых палаток. Военных. Пять из них стояли, две упали, грязно-зелёный брезент повалился на землю. В палатке, ближайшей к двери, была груда скелетов. Белые кости. Вычищенные. Сваленные рядом с кровавой сеткой, наполненной внутренностями и красной желеобразной массой. В соседней палатке лежал труп супермутанта. Он уставился на навес палатки широко раскрытыми безжизненными глазами. Голова мутанта лежала в луже застывшей чёрной крови. Кровь сочилась из его глаз, стекая вниз по лицу. В высохшей красной луже были розоватые и сероватые куски. Такие же розовато-серые пятна были у рта и носа мутанта. Похоже, мозг. Харкнесс ощутил дрожь в затылке, вспомнив несчастного стажёра, Криса, 22 года, который угодил в ловушку Зиммера. Стажёр извивался. Из его глаз текла кровь. На пол летели брызги розоватой слюны. Его мозг был расплавлен «блуждающим» зарядом. Мозг был расплавлен, а из глазниц лилась кровь. Должно быть, на лице Харкнесса что-то отразилось, потому что Буч уставился на него. Взволнованно. Харкнесс ослабил хватку на винтовке. Серж отследил это движение. — Тут была крепость супермутантов, — начал Гробовщик. — Вся группа ушла несколько месяцев назад. Их отпугнули, — продолжил он, агрессия в его голосе прозвучала отчётливее, считывалась легче. Святой бросил взгляд на супермутанта и последовал за Гробовщиком. Они вошли в боковую дверь здания. Никакой охраны не было. Коридоры заливал болезненный свет. Стены были покрыты плесенью, трещинами и пятнами разного происхождения. Буч поморщился, пробормотав что-то про вонь. Они поднялись по лестнице. На этом этаже было темнее. И запах сгустился сильнее. Приторный. Как кровь и отходы. Послышался женский голос. Затем разговоры. И будто бы плач ребёнка. — Послушаешь, и будто дома оказался, а, Святой? — радостно прокомментировал Гробовщик, не оборачиваясь к Святому за ответом. Усмешка на лице Святого утратила последние остатки веселья. Он закурил зажатую в губах сигарету. Они продолжили идти по коридорам навстречу звуку. Гробовщик повернул в дверь слева. Святой последовал за ним. Когда остальные из группы зашли, Буч тихо выругался. В комнате было светлее, чем в коридорах. Здесь был вольер. Запертая клетка. Внутри этой клетки находилось пять человек: женщина, трое мужчин и девочка. И разлагающийся мужской труп. Его руки были отрублены, остались лишь культи. Было очевидно, что он умер от потери крови. Оставшиеся в живых выглядели очень бледными. Слабыми. Грязными. Измождёнными. Все они были ранены. Конечности согнуты под неестественными углами. Очевидно, переломы. Женщина закричала, проклиная Гробовщика, как только он вошёл в комнату. Она была единственной, кто не отполз от двери, когда появилась группа. Обе её ноги были повреждены, из зияющих в лодыжках ран текла кровь. Один мужчина сидел в углу, его левая нога была вывернута в противоположную сторону. Открытая кожа над коленом и на голени имела зеленоватый оттенок. Нога выглядела так, будто умерла раньше своего владельца. Девочка сжимала левую руку. Её пальцы сжались в кулаки, костяшки побелели. Она пыталась сдерживать боль и издавала тихий стон при каждом движении. Она напомнила Харкнессу Си-Джей Янг. Все эти люди смотрели на Дуболомов. Они были напуганы. — Их нельзя продавать, — сказал Святой. Его голос звучал ровно. Спокойно, даже несмотря на то, что в глазах был опасный, безумный блеск. Он вытянул из пачки ещё одну сигарету. — Это повреждённый товар. Ты не сможешь получить за них хорошую плату. — Не волнуйся, Святой, — Гробовщик хмыкнул. — После того, как их подлатают и приделают к ним провода, они принесут нам целое состояние.