Проблема

Дом задрожал. По комнатам эхом прокатился звук взрыва. Буч выругался и выскользнул из объятий. Забрав с собой тепло. Харкнесс последовал за ним. Они взбирались по лестнице, а с потолка сыпались крошки штукатурки. Балкон наверху лежал в руинах. Он и до этого лежал в руинах, но теперь здесь не осталось ничего похожего на чердак. Двери, служившие баррикадой, едва держались. Святой сгорбился, кашляя от пыли, с его губ свисала красная слюна. Он был покрыт песком и щепками. На его лице и руках были царапины, по запылённой коже струились тонкие красные линии крови. Он пытался усмехаться, уголки его губ нервно дёргались вверх. Буч ударил его кулаком по спине. — Что за хуйня, Джонни? — Буч сильно встряхнул его. Со Святого посыпались пылинки. С его растрёпанных волос. Буч отпустил его. Через плечо оглянулся на Харкнесса, окинув взглядом его фигуру. Словно проверяя, убеждаясь, что он всё ещё здесь. Что он в порядке. Разумеется, в порядке. Святой вытащил пачку сигарет и открыл зажигалку. Он поджёг зажатую в губах сигарету, уставившись на пламя, но смотря сквозь него. Глядя через край разрушенного балкона. Внизу была группа людей. Пятеро мужчин, робот-охранник и Мистер Храбрец. Наёмники компании «Коготь». Это было ясно по нарисованному на нагруднике брони логотипу в виде изогнутой сморщенной когтистой лапы. Они смотрели вверх. Приветствуя мерзкими самоуверенными ухмылками. Робот-охранник жужжал. Его мерцающие жёлтые глаза смотрели на них снизу вверх, сканируя местность на наличие целей. Он развернулся и остановился перед входом в Большой Город, напротив дома Святого. Храбрец тоже подлетел ближе, его металлические щупальца дёрнулись в ожидании. Пятеро мужчин попытались обойти их с фланга снизу. — Так-так… Да это же Святоша из Убежища, — ухмыльнулся лысый с длинным шрамом на голове, выступив вперёд. — Что, думаешь, можно вот так запросто творить на Пустошах то, что ты творишь, и никто ничего не заметит? — Командующий Джабско? Или мистер Бёрк? — отозвался Святой, выпуская изо рта клубы дыма. Его зубы, видневшиеся за сигаретой, покрылись кровью. Он чуть сощурил глаза и смотрел не на мужчин. Куда-то мимо них. — Оба. У них сейчас чаепитие в форте. — Мужчины засмеялись. Тот, что со шрамом, взмахом руки приказал им замолчать. — У тебя есть кое-что, что принадлежит Бёрку. Он хочет это вернуть. — Усмешка Святого стала шире. — Этот робот стреляет только ракетами? Для чего вторая рука? — В ответ мудак со шрамом ухмыльнулся. — Я покажу. — Мудак со шрамом рявкнул что-то роботу-охраннику. Робот нацелил на них свою пушку — и они пригнулись. Пули засвистели над их головами. Пробили баррикаду рядом с ними. Было слышно, как Порошок закричал что-то, а затем раздался выстрел. Звуки борьбы внизу стали громче. Троица бросилась вниз по лестнице. — Ты долбоёб. — Буч ударил Святого по голове. Достаточно сильно, чтобы голова Святого дёрнулась и сигарета выпала изо рта. Святой практически не отреагировал, усмешка на его лице не дрогнула, когда он раздавил упавшую сигарету ногой. На их головы посыпалась пыль. — Нахуя ты спросил? — Нужно заставить их прекратить стрелять ракетами, — сказал Святой, шагая в свою лабораторию. Они последовали за ним. — Не стреляйте по роботам. — Что? — растерянно крикнул Буч, хватая пистолет со стола. — Не повредите роботов. Они нужны Большому городу. — Святой сбросил вещи с лабораторного стола. На пол полетели бумаги, книги, жестянки и бутылки. Харкнесс поднял с матраса свою футболку. — Ага, Заморыш. К тому времени от Большого города ничего не останется, — протянул Буч, заряжая пистолет. Он наклонил голову, слушая Святого, но его взгляд был прикован ко входной двери. Снаружи слышалась перестрелка. Слышалось, как пули вонзаются в доски, которыми заколочены окна. Слышались насмешки. Вопли. Узнаваемый крик Липучки. Большой город был в большой беде. — Импульсные гранаты? — спросил Харкнесс, натягивая футболку через голову. — Ты их все потратил, Шефчик. — Действительно. Потратил. Святой вдруг выпрямился и просиял. Из-под груды мусора и хлама он вытащил знакомый предмет. С зубьями. Белый и цилиндрический. Инструмент подчинения. Только теперь на нём были пыльные отпечатки пальцев. Он был у Святого. При виде него Харкнесс напрягся. Но то, что этот инструмент находился в руках Святого, а не мёртвого ебаного ублюдка Зиммера, успокоило его. Святой протолкнулся мимо Буча, пробираясь к двери. Буч потащил его обратно, повторяя, что он придурок. Прижал к стене. Вынул инструмент из пальцев Святого — и Харкнесс забрал его из рук Буча. Буч издал что-то между рычанием и шипением и крепко схватил руку Харкнесса. — Железный дровосек… — Ты не знаешь, как его использовать, — сказал Харкнесс, сжав инструмент. В его руках он казался знакомым. Гладким. Безликим. Ему это не нравилось. Хватка на руке стала жёстче. Буч насупился, глядя на него. Нахмурился. Губы сжались. В его непоколебимом взгляде читалась враждебность. Несомненная ярость. Но в нём была и уязвимость. Оттенок беспокойства. Более очевидный, чем когда-либо. Харкнесс ничего не сказал. Не пришлось. Буч отпустил его. Дал ему пистолет. Он не взял. — У меня не получается стрелять метко. — Буч вдохнул полной грудью. Взял со стола бейсбольную биту и ткнул ею в грудь Харкнесса. — Принеси назад, — натянуто сказал он. Харкнесс взял биту. Твёрдая и прочная. Крепкая. — Я позабочусь о ней. — Похуй на биту, — огрызнулся Буч. — Просто принеси её назад. — Харкнесс поднял взгляд и встретился с голубыми глазами Буча. — Обязательно, — сказал он. Святой у стены бросил на него оценивающий взгляд. Искренняя усмешка, означавшая нечто, что Харкнесс не знал. Он повернулся к двери. Святой и Буч позади стали снова взбираться по лестнице. Точно. Он же был разъёбан. Каким, блин, образом он собирался это сделать? Если бы его система была на месте, она бы сказала, что он ведёт себя иррационально, алогично, и что вероятность выживания крайне мала. Харкнесс прислушался к стрельбе. Отточенный шум минигана, звук его пуль, рассекавших воздух. Никаких пауз в стрельбе по крыше дома Святого, где Буч… Какого хера он ждёт? Он распахнул дверь. Шагнул за порог. Попав в периферический обзор робота-охранника. Робот повернул голову к Харкнессу. Сверкнул жёлтыми глазами. Просканировал его, не переставая стрелять. Отметил как угрозу. Что-то рвануло по проводам, по венам Харкнесса. Резкий заряд. Быстрый и пронзающий. Он… боялся. Неожиданно робот прекратил стрелять. Развернулся к нему всем телом. Дерьмо. Харкнесс бросился бежать. Выскочил за пределы зоны поражения. Он мчался, шлёпая босыми ногами по песку. Пули вонзались в дом. Преследовали его. Гнались за ним. Харкнесс слышал, как они пробивают стены. Ощущал, как они пронзают воздух рядом с ухом. Чувствовал, как они задевают его волосы. Сейчас робот не целился в Буча и Святого. И этого было достаточно. Но действовать надо было быстро. Оказаться ближе. Настолько близко, чтобы подчинить его. Харкнесса занесло. Он повалился в песок. Пули пролетели мимо него. Он перекатился. Затем поднялся. Схватил биту. И помчался к роботу. Одним ударом он поразил его в корпус. От удара задрожали руки. Робот запнулся. Стрельба прекратилась. Харкнесс ткнул инструмент подчинения в лицо робота — и, промахнувшись, разбил его мигающий жёлтый визор. Дерьмо. Столько проблем ради того, чтобы не повредить роботов. Харкнесс спустил курок на приборе. И робота пронзили голубые электрические линии. Знакомые. Грёбаные молнии. Они метались в отверстии. Плясали вокруг вставленного в него прибора. Робот в ответ заскрипел, размахивая руками-пушками. Из него вырывались голубые вспышки. Затем он остановился. Жёлтые глаза погасли. Его мотор перестал работать, звуки затихли. Деактивирован. С андроидами на это требовалось гораздо больше времени. Харкнесс поднял взгляд. Над корпусом робота на него смотрело дуло ружья, которое направил мудак со шрамом. Уёбок оскалился, глядя на Харкнесса. Он увидел, как сверху летит что-то блестящее. Падая, оно сверкнуло на солнце. Рухнуло на землю. И после этого Харкнесс ничего уже не видел. Потому что всё вокруг объяло огнём. Наёмники закричали. Зелёный огонь. За долю секунды из земли выросли зелёные, бирюзовые языки, затем превратившись в зеленовато-белые. Харкнесс прежде никогда не видел пламя такого цвета. На Пустошах не было ничего подобного. Пламя Джонни Святого. Позади раздался лязг. Харкнесс обернулся. И встретился с Храбрецом, направившим на него огнемёт. — В чём дело, жертва аборта? Уже устал? — Харкнесс видел, как из сопла начинает выходить пламя. И нырнул в сторону. Он почувствовал, как пламя опалило его. Он корчился в песке, гася пламя на рукаве. Он подхватил бейсбольную биту и взмахнул ею. Сбив им щупальце-огнемёт. Мистер Храбрец ответил. Направив на него щупальце с плазмой. Плазма промахнулась: кто-то выстрелил в него сверху. Харкнесс сделал рывок. И, не сдерживая силы, замахнулся битой на Храбреца. Впечатал её в его корпус. Храбрец отлетел на другую сторону дороги, один раз подскочил и остановился. Пламя вырывалось из его щупальца короткими неконтролируемыми струями. Деактивирован. — Ёбаный пиздец… — Это восклицание прозвучало отчётливо, потому что выстрелы прекратились. Дерьмо. Большой город тоже прекратил стрельбу. Какого хера они творят? Харкнесс сжал биту крепче, заметив, что на ней нет ни царапины. Обернулся, чтобы посмотреть. И шагнул назад. «Когти» не опустили оружие, но стояли, глядя на него с открытыми ртами. Пламя Святого погасло. И наёмников осталось трое. Броня на мудаке со шрамом обуглилась. На лице была сажа. Кровь на руках, там, где поджарилась плоть. Всё ещё слишком живой. — Что ты за хуйня?! — неверяще спросил мудак со шрамом. В ответ Харкнесс поднял биту. Потому что, чёрт, если они будут стрелять, ему придётся отбиваться. Он сделал шаг вперёд. — Отступаем, — произнёс наёмник, делая шаг назад. — Отступаем, блядь! — закричал он, разворачиваясь так быстро, что чуть не споткнулся. Оставшиеся двое «Когтей» побежали за ним. Харкнесс замедлил ход. Он споткнулся обо что-то. И посмотрел на свои ноги. На земле было тело. Куча пепла в форме человека. Застывшего в той позе, в которой тот находился в последнюю секунду своей жизни. Харкнесс поперхнулся. Что-то сдавило его. Тело пронзила глубокая терзающая боль. Неуловимо потекла к кончикам пальцев. Боль настолько знакомая, что он застыл. Буч? В тот же миг в затылке возникло мягкое жужжание. Пролетело через всю голову. Сквозь череп. Наполнило его. Зарядило. И вдруг что-то внутри открылось. Он чувствовал, как к нему тянутся крошечные нити зарядов. Разрывая голову. Требовательные. Побуждающие. И его система… Она ворвалась под его веки. Завеса всепоглощающей яркости. Ослепительная. Голубая. Влилась в него. Сказала ему: R53 G148 B158. А затем исчезла. Нити исчезли. Оставив в голове тишину. Ладонь легла на его щёку. На его шею, туда, где пульс. Тёплая и настоящая. Обыкновенная. Но лучше, чем обыкновенная. Живая. И он пришёл в себя. Уставившись в голубые глаза. R53 G148 B158, как сказала система. — Харкнесс? Раньше он постоянно вызывал в своём сознании образ Буча. Снова и снова. Потому что хотел его видеть. Но его система не могла этого понять. Вместо этого она давала Харкнессу призраков. Призраков, которые появлялись и преследовали его. Исчезали, когда он оборачивался. Некая форма воображения, о существовании у себя которого он и не подозревал. Харкнесс просто… не осознавал, что всё ещё ожидает увидеть призраков. Даже несмотря на то, что Буч совершенно точно был рядом, он всё ещё думал, что… Харкнесс протянул руку и провёл большим пальцем по пульсу на запястье. Ощущая, как тот бьётся под кожей. Сильный. Быстрый. Живой. И это… это… Призраки так не могут. — Буч. — Его голос был хриплым. Он резко вдохнул, когда эти руки притянули его ближе. Харкнесс увидел пятно крови на его нижней губе, Буч прокусил её. Увидел открытую уязвимость в глазах. Не защищённая. Не спрятанная. — Буч… — Харкнесс уставился на него. Притянул к себе, чтобы взглянуть на него. Чтобы почувствовать жизнь в его теле. Чтобы ощутить его тепло. Ощутить, как он дышит. Взгляд Буча метнулся к его губам. И что-то застряло в горле. Что-то, что невозможно было проглотить. От этого чего-то перехватило дыхание. Ускорился пульс. — Все позиции, на которых ты играешь… — прошептал он, потому что сейчас они делились секретом. — Я тоже так могу. — Буч нахмурился. — Что ты несёшь? — спросил он таким же тоном, слова наполнили пространство между ними. Пальцы мяли его пульс. Харкнесс глубоко вздохнул, убрал руку от тёплой кожи и прижал бейсбольную биту к груди Буча. Кончиками пальцев ощущая в ней жизнь. — Малая лига, — ответил он. Обернувшись, он почувствовал, что с плеч свалилась тяжесть. Почувствовал, как что-то в нём успокоилось. Как внутри исчезло неосязаемое напряжение. Харкнесс покатил робота-охранника к Святому. Уборка заняла почти весь день. Святой развеял пепел в небе, а затем засел в своей лаборатории. Большой город внизу почти не пострадал. Их огромная баррикада оказалась практически непробиваемой. Огонь и плазма прожгли в ней дыры, но она всё ещё стояла. Пока Лютик и Кимба латали эти дыры, Рыжая и Динамит латали Порошка, Сполоха, Коротышку, Добряка и Липучку. Большинство из них получили ожоги разной степени. Порошку прострелили плечо, но он стоял на посту, всё ещё начеку. Липучка каким-то образом подвернул лодыжку, когда убегал. Теперь он удивительно быстро хромал по городу, болтая со Сполохом, который находился под действием Мед-Х. Большой город был ярко освещён. Впервые за всё время источником света в нём стал не только слабый фонарь у моста, свет подключили и к генераторам. Город был здесь. Частью живых Пустошей. В нём было шумно. А в голове Харкнесса — всё так же тихо. Сегодняшний переполох должен был истощить его. Он знал, что должен быть измождён. Но сейчас ему не хотелось спать. Этот короткий проблеск, когда система поприветствовала его, был неожиданным, но не сказать чтобы неприятным. Это было как… встретить старого друга, пусть даже всего на миг. Харкнесс всё ещё не знал, что он такое. Но каким-то непонятным образом чувствовал, что всё под контролем. Перед ним простирались Пустоши. Он не был там с тех пор, как пробудился. Самодельное ограждение Святого из искусно сложенных дверей было полностью уничтожено. Разбитые двери снова лежали в доме, в лаборатории Святого, ожидая, когда с ними что-нибудь сделают. Точно так же, как и робот-охранник и Мистер Храбрец. Мусор и пыль были расчищены, остался лишь плоский балкон без перил. Но там не было пусто. В углу лежали другие вещи. Матрас и деревянный ящик с коробкой девятимиллиметровых патронов. Вдали виднелись очертания руин страны работорговцев. Парадиз-Фоллз и Полицейский участок Джермантауна. Бесплодные. Пустые. Без жизни. Без света. По-видимому, Святой поджёг и заколотил лабораторию ёбаного ублюдка Зиммера. Скатертью, блядь, дорога. Харкнесс поднял голову и посмотрел в небо, а небо смотрело на него. Тихий мягкий свист достиг его ушей. Знакомая мелодия. Он не слышал её с тех пор, как пробудился. Харкнесс наклонил голову, чтобы прислушаться внимательнее. Чтобы увидеть знакомый синий комбинезон. Знакомую чёрную кожаную куртку. Но взгляд привлёк блеск металла. Умелые пальцы вращали и вертели металл по кругу, вверх и вниз. Нож. И повторяющая его движения пряжка. — Ты рылся в моих карманах, — выпалил Харкнесс. Его голос был скрипучим. Хриплым. И он сделал глубокий вдох. Потому что наблюдать за этой сценой было… больно. Свист прекратился. — Ты украл мою зубочистку, — прозвучал ответ, пронизанный эмоциями, расшифровать которые Харкнесс не смог. — Ну так не разбрасывай своё барахло где попало, — сказал он, его голос стал мягче, когда Буч подошёл ближе. Верчение металла приковало к себе его внимание — внимание их обоих. Харкнесс смотрел, как движется нож. Как он летает вокруг пальцев. Пряжка болталась вслед за ним. Повторяя путь. Преследуя. Святой как-то спросил, почему Харкнесс не вернул нож. Сейчас он подумал, что, наверное, знает. Потому что это казалось ему правильным. Потому что так Буч не смог бы исчезнуть, забрав с собой зубочистку. — Вольфганг нашёл её в Паради-Фоллз, — сказал Харкнесс, наблюдая за расплывчатым движением. — Под кучей пепла в форме человека. Движение прекратилось. — Пиздец… — выдохнул Буч. — Так ты реально думал, что я мёртв. — Да. Реально. И долго. Харкнесс не ответил. Потому что знал, что Буч думал то же самое о нём все те восемьдесят семь дней, когда сбривал его щетину. Харкнесс увидел, как пальцы крепче сжали зубочистку. Увидел проблеск уязвимости в глазах. Буч отвернулся, его профиль был очерчен светом. Он погрузился в раздумья. Снова. Глубоко. Буч отошёл, но не стал спускаться по лестнице. Вместо этого он сел на матрас. Откинулся назад, опершись на руки и согнув ноги в коленях. Он смотрелся здесь как на своём месте, даже с застёгнутой до самого верха курткой. Он смотрелся здесь почти как дома. Зубочистка всё ещё была в руках Буча, но он уже не раскручивал её, лишь поглаживал большим пальцем. Он положил её и выжидающе посмотрел на Харкнесса. Похлопал по матрасу рядом с собой. Безмолвно пригласив подойти, сесть рядом. Ноги понеслись вперёд сами собой. Харкнесс наклонился, опускаясь на матрас слева от Буча. Напарник подвинулся. Чтобы дать ему пространство. Чтобы занять собой его пространство. Они сидели бок о бок, и от Буча исходила волна тепла, согревавшая Харкнесса. Буч поднял левую руку, на которой был пип-бой, поднося её ближе к Харкнессу. И понажимал на кнопки на устройстве. — Хочешь знать, что я делал, когда… мы были мертвы?